Человек, которому всегда везло
Шрифт:
– Предводитель уездного дворянства, надо полагать, да-с... одичали господа немного вдали от столиц и цивилизации.
– ответил штабс-капитан на немой вопрос Сашки.
– Иван Федорович, его команчи за нами в погоню не кинутся?
– забеспокоился Александр, слишком уж часто незначительные происшествия в этом мире приводят к серьезным последствиям, -Может нам стоит оружие зарядить?
– Достань из футляра пистолеты, остальное оружие трогать не будем.
– после некоторого размышления распорядился Денисов, -Военных команд в подчинении у него не имеется, "предводитель" - это выборная должность в системе самоуправления уезда. Разве вот дворовых своих он за нами послать соизволит вслед.
– Отобъемси ваш благородие!
– заверил командира Гришка, -Чай не в первый раз! Вы ваш благородие пальто сымите, али шинелку форменну оденьте - ени вас за шпакского принимают поди, вот энто и борзые.
И в самом деле штабс-капитан
Уездные дикари-команчи по всей видимости догнать путешественников не сумели, или не смогли, что совсем не удивительно, если принимать во внимание состояние дорог в крае. Но на российские пути сообщения жаловаться грех, Александр давно уже принял точку зрения местных, что "дорога" такая же стихия, как скажем океан и как-то поправить положение невозможно. Едешь себе, едешь вроде бы ничего... стоп - впереди "топь", приходится вылезать и обходить "нехорошее место" пешком по полям, иначе лошадям не вытащить по грязи повозку вместе с пассажирами, один раз пришлось даже разгрузить отчасти багаж. Обычно посреди рукотворной трясины уже застрял и скучает кто-нибудь в ожидании помощи, ямщики быстро между собой договариваются, цепляют дополнительных лошадей пристяжными и вот один экипаж совместными усилиями вытащили на сухое место, затем второй. Единственное отличие от бездорожья века ХХ - люди обычно не толкают транспортные средства и не помогают четвероногим "двигателям". Иное дело в походе и на войне - нижним чинам иной раз приходилось "вытягивать" пушки и обозные фуры, но там совсем другие реалии.
После той памятной драки с уездным предводителем команчей дальше пошло удивительно гладко, даже лошади как ни странно находились на станциях и больше суток нигде не задержались. Более-менее приличный тракт начался только на подъезде к Петербургу - верст за тридцать, пожалуй теперь местами дорогу можно было даже назвать гордым термином "шоссе", в том значении, которое было принято за этим словом в начале 19-го века. Движение стало заметно оживленнее, чувствуется приближение большого города. Скакали, кто на взмыленных ямских тройках, кто сидя в перекладных тележках, важные фельдъегеря и курьеры иной по виду и важности генералу не уступит, придерживая на груди толстые сумки с депешами и мотаясь на ухабах усталой спиной. Проплывали мимо, точно линейные корабли, скрипя ременными рессорами - "аглицкая" сталь еще не всем по карману, запряженные шестериками, вместительные дормезы со знатными барами, с женами и любовницами, их детьми, гувернерами, моськами и дворней. Иная такая повозка - полный аналог передвижного дома на колесах, где все свое припасено, вплоть до трехведерного самовара, притороченного сзади вместе с сундуками и чемоданами. Последние в начале 19-го века сильно отличаются от своих потомков - имеют форму скорее цилиндра и служат для хранения верхней одежды. Отсюда и "чемоданы" первой мировой войны, так прозвали по аналогии снаряды тяжелой артиллерии. Гремели окованные железом неуклюжие пригородные дилижансы - пришельцы с "запада", явно лишние на разбитых российских трактах, с глазевшими сквозь маленькие запыленные амбразуры-окошечки вечно жующими пироги пассажирами. Потряхивали налитыми жиром загривками полупьяные купчики, звучным чмоканьем понукая сытых лошадок, запряженных в обильно подмазанные дегтем, густо окрашенные в желтый цвет одноколки. Шли в туго перепоясанных суконных армяках бородатые лапотные крестьяне с топорами или другими инструментами, потребными в плотницком, печном, штукатурном, бондарном делах. Кто на заработки, кто с заработка, последние уже, как правило навеселе, но "в дым" пьяных не было. Низко кланялись всем встречным бедно одетые старики и старухи - богомольцы и паломники, начавшие дальний путь по святым местам. Тут же паслись и многочисленные сборщики "на церковь" как настоящие, так и мнимые. Гнусаво пели псалмы и вполголоса переругивались вереницы слепцов и профессиональных нищих с поводырями. Бодро шагали коробейники-прибауточники с целой лавкой-коробом на сутулой, натруженной спине. А вот и до боли знакомое - бредет этап: конвойные солдаты подгоняют посаженных на прут колодников, звенят цепи, видны бритые, бескровные, посиневшие от долгого острожного сидения лица. Шли, скрипя колесами, казенные и торговые обозы с кладью скрытой под серыми рогожами. Попадались навстречу иногда небольшие воинские команды, но движения крупных частей в окрестностях Петербурга Александр не заметил, не то служивых как в
СА гоняли по другим, проселочным дорогам, не то просто так уж в тот день сложилось.Остался позади очередной полосатый верстовой столб, еще езды час долгий путь закончится. Но злодейка-судьба не может не приготовить хоть мелкую пакость напоследок. Громкий щелчок, словно выстрел из пистолета, лошади испуганно заржали и сами по себе остановились не дожидаясь понуканий, а сидевший на облучке рядом с ямщиком денщик Заяц поспешно соскочил и бросился бежать прочь, еле догнали и вернули потом. Трофейному экипажу, добытому на одном из разоренных фольварков Восточной Пруссии и проделавшему вместе с 13-м егерским полком длинный путь, пришел конец. Передние колеса сложились наподобие буквы V вершиной вверх - лопнула ось, отъездились...
– Как уж так угораздило сломатся, железная же она?
– недоумевал штабс-капитан рассматривая обломки, действительно редкость, обычно не выдерживают нагрузки деревянные оси.
– Бывает Иван Федорович, может раковина в литье попалась?
– предположил Сашка и ошибся.
– Кованная должна быть, из чугуна такие изделия не выделывают.
– Значит металл 'устал', есть такое понятие в моем веке, -поспешил исправить первоначальное предположение Сашка, -Только не спрашивайте, что это значит - не знаю.
– Эвон чухон порожний на телеге едет, пойду остановлю!
– Григорий получив санкцию начальника в виде кивка, бегом кинулся ловить 'попутку'.
– Как он их от наших крестьян отличает?
– изумился Сашка, одеты практически одинаково и по лицу поди пойми, в российской провинции такие не редкость.
– На голову смотри! У вас в двадцатом веке это называется 'шапка-ушанка', судя по твоим рассказам.
– не преминул пояснить штабс-капитан и в самом деле, уроженцы Финляндии носили в ту пору такой специфический головной убор круглый год.
Чухонец охотно согласился подвезти, благо сам ехал в том же направлении, но запросил за свои транспортные услуги совершенно сказочную плату. Такого баснословного гонорара хватило вероятно бы на проезд до Парижа и обратно.
– Господи, неужели пока мы добирались наш бумажный рубль так низко упал?
– огорчился Денисов, заранее прикидывая в уме возможные потери, ведь командировочные и прогонные выдали ассигнациями, -Эдак скоро за него даже меди не предложат!
– Позвольте Иван Федорович поговорить нам с эти нацменом самим, обождите минут десять в сторонке!
– зло ответил Сашка, он быстрее чем начальник сообразил в чем дело. Рубль конечно "просел", инфляция - зло неизбежное, но не настолько, чтоб за него давали теперь в морду.
Справились они даже быстрее, чем первоначально предполагал Александр, после проведенной короткой, но интенсивной разъяснительной работы с жадным финном все стало на свои места. Курс российской государственной денежной единицы был восстановлен на прежнем уровне. Оказалось, что один вовремя и умело нанесенный удар по почкам очень способствует укреплению пошатнувшегося было рубля.
– Тебе Гриша надо в министры финансов податься, тогда глядишь Россия и заживет!
– не мог сдержать иронии Сашка и в самом деле, курс ассигнаций прямо на глазах вырос на два порядка, таким достижением не мог похвастаться ни один известный отечественный экономист. Сперанский, финансовый гений того времени в подметки не годится простому малограмотному нижнему чину.
– Почто не дал ищо вдарить чухну? Ен бы нас даром довез!
– кипятился Григорий, еще бы, до родного дома ему оставалось верст пятнадцать от силы.
Вот и долгожданный Санкт-Петербург, столица российской империи, прорубленой когда-то Петром Великим "окно в Европу". Или 'Питербурх' - как обычно говорят в народе, короткое и звонкое слово 'Питер' еще не прижилось. Иногда Александр путался и у него наряду с Питером был и Петроград - вот это неофициальное название иногда понимали, иногда нет, на кого уж как попадешь.
Обосновались они в самом 'логове зверя', во владениях военного министра Аракчеева, в переносном смысле конечно. Это кусочек земли ограниченный по периметру улицами Кирочной, Литейной и Преображенской. Тут почти все большие строения принадлежали военному ведомству, так или иначе все было связано с артиллерией: от арсенала и Литейного двора до церкви Святого Сергия - традиционного покровителя российских пушкарей. Показали Сашке и дом 'самого' инспектора российской артиллерии - маленький особняк на углу Кирочной и Литейной улиц, скромненько так и со вкусом, ничего лишнего и никакой помпезной роскоши. Дальше по Кирочной тут и там, до самой Преображенской, выросли каменные и деревянные постройки, в которых расквартировались различные команды и хозяйственные заведения относительно недавно рожденного ведомства. А в окрестных улицах и переулках, занимая квартиры сообразно служебным местам и окладам, расселись большие и малые чины аракчеевских департаментов - сначала артиллерийского, позднее после войны 1812 года добавится еще и поселенческий.