Человек из бутылки

В восемь зазвонит колокол, на небольшой колокольне, соседствующей с уже известной вам таверной. С его звонким пением жизнь в деревеньке закипит, словно наваристый воскресный суп, булькая, истощая соблазнительные и дразнящие ароматы.

Мы с Джеком не спеша бредем на Рождественский базар, раскинувшийся под открытым небом, на старинной, выложенной грубым камнем, площади перед таверной «Путь». Туда привозят специально выращенные на далеких северных фермах, пушистые колючие елки. Ночная мгла постепенно рассеивается, до площади еще далеко, Джек на ходу курит трубку и изредка поглядывает по сторонам.

– Джек, как в нашем доме появилась Нина? Кто она для тебя?

Раздался громкий кашель. Джек остановился и посмотрел мне в глаза.

– Девочка моя, слишком долго ты сдерживала свое любопытство.

После одного страшного дня, разделившего жизнь нашей семьи на «до» и «после» я остался совсем один в пустом доме. Река времени перестала существовать, она словно выбросила меня на берег, чтобы я нашел силы плыть дальше. Мне казалось что весь мир отвернулся от меня. Быть брошенным сразу двумя любимыми женщинами не по силам самому крепкому мужчине, что уж говорить обо мне, дряхлом старике. Вот тогда на пороге нашего дома появилась Нина. Она, не сказав ни слова, принялась наводить порядок, готовить, стирать и штопать белье. Нина делала это и раньше, время от времени, когда у Грейс было чересчур много заказов и она физически не могла управляться с домом, а с меня был никудышный помощник, все, что я могу приготовить на кухонной плите – овсянку на воде, яйца и грандиозный беспорядок. Куда лучше у меня получается колоть дрова, ухаживать за старыми деревьями и виноградником, латать забор, красить и белить, присматривать за Маяком. Сначала Нина приходила и уходила, а спустя несколько месяцев, после моей продолжительной болезни, во время которой она ухаживала за мной, Нина осталась.

– Грейс – это моя бабушка? Почему ты никогда не говоришь о ней и о моей матери?

– Я постоянно о них говорю, – он приложил указательный палец к своей голове, – о них невозможно не говорить. Грейс была любовью всей моей жизни. Потрясающая женщина, знающая свои желания, знающая себя. Такой была и твоя мать.

– Разве она не была «неряхой, ленивой девчонкой, которой все потакали и которая погубила себя»?

– У Нины сложилось на сей счет собственное мнение. Джек слабо улыбнулся, крепко прижал трубку к морщинистому рту, глотая едкий желтый дым крепкого, выращенного у подножья Маяка табака.

– Мои девочки были неповторимыми, сильными. Их жизни не ограничивались кухней и спальней, они выходили далеко за рамки семьи. Их жизни были многогранны. Они соединяли в себе сильных личностей, нежных, любящих матерей и страстных, преданных жен. Они светились счастьем, заражая все вокруг.

Горячие жгучие слезы стекали по щекам прямо за меховой воротник парки. Шесть долгих лет я не решалась задавать вопросы. Шесть долгих лет моя юная душа страдала в неведенье, проглатывала и извергала не пережёванными короткие колкие замечания Нины и многих деревенских женщин.

– Расскажи мне о них все, я хочу знать.

– Ты и так знаешь. Но я расскажу. Мне приятно бродить по узким улочкам воспоминаний, это все, что остается делать в глубокой старости. Долгие пешие прогулки, которые с каждым годом становятся все короче.

Впервые я встретил Грейс на деревенском празднике урожая, она была приезжей, но даже без этого притягивала внимание молодых мужчин. Ее волнистые локоны струились по стройной спине, а улыбка была ярче Солнца. В те самые минуты я понял, что безнадежно пропал. Я не смел надеяться, я оставил образ Грейс для времени, когда ты уединяешься и пускаешься в захватывающее путешествие по просторам воображения, рисуешь жизнь, которой тебе никогда не жить, переживаешь все те потрясающие чувства, которые не испытать в реальности. Однако мне повезло. Грейс только что окончила университет и приехала в наши края посмотреть коттеджи, старую таверну, колокольню и разумеется Маяк. Она была архитектором, ее интересовали любые камни сложенные один на другой. Когда я вел ее на Маяк, она задавала сотни вопросов, когда и кто его строил, какие техники использовались, откуда привезены исходные материалы, кто автор чертежей и все в таком роде. Больше всего ее волновало каким образом распределяется и сохраняется тепло, в то время технологии были беспощадными к окружающей среде и молодые специалисты оглядывались назад, в прошлое, чтобы изучить и применить знания в новом мире. Грейс замолчала лишь тогда, когда достигла вершины и взглянула на море. Я до сих пор не уверен, в тот день она влюбилась в меня, молодого крепкого Смотрителя или в сам Маяк.

Мы поженились спустя несколько месяцев. У твоей бабушки есть несколько разработок, которые высоко оценили жители новых современных домов, этому она посвятила всю себя. «Тепло в доме – любовь в доме», – она любила это повторять.

Грейс часто отсутствовала в деревне, ее работа, ее страсть требовала длительных командировок, чтобы лично общаться с застройщиками, проверять верность расчетов на практике. В деревне на этот счет любили поболтать. Особенно, когда родилась наша Дженни и Грейс приходилось оставлять меня с младенцем на руках. Порой наш дом напоминал поле боя, сад утопал в сорняках, у нас не было многих вещей, но мы были счастливы.

В ней было главное, она стремилась к разнообразию. Она умела жить весело. Поехать в город за продуктами, а вернуться с голубой елью, посаженной в милую деревянную кадку, это был её ежедневный стиль. Стиль жизни.

Грейс завершила необходимые испытания, технология себя оправдала и она вернулась домой. В нашем саду зацвели самые роскошные розы, мы перекрасили дом, обновили кухню, обзавелись собственным автомобилем.

Грейс посвятила всю себя Дженни. Время от времени к нам заезжали многочисленные друзья и знакомые, жизнь была прекрасна. Грейс научила меня радоваться каждому дню, видеть возможности, любить и понимать окружающий мир. Этому она научила и Дженни.

«Не плыви за водой, не плыви против воды, плыви туда, куда тебе нужно плыть» – это одна из любимых фраз твоей бабки.

Несколько раз мы ночевали в палатках и спальных мешках, в ожидании первых Солнечных лучей, жарили бекон и яйца на закопченной сковороде варили кофе. Девочки смотрели на мир, а я так и не смог увидеть, все, что я видел их счастливые умиротворенные лица, они были для меня миром.

Твоя мать – Дженни рано покинула дом. У меня были смешанные чувства, но Грейс отпустила ее без тени сожаления, без родительских наставлений и многоэтажных фраз. «Мы сделали все, что могли. Слова не помогут. Советы не помогут. Она научилась слушать себя, она знает кто она. Наша девочка идет по выбранному пути и не сладко придется каждому, кто попытается ее разубеждать и давать советы. Джек, будь спокоен, когда ты знаешь кто ты, когда ты твердо веришь в себя, никем другим тебе не стать. Она будет такой как сейчас и в тридцать, и в пятьдесят и в восемьдесят».

Мне было тяжело. Я не знал кто я и с трудом понимал, о чем говорит Грейс, я просто доверился ей, как бывало уже не раз.

Смерть Грейс была нелепой случайностью. Она простудилась, обычная простуда, которая оказалась серьезным вирусным заболеванием, ее легкие сгорели за одну ночь.

Ты была совсем крошечной малюткой, Анна. Потом появилась Нина, а ты же знаешь ее. Так я утратил связь с Дженни. Она звонила мне время от времени, присылала посылки с разнообразными диковинками, она делилась со мной своим миром, мне нечем было поделиться, кроме слепой родительской любви. Твоя мать знала, что я люблю ее – это служит мне слабым утешением.

После потери Грейс я стал слаб, словно размякшая глина, бери да лепи, что душе угодно.

Дженни любила путешествовать. Твои родители были археологами, они копались в земле, в надежде отыскать прошлое человечества. Нине не нравилось, что они повсюду таскали тебя за собой, по правде сказать, я сам предавался волнению. Каждый раз, смеясь в телефонную трубку Дженни говорила: «Мы счастливы, папа». Я знал, что это правда.

Джек громко откашлялся, мы уже сделали несколько кругов по площади, никто из нас двоих не реагировал на приветствия и шутки деревенских.

– Зайдем, выпьем какао?

Мне не хотелось. Я желала другого питья, сладкого нектара из чаши воспоминаний.

– Расскажи мне о маме, все, что знаешь. Какой она была?

– Счастливой. Любимой. Она была искателем. Вряд ли кто-нибудь следил с таким вниманием и восторгом за собственным хозяйством, питанием и способом жизни, как Дженни следила за всем этим у древних людей.

Твоего отца она повстречала в своей второй экспедиции. По правде говоря, я уже потерял надежду на то, что выдам ее замуж, обзаведусь внуками. Вместо того, чтобы искать мужчину своей мечты, Дженни искала затерянные в песках города, исчезнувшие под землей и водой поселения. Она всегда была в поисках. Ей трудно было усидеть на месте.