Человек, который читал мысли

Клер посмотрела на него. Отек под глазом Дэвида был изжелта-зеленым.

Дэвид положил ей руку на плечо. Он хотел было улыбнуться, но почувствовал боль в разбитой губе. Минитмены сенатора не зря отказывают себе по субботам в гольфе или партии в кегли. Что-что, а обрабатывать физиономии они научились. Чем не политическая программа? Для хорошего политика важно не столько ловко говорить самому, сколько ловко заткнуть рот другому. Примеров тому в истории сколько угодно. Он представил себе, как сенатор с клинообразной головой на одеревеневшей шее выступает сейчас с пафосом; "Наш священный патриотизм... Защита свободы..." Филантропы! Они готовы бесплатно раздавать свой патриотизм, даже вбивать его в голову...

Машина в последний раз качнулась и остановилась. Дэвид открыл глаза.

– Смотри, - сказала Клер, показывая на небольшой домик в лощинке, - я здесь родилась. Мать еще жива. Я ей ничего не сообщила, я не знала, захочешь ли ты...

– Какая разница, Клер... Ты пойди к ней, а я приду потом. Прости, Клер. Я никого не хочу видеть. Не могу. Не могу слышать эти бесконечные, копошащиеся мыслишки, будь они прокляты. Будь проклята мысль, если она лжива.

– Дэвид...

– Не могу, понимаешь, не могу я больше. Я мечтаю о вымершем мире. Ни одного человека, ни одной мысли. Пустые, чистые города, пустые, чистые дома, поезда, машины... Никого. И мы идем с тобой, и сквозь асфальт начинает прорастать трава, и в открытые окна машин влетают птицы. И я слушаю, слушаю и ни одной мысли. Иди, Клер.

– Дэвид... ты придешь?

– Приду.

Дэвид растянулся на траве. Теплый ветерок лениво скатывался с холма. Он нес с собой запах приближающегося вечера, запах травы и нагретой земли. На мгновение ему показалось, что сейчас он услышит мысли земли и зелени спокойные, честные мысли о дожде, зерне и плодах, о скорой осени. Но все вокруг молчало в сытом, удовлетворенном покое летнего вечера. И казино "Тропикана", и капитан Фитцджеральд, и минитмены, и сенатор Трумонд, и сам предсказатель папского двора Габриэль Росси начали казаться Дэвиду чудовищной химерой.

Он задремал, а когда открыл глаза, солнце уже садилось за пологий холм. Он привстал и огляделся. Вдалеке, на той дороге, по которой они приехали, ярко вспыхнул зайчик. Должно быть, машины. Сейчас она покажется из-за поворота. Но зайчик не двигался. Машина стояла.

"Следят, - равнодушно подумал Дэвид.
– В конце концов какая разница, кто там сейчас смотрит в бинокль - Донахью или Фитцджеральд. Круг замкнулся".

Сутулясь, он побрел к домику в лощине.