Человек, который перебегал улицу

— Конечно, проблема. Все это надо согласовать с пожарниками, строителями и еще черт знает с кем. Да ты не волнуйся, мы подумаем!

— Подумайте! — примирительно сказала блондинка из министерства.

Дальнейшее произошло с молниеносной быстротой. Мукшане взяла у блондинки папку с чертежами и заявкой и бросила ее перед Вильямом на стол.

— Заберите! Труды, сделанные в расчете на вечность, не устаревают! У вас там одни лишь двухразмерные эскизы.

После этого прозвучало «До свидания!», «Продолжайте, продолжайте, в следующий раз будет удачнее!», и комиссии в закройном цехе как не бывало.

Вильям остался, он чувствовал себя так, будто его не то холодной водой окатили, не то оплевали. Лишь спустя какое-то время он спохватился, что ему надо было доказывать и показать, что средние — наиболее ходовые размеры костюмов, именно их запрашивают торговые работники — можно выкраивать на тех же столах, но он не решился бежать вслед за комиссией. У него было такое чувство, что его рацпредложение для «Моды» скорее всего нежелательно. Однако, он не понимал, кому выгодно, что вместо экономии ткань кромсают на тряпки. И как ее действительно кромсают, он видел ежедневно. Он отыскал в записной книжке телефон Константина Ивановича.

— Добрый вечер! — раздался в трубке радостный голос. — Заходите, выпьем по рюмочке… Ах да, совсем забыл, что вы не пьете! Тогда я поставлю чай. Может быть, кофе? Нет, нет… Мне все равно.

Вся обстановка гостиной Константина Ивановича, приобретенная еще до войны — массивная, добротная, округлая. Даже чайник и чашечки были довоенные, кузнецовские, под стать буржуазному вкусу.

— Сыграем в шашки? — мягким голосом предложил хозяин.

— Сыграем! — Будет легче говорить, подумал Вильям.

Они пили чай и играли в шашки.

Вильям постепенно рассказал обо всем, что сегодня произошло в цехе, но Константина Ивановича, казалось, интересовали только шашки. Вдруг он как бы между прочим сказал:

— Не дождетесь вы этих длинных столов… — То забудут запланировать средства, то не найдется изготовителей на такой заказ… Думаю, ваше предложение уже сгорело синим пламенем…

— Пусть мне дадут двух плотников, и я удлиню столы за неделю!

— Мое рацпредложение тоже сгорело синим пламенем…

— Что?

— Мое, правда, не было так тщательно разработано, как ваше… Я просто предложил уменьшить нормы расхода материала в двух размерах…

— Что же это происходит? — Вильям вскочил. — Неужели Мукшане — тупица?

— Нет, она умная. Пойдете жаловаться к директору — ничего не добьетесь! В министерство — то же самое! Никто этот материальчик воровать не станет, его порежут на тряпки, и все будет по закону. А жаль — хороший материальчик!

— Если бы воровали, это я еще понимаю… — Вильям налил себе чаю. Быть может, это рефлекс — как только случалась напряженная минута — ему хотелось что-нибудь разливать. Но водки не хотелось.

— Я человек маленький, образования тоже мало… Мне они сказали, что это дело государственное…

— Тратить на костюм три метра материи, если можно пошить из двух восьмидесяти?

— Мне они сказали, что дело это государственное… Ткань, которую мы получаем, должна быть метр сорок шириной, но иногда она уже. То ли от сушки, то ли от краски — мало ли где ошиблись, и пожалуйста, — на сантиметр села… Тут надо вызывать представителей ткацкой фабрики, составлять акты, грузить в контейнеры, отправлять обратно… А цеха простаивают…

— Цеха могут тем временем шить что-нибудь другое…

— А если заказы окажутся невыгодными. Этого боятся. Да и с какой стати шить что-нибудь другое? Если у меня такая свободная норма расхода материала, как сейчас, по мне этот материал пусть хоть на два сантиметра будет уже. Или еще… Случается брак… Случается, костюмы из магазина возвращают… Если у вас такие свободные нормы, вы в любой момент можете скроить пятьдесят костюмов, а присланные обратно изорвать на ветошь. И еще парочку костюмов всучить завмагу, чтоб держал язык за зубами: за брак-то премию срежут у администрации. Или опять-таки… В конце года до плановых заданий экономии тканей министерству не хватает пары сотен метров. Сейчас же звонят в «Моду», мол, спасайте. И «Мода» моментально «сэкономит» в аккурат столько, сколько министерству нужно. Уж закройщики выкрутятся! Сэкономят! Чем не передовики? Да их озолотить мало! Понятно теперь, какой это важности государственное дело — скроить костюм из трех метров, а не из двух восьмидесяти. Так мне и сказали — государственное!

— Тоже мне государство! Начинается в нашей конторе, и кончается в министерстве.

— Вот и я говорю, что столов этих вам не видать…

— Да, наверное, не видать…

— Это уж точно.

Глава 13

Было весело. Выбравшихся на свежий воздух горожан пьянило не только ячменное пиво и сухой жар финской бани, но и желтые цветочки, пробившиеся на берегу.

В реке плескались вконец озябшие мальчишки — вода была все еще холодной. Любители сауны с клубящейся от пара спиной вылетали из бани, а через полминуты, покрываясь гусиной кожей и стуча зубами, еще проворнее бежали обратно. Голые ступни шлепали по мокрой лесенке, соединявшей сауну с речкой. Яркие купальники женщин на фоне еще коричнево-зеленых и выглядели необычайно красочно.

Вильям так и не понял, то ли работники базы сняли у колхоза баню, то ли же прямо с пивом получили как вознаграждение за какую-нибудь спецуслугу. Впрочем, его это не интересовало. Он сюда никогда не попал бы, если бы накануне вечером не позвонил Цауна и не расхныкался, чтобы Вильям выручил.

Цауна уже длительное время безуспешно волочился за одной юбкой. Он безуспешно израсходовал больше половины своего завоевательского арсенала, пока, наконец, предмет его вожделений не согласился поехать в финскую баню. Но с подругой. Вчера вечером Цауне пришла в голову мысль, что его позиции значительно улучшились бы, если бы для подруги он подыскал кавалера: тогда у нее не будет времени путаться под ногами.

Однако, на сей раз старый донжуан потерпел фиаско — его избранница со своей подругой порхала где угодно, только не рядом с почетным завмагом. Цауна страдал от такой неудачи, поэтому залил ее несколькими лишними рюмками, и теперь хотел поговорить о себе и о жизни.

— Думаешь, у меня есть деньги? — спросил Цауна Вильяма, потому что другого собеседника у него не было. Они сидели вдвоем в просторном предбаннике за таким роскошно накрытым столом, что при одном виде его добрая дюжина диетологов потеряла бы сознание. Остальная компания разбрелась куда-то нагуливать аппетит. Кто резвился в бане, кто в реке, а кто, разбившись на парочки, отправился в лес посмотреть, не растут ли уже сморчки. — Думаешь, у меня есть деньги? — еще раз спросил Цауна и сам себе торжественно ответил: — Нету!

Потом он выпил еще коньяка и рассказал, почему у него нет денег. Потому, что он все сознательно тратит. Всю зарплату. Уж который год он имеет только зарплату. Плутовать пересортицей нет никакого смысла — прибыль копеечная, а от милиции того и гляди заработаешь промеж глаз. И если он придерживает на складе для кого-нибудь пальто или брюки, то денег за это не берет, потому что опять же можешь получить по тому же месту.

— Ты думаешь, какая у меня зарплата? — Цауне во что бы то ни стало хотелось поговорить. — Двести. Но я не жалуюсь, мне хватает. Хватает, потому что я к ним отношусь по-человечески, и они ко мне так же. Ты обедаешь в ресторане за пять рублей, а я за обед получше твоего плачу рубль. Ты за шведскими лезвиями целый день простоишь в очереди и не достанешь, а мне приносят да еще упрашивают, чтобы взял. Захотел в театр — пожалуйста — в директорскую ложу. На концерт? Бесплатно — на служебные места. На хоккей? Пожалуйста, товарищ Цауна, для вас — в любое время! После войны у меня было четыре автомашины, механик и куль с червонцами, но жил я хуже — положения в обществе у меня не было… Что у тебя вышло с теми тремя тысячами? Раздобыл?