Человек и то, что он сделал. Книга 1. Накануне краха

– И как же выкручиваетесь?

– Так же, как и все. Выпускаем что подороже и менее трудоемкое. По плану фонд зарплаты у нас 10 процентов. Изделия, на производство которых фактический расход менее десяти копеек на рубль вала, мы гоним без оглядки, а там, где расходы зарплаты выше этой цифры, мы выпускаем их лишь в меру наличия экономии на выгодных изделиях. В прошлом году заказы Союзсельхозтехники на вентиляторные ремни и различные прокладки на изделия из сантехники выполнили на треть. Минздрава – на 20 процентов, а изделия для ремонта обуви – на 15. Вы знаете, что это такое? – спросил директор, подавая мне маленький резиновый бублик.

– Кольцо для крышек домашнего консервирования, продукция, которую мы на черном рынке по тридцать копеек за штуку с трудом достаем,– ответил я.

– Это одно из «подрывных» изделий. В прошлом году заказ выполнили на десять процентов.

– А в этом году, какие перспективы?

– Постараемся вытянуть на одиннадцать.

– Значит, опять любители консервированных овощей и фруктов напрасно будут бегать по магазинам…

– Постарайтесь понять, почему это происходит. Для покрытия 1,4 миллиона рублей недоданной нам зарплаты согласно трудоемкости плановой продукции мы должны изготовить почти на 15 миллионов тяжелой и дорогой неходовой продукции – ковриков, которые автоматы «пекут», как блины, тяжелых ремней, больших шин. Вот и прикиньте, сколько надо зря израсходовать драгоценного сырья. То же самое творят и металлообработчики. Обратите внимание: в магазинах полно кастрюль, ведер, ванн, то есть крупногабаритных, нетрудоемких изделий, а чайников и другой малогабаритной посуды днем с огнем не сыщешь.

– А какие изделия самые невыгодные? – спросил я.

– С учетом выпускаемого количества самые большие потери несем от сосок и презервативов,– ответил начальник цеха.

– Положение с сосками в торговле, прямо скажем, архинеблагоприятное. Масса писем с жалобами на их отсутствие. Готовим материал на эту тему,– сказал я.

– А вы «пососите» эту проблему, пожалуйста, нашими устами,– парировал директор.— Я дам вам копии своих записок в министерство и другие ведомства. Если внимательно почитаете, уверен, прозреете и сможете

Таким образом, мы видим, что сырье расходуется на производство не того что востребовано потребителями – а того что выгодно заводу и может быть, так своего потребителя и не найдет. Востребованные же потребителем, причем именно розничным потребителем вещи – не производятся или производятся недостаточно, создавая тотальный дефицит. И не только на полках магазинов – но и останавливая конвейеры смежников, выпуск автомобилей мог быть сорван из-за отсутствия невыгодных копеечных деталей. Но по документам у конкретно вот этого предприятия все правильно, все хорошо…

Кстати, в Китае эта болезнь была побеждена? Как?

На самом деле просто – Китай сделал своим приоритетом экспорт, а не удовлетворение внутренних нужд. И таким неожиданным и внешне парадоксальным образом, он сумел объединить положительные качества плановой и рыночной экономики и рвануть вперед.

Возьмем пример со сверлами. Если маленькое сверло стоит на внешнем рынке два доллара при себестоимости рубль – то китайский завод будет производить эти сверла столько, сколько их готов взять внешний рынок, даже если ему придется сорвать отгрузки для внутрикитайского потребителя. А так как в Китае дешевая рабочая сила – то Китай завоюет рынок маленьких сверл и будет зарабатывать валюту – в то время как советское предприятие будет тратить государственные ресурсы попусту и давать в нагрузку внутреннему потребителю никому не нужные большие сверла, чтобы они их потом в лом списали.

Это и есть первопричина того что Китай стал сверхдержавой, а СССР – рухнул. Это, а не события на площадь Тяньаньмэнь.

Почему мы не смогли понять, что экспорт приоритетнее внутреннего потребления? Ну… сложно сказать. Китайцы видимо всегда были более склонны к торговле, чем русские крестьяне, из которых и происходили советские лидеры. Не то мировоззрение. Крестьянин чуждался торговли, он старался максимум производить на своем дворе, своими силами, даже если это было невыгодно. Вот и в масштабах большой экономики мы неосознанно воспроизвели громадный крестьянский двор, где большинство произведенного – тут же и потребляется. И кончилось все это – плохо.

И второе кардинальное отличие китайского производства от советского – там часть продукции (любой кроме конечно военной) разрешили продавать на бирже. К 1991 году у них было 1200 товарно-сырьевых бирж! Таким образом, директор китайского завода в отличие от советского – все-таки имел стимулы для производства трудоемкой, но востребованной продукции – он ее продаст на бирже за ту цену, которую потребители готовы за нее платить и получит для предприятия живые деньги. У советского директора – такого стимула не было.

И.В. Бестужев-Лада, "Свожу счеты с жизнью. Записки фyтyролоrа о прошедшем и приходящем"

Вся моя жизнь в Институте социологии в 1979-1990 гг., если отбросить привычную текучку, состояла из шести капитальных монографий (не считая вступительного «Окна в будущее») – о которых мы специально говорили выше, и из трех чрезвычайных заданий, одно касательно проблем системы народного образования (1974 г.). Другое касалось стратегии борьбы с алкоголизмом и пьянством (задание ЦК КПСС через Сводный отдел Госплана в 1976-1982 гг.; его формально приняли к сведению, но фактически пренебрегли его выводами, когда рискнули на провальную «алкогольную авантюру» 2-й половины 80-х.). Третье (весна-лето 1984 г.) касалось вопросов, которые сегодня получили общее название «теневая экономика», а в те времена скрывались с тон же сутью под разными другими названиями.

Видимо, эта проблематика всплыла еще при Андропове, в начале 80-х годов, когда была признана достаточно серьезной для государства. Ею собирались заняться основательно. Но сначала ей (как и всем аналогичным проблемам) не давал хода Брежнев, а затем ее полностью свернул пришедшим в 1984 г. к власти Черненко и вернул из небытия годом спустя Горбачев, у которого она стала одним из основных пунктов его политической программы («Борьба с нетрудовыми доходами»). Я – и не только я – оказался в эпицентре этой проблемы в июле 1984 г., когда она уже была основательно «раскручена» Андроповым и весьма резко – я бы сказал драматически – свернута на время аппаратом Черненко. Неразработанность, туманность проблемы лучше всего отображалась ее терминологией.

Сначала она фигурировала под названием «второй экономики» (все, что за рамками «первой», «социалистической экономики»). Потом из «второй» пришлось выделять «третью» – наказуемую, поскольку многие приработки «второй экономики» не поощрялись, но и не осуждались. Поскольку все это было очень расплывчато, пришлось вводить общее понятие «сфера неорганизованного производства и потребления», а уж затем делить его на «черную экономику» (уголовщину), «серую экономику» (предосудительную, часто караемую административно, штрафами, но не уголовно).