Человек, который перебегал улицу

Вильям взглянул на часы и сказал, что спешит. Ах, какой радостью засветились лица парней и как сердечно они распрощались!

У трамвайной остановки группа зевак глазела на огромного пятнистого сенбернара. Вильям вспомнил, что где-то в Альпах такой собаке воздвигли памятник за спасение людей. «Может, мне купить собаку?» — подумал он.

Домой идти не хотелось, он свернул на Таллинскую.

В окнах его бывшей квартиры горел свет. Он раза два прошелся мимо по противоположной стороне улицы, но к окнам так никто и не подошел. Тогда он вдруг подумал, что увидит больше из окна на лестничной клетке на пятом этаже в доме напротив.

Беата хлопотала на кухне у плиты. Ролиса нигде не было видно, может, еще не пришел. Беата была в цветастом халате и в лакированных туфлях на высоком каблуке. Халат плотно облегал фигуру, Вильяму показалось даже, что он видит ее большую белую грудь и чувствовал легкий аромат ее волос. Всякий раз, когда Беата поворачивалась к окну, он, отпрянув, отступал в темноту лестничной клетки. Будто она могла его увидеть!

Как жалкий соглядатай Вильям стоял и ждал, когда она начнет раздеваться и уляжется в постель.

Может, он и дождался бы, если бы к нему не пристал какой-то очень уж бдительный мужчина, допытываясь, кого он здесь на чужой лестнице ждет.

Вильям повернулся и заспешил вниз, а воображение рисовало Беату в прозрачной ночной рубашке, под которой скорее угадывались, нежели виднелись ее бедра, талия и плечи.

На улице ему посчастливилось поймать такси.

— К Ирене, — сказал он. На раскаленные угли надо было срочно плеснуть воды.

— Куда?

— В Пардаугаву.

— Адрес скажите! — Шофер медлил включать счетчик.

— Улица Робежу. Дом я покажу.

Но Ирены дома не было. Соседка сказала, что она с подругой уехала на концерт югославов — у подруги оказался лишний билет.

Придя домой, он не стал есть и рухнул в постель. Вдруг подумал — надо бы позвонить Цауне. Набрал номер, услышал голос Цауны, который непрерывно повторял: «Алло! Алло! Алло!» — и, ничего не сказав, повесил трубку.

ЛЕЙТЕНАНТ ДОБЕН, ЗАЙДИТЕ КО МНЕ!

Глава 5

Просыпаюсь ночью. На улице еще темно, как темно может быть в центре города, где всю ночь горят миллионы ламп. Будильник тикает на подзеркальнике. Вчера вечером я его завел и забыл там. Теперь мне очень хотелось бы знать, есть ли еще смысл поворачиваться на другой бок, но лень высовываться из постели. Прислушиваюсь — никаких звуков не слышно. Долго прислушиваюсь. Если мимо дома, шурша по асфальту, не проезжают троллейбусы, значит, шести еще нет. Можно было бы подремать еще немного, но я чувствую себя вполне выспавшимся.

Вчерашний мой восторг сник, я снова реалист и понимаю, что составленную вчера программу действий надо немедленно пересмотреть.

Почему я принял как факт, что женщина шла по улице Лоню? Об этом не говорил ни один свидетель. Какое же тогда я имею право наводить справки в близлежащих домах и на вокзале? Имей я много помощников — в случаях особо тяжких преступлений в группе работает до ста человек — такую роскошь я мог бы себе позволить. Но я определенно знаю, что помощников Шеф мне не даст. И нет даже причины жаловаться. Во вчерашнем происшествии нет состава преступления. И пока я не доказал обратное, это всего лишь несчастный случай, который нельзя переквалифицировать в преступление только потому, что по проулку в это время бежал какой-то мужчина. И деньги в сумочке, какую бы большую сумму они ни составляли, — еще не украденные деньги. Шеф помощников не даст. Ему просто-напросто некого дать — в отделе нет бездельников. Даже если докажу, что несчастный случай не несчастный случай, а преступление, навряд ли получу помощников — нельзя же из-за одного преступления прерывать расследование других.

Первым делом я должен выяснить, откуда подошла женщина к дому сто тридцать девять. Нужно допросить тех, у кого окна в квартире выходят на улицу. Допросить Альберта Цауну из одиннадцатой квартиры, соседа пенсионерки. Он наверняка что-нибудь да видел.

Женщину обязательно должны были заметить, ведь она была с непокрытой головой. В феврале, когда все кутаются, такого человека замечают сразу. Даже, может, не сознавая, но замечают. Подсознание намного восприимчивее сознания.

Сегодня я надеваю форму, потому что неразумно самого себя задерживать у дверей каждой квартиры, подолгу разъясняя, что я милиционер, и показывать служебное удостоверение.

— Форма тебе очень к лицу! — раньше говорила Гита, когда я, стоя у зеркала, завязывал галстук.

— Спасибо за комплимент, — отвечал я с такой же наигранной серьезностью.

— Разве что звездочки на погонах могли быть покрупнее, — подтрунивала Гита.

Иногда меня это задевало, но теперь мне так недостает этот подтрунивания. Теперь мне многого недостает.

У дверей отдела сталкиваюсь с курьершей. Она вышла из автобуса, а я быстро шагаю вперед — когда на тебе мундир, иначе ходить нельзя.

— Добен, вам бандероль, — говорит курьерша и протягивает мне пакет.

Прямо на лестнице расписываюсь в регистрационной книге. На лестнице через окно увидел, как на черной «волге» подъехал Шеф. Шляпа из лимонно-желтой кожи блестит.

Мне надо попасть в дом номер сто тридцать девять, прежде чем тот завмаг уйдет на работу.

Значит, надо быстро сделать самое срочное.

Вскрываю бандероль, но заключение экспертизы даже не читаю. Меня интересуют фотографии отпечатков пальцев и кольцо.

Вставляю в пишущую машинку бланк и быстро отстукиваю письмо-запрос московским дактилоскопистам. Письмо вместе с фотографиями вкладываю в конверт, заклеиваю и надписываю адрес.

Пишу второе сопроводительное письмо. Ювелиру, который на полставки подрабатывает у нас экспертом.

Звонит телефон.

— Лейтенант Добен, зайдите ко мне! — Шеф, покашляв, добавляет: — Через десять минут.

— Слушаюсь!

Значит, с утра завмага я не застану, он уйдет в свою лавку, на базу или еще куда-нибудь. Тут меня осенило — надо ему позвонить. Открываю телефонную книгу и разыскиваю на букву «ц» — Цауна А. Улица Мэтру.

Трубку снимают сразу, как будто у телефона дежурили.

— Алло, — говорит мелодичный и нежный голос.

Оба долго звенят в воздухе, словно звуки камертона.

— Мне, пожалуйста, Альберта Цауну…

— У телефона… — Это уже другой голос. Мужской.

— Вас беспокоят из милиции…

— Должно быть, это в связи с несчастным случаем вчера возле нашего дома? Соседка мне говорила о вашем визите…

— Мне нужно сегодня с вами встретиться.

— Знаете, я вам ничего нового не скажу.