Человек ищет счастья
Шрифт:
— Двадцать пять.
— Вы мне в сыновья годитесь. А звание?
Вахтомов почему-то смутился:
— Лейтенант, товарищ майор.
— Я так и думал, — просто отозвался Вандышев, и в его серых глазах засветилась отеческая гордость. Сказал тихо:
— Молодцы молодежь! Нам, старикам, не стыдно и потесниться. Коммунист?
— Нет, товарищ майор, комсомолец.
— Горжусь! Горжусь так, если бы ты был моим сыном, — майор помолчал, и в глазах его блеснули слезы. — И на такой народ, на таких орлов полезла эта волчья свора, эти громилы с большой дороги! Ничего, мы им еще поломаем хребет! Непременно
И то, что Вандышев перешел на «ты», и то, что он не называл его «лейтенантом», а назвал «командиром» и с таким оттенком, который подчеркивал новую, не уставную субординацию, сложившуюся только на этой высотке, — все это наполнило Вахтомова чувством горячей благодарности к этому седому человеку. И Вахтомов, крепко пожав ему руку, сказал уверенно:
— Обязательно, товарищ майор!
23 часа 50 минут. Теплая звездная ночь. Западнее высотки, служившей Вахтомов у командным пунктом, по шоссе полыхала километровая лента. Машины, спрятанные днем окруженцами на опушке леса, по приказанию Вандышева под вечер вывели на шоссе и построили в плотную колонну. Шоферы попортили в них что могли, а остальное, по мнению Вандышева, должна была доделать фашистская авиация. Расчеты оправдались. Перед заходом солнца налетела на колонну стая «Юнкерсов», разбомбила и подожгла ее.
Сейчас машины догорали, и кровавый отблеск трепетал над темной зубчатой кромкой леса. И там же, на западе, но в отдалении то и дело взвивались ракеты. Значит, передовые части фашистов, покинув Белосток, подтянулись к лесу и ждут утра, чтобы обрушиться на попавших в окружение.
На востоке, куда был обращен взор Вахтомова, одна за другой взлетали ракеты и медленно гасли — это совсем близко, рукой подать. Там авиадесант. Он преградил дорогу к своим.
И тишина. Настороженная, жуткая. Крикни — и она расколется на тысячи гулких выстрелов.
Вахтомова пробирала дрожь. Сделано все возможное, а сомнение гложет: пробьемся ли? Час назад Вандышев попрощался с Вахтомовым и ушел к южной колонне прорыва, к Рокотову. Попрощались как родные.
Из командиров Вахтомов на высотке остался один. Для верности сигнал к атаке решил давать сам. Ракетницу держит в руке, поглядывает на светящийся циферблат часов. Ракеты у старшины Ласточкина. Рота, приданная штабу прорыва, залегла здесь, на высотке.
Время тянется мучительно медленно. Тишина скребет за душу. Вспышки ракет пугают зловещей таинственностью. На высотке на фоне темно-синего неба чернеет коренастая, крепкая фигура Вахтомова, командующего группой прорыва.
Слева и справа от шоссе в темном лесу, пока невидимые и неслышимые, залегли бойцы, готовые к яростной атаке. Победа или смерть! Но не бесславье! И невидимые, но крепкие нити протянулись от каждого сердца к тому, кто шестью ракетными вспышками должен послать их в бой.
Утомительно ползет время.
Еще пять минут…
Старшина, лежа на каменистой земле высотки и глядя на командира снизу вверх, думает о том, как хорошо, что судьба в такой трудный момент послала ему командира с железной волей.
На опушке леса стоит Анжеров и смотрит на скрытую ночной мглой высотку и иногда подносит к глазам часы.
А слева от шоссе в глубине леса на пеньке сидит майор Вандышев, курит в рукав
и тоже не сводит глаз с той стороны, где маячит высотка.Минутная стрелка подвигается к заветному рубежу. У подножия высотки зашуршали шаги.
— Стой! Кто идет?
— Связной от капитана Анжерова.
Называется пароль и пропуск. Осталось две минуты…
Одна…
— Пора, товарищ командир, — вырастает рядом с Вахтомовым старшина Ласточкин.
— Ракеты! — требует танкист.
Выстрел.
Красная ракета вспорола темноту. Не успела погаснуть, шипя, вонзилась вторая, потом третья — зеленая.
Снова все погрузилось во мрак. Противник на восточном берегу зажег подряд несколько ракет. Но тихо, ни выстрела. Успокоился.
Теперь скоро: две с половиной, две, одна с половиной, минута.
— Ракеты!
Опять взвились с высотки три ракеты.
Вахтомов со связным и своей ротой бросились догонять полк Анжерова.
Тишина лопнула. Первой кинулась в атаку колонна Рокотова. Загудел от выстрелов и криков лес: впереди — жизнь, позади — смерть!
А вот столкнулась с противником и колонна Анжерова.
С треском шлепнулись в лес первые мины.
— Скорее! — торопит Вахтомов. — Не отставать!
Уже над головами потянулись нитки трассирующих пуль, щелкают о стволы деревьев и о ветки разрывные пули. Лес поредел, расступился, запахло сыростью. Река недалеко.
— Скорее!
Во мраке уже различаются цепи. Почему залегли? Форсировать реку! С ходу!
— Ложись, танкист! — это Анжеров.
Вахтомов, переводя дыхание, плюхнулся на сырую траву — речка рядом.
— Почему задержка?
— Переправляется ударная рота! Сейчас поднимемся.
Ответ капитана заглушили разрывы — это ударная рота забросала гранатами окопы противника. Капитана будто подкинула упругая пружина.
— Вперед! Ур-ра! — капитан бросился в речку, побрел вброд.
— Р-р-ра! — отозвалось тысячью глоток. Взбурунилась река от тысячи тел и, казалось, вышла из берегов.
— Р-р-ра! — ревели атакующие, мокрые, злые, упорные.
Вахтомов бежал рядом с Анжеровым с пистолетом в руке и тоже кричал.
Зло цвикали пули, где-то позади рвались мины.
— Вперед!
Кто-то обогнал Вахтомова, кто-то рядом споткнулся и с криком «а-а!» упал на сырую землю.
— Вперед! Только вперед!
Первая линия окопов. Перепрыгнув, Вахтомов мчится дальше.
Вторая…
И вот он, лес! Что там? Но лес встретил атакующих спокойствием, спрятал их в своей прохладной темноте.
Бой затих. Но не остыли еще бойцы, переговариваются громко, смеются. Если смеются, значит все хорошо, значит удалось.
— С победой, танкист!
— С победой, капитан!
Углубившись в лес, построились, подсчитали потери. Недосчитались немногим больше сотни. Вахтомов оказался прав — фланги у десанта были жидкими.
Днем группа Анжерова и Рокотова сомкнулись в условленном месте. Вандышев стиснул Вахтомова в объятиях и прослезился.
Последний раз Вахтомова я видел в середине июля 1941 года в Ново-Белицах, что под Гомелем, на формировочном пункте. Он привел сюда весь отряд, который повел тогда на прорыв. Шли пятнадцать суток по лесам и болотам, выдержали десятки боев с фашистами, окрепли, закалились.