Человек, который перебегал улицу

Мои попутчики — пожилая тетенька, которая едет из Ленинграда на месяц к родственникам, и два литератора, прибывшие на продолжительный семинар в доме творчества писателей.

Единственный, кто в таком пестром обществе чувствует себя непринужденно — это шофер. Он рассказывает о рыбной ловле, винах, своей жизни и жизни вообще.

— Сейчас не сезон. Сейчас к нам едет только всякая мелкая сошка… Председатели колхозов, директоришки… Летом им сюда путевки не достать! Летом им пришлось бы все равно кланяться или шапку снимать.

Он уже всего едал, всего пивал, всяких начальников видал, его уже ничем не удивишь.

Возле винных погребов Массандры оба литератора поклялись, что будут наслаждаться вином, потому что пить в Крыму что-нибудь другое по крайней мере неприлично.

Когда мы уже почти достигли Ялты, вдруг выкидывает номер ленинградская тетка. Ее, наверное, разозлило определение «мелкие сошки», которое относится и к нам. И вот теперь она обстоятельно расписывает, как неприятно, должно быть, на душе у человека, которому навязывают чаевые и еще более неприятное чувство испытывает тот, кто их навязывает. Шофер, правда, пытается что-то возражать в свою защиту, но уже поздно: оба литератора уже уловили тактику тетеньки и теперь чрезвычайно серьезно подчеркивают, какой огромной моральной силой должен обладать таксист, чтобы отказаться от лишних нескольких рублей и не съездить за чаевые по роже. Ведь каждый должен понимать, что шофер выполняет свою элементарную работу.

Я выхожу первым у главного почтамта.

Море зелено-синее. Каменные молы далеко выступают в искусственный залив.

В порту белый корабль, судя по флагу — итальянский.

Человек в дерматиновом плаще на краю мола забрасывает донки.

Склон, облеплен небольшими, выбеленными известью, домиками с многочисленными верандами и наружными деревянными лестницами; домики прячутся за каменными заборами.

Прибрежный бульвар — как витрина. Магазин лепится к магазину, кафе к кафе, ресторан к ресторану.

Под музыку и взвизгивания женщин крутится карусель.

Редкие современные многоэтажные здания, разместившиеся на полпути между морем и горными вершинами, с превосходством смотрят на распластавшийся город. И люди, люди, люди.

Мне надо зайти в милицию, там дежурный скажет, в какой гостинице мне заказали номер, однако, раз уж нахожусь недалеко от главного почтамта, то есть смысл зайти туда, потому что все равно в этом будет необходимость.

В кармане у меня две фотографии Аллы Авдеенко. Одна из них та, когда она жила в Усть-Алимске, более поздняя — примерно месяц назад — из Ялты. На обратной стороне ее рукой написаны даты и дарственные слова. Кроме того, у меня есть краткая справка, которую Шеф получил из Киева.

Авдеенко Алла Александровна родилась в 1949 году в Киеве. После средней школы окончила техникум пищевой промышленности и уехала работать в Усть-Алимск. Характер доброжелательный, уравновешена. Место жительства в настоящее время неизвестно, родственники письма адресуют в Ялту на главный почтамт «до востребования».

Последнее предложение Шеф подчеркнул. Сделал он это очень аккуратно — при помощи линейки.

Главный почтамт — крайнее здание на набережной, за ним — довольно большая площадь с памятником и декоративными насаждениями.

Судя по просторному залу, почта больше рассчитана на курортный сезон. Сейчас зал наполовину пуст. Письма «до востребования» выдают в нескольких окошках: вдоль двух стен тянется длинный стеклянный барьер. Приглядываюсь, замечаю над одним из окошек букву «А» и направляюсь туда.

— Извините, Алла Авдеенко здесь получает письма?

— А вам какое дело? — спрашивает симпатичная девушка.

Ясно: здесь без служебного удостоверения я ничего не добьюсь. Вскоре я узнаю, что Алла Авдеенко письма получает регулярно и — на получение таких сведений я и не надеялся — что она работает в пансионате на кухне. Что это за пансионат, девушка сказать не может, но она может объяснить, где он находится: троллейбусом доехать до кинотеатра «Спартак», потом свернуть налево, потом… Для того, чтобы заблудиться, ориентиров хватает, говорю я, но девушка считает, что заблудиться совершенно невозможно. Еще она говорит, что в пансионате работает ее подруга. Когда подруга однажды забежала к ней и стояла возле этого окошка, за письмом пришла Авдеенко, и они поздоровались. Работает ли Алла там и сейчас, девушка не знает, но мне уже достаточно и этой ниточки.

Пока я трясусь в троллейбусе, ветер разгоняет последние тучи, и сияет яркое весеннее солнце. Удивительно, но я и в самом деле не заблудился и уже вскоре иду вдоль забора из вертикальных железных прутьев со сплюснутыми концами, похожими на пики.

За забором — старый парк, по его дорожкам медленно прогуливаются группы людей. Наверно, эти прогулки предписаны врачом.

Дойдя до арочных ворот, замечаю в глубине парка несколько белых зданий архитектуры начала века.

В поисках кухни забредаю в большой обеденный зал.

— Вы кого-нибудь ищете? — спрашивает меня официантка.

— Я ищу Аллу Авдеенко…

— Подождите в коридоре, сейчас позову.

В коридоре зеленеют пальмы, отдыхающих ждут удобные кресла.

Появляется она — в белом халате, выглядит довольно высокомерной.

— Это вы меня искали? — спрашивает она.

— Если вы Алла Авдеенко, то я ищу. — Но я знаю, что это она — ведь я видел ее фотоснимки. Что заставило ее так поспешно покинуть Ригу и вернуться в Ялту? Так поспешно, что даже не хватило времени зайти в «Феникс».

— Я вас не знаю.

— Я из милиции.

— Что-нибудь случилось?

— Об этом я хотел бы спросить у вас.

Двери столовой открываются, и по коридору в нашем направлении движутся стайки сытых людей, теперь они напоминают мне медуз.

— Вы намерены долго расспрашивать?

— У меня командировка на одну неделю. Пока на неделю.

Она снимает халат и остается в том же платье, в котором снята на ялтинской фотографии.

— Пойдемте, я живу здесь недалеко.

Халат по дороге отдает кому-то из обслуживающих и просит отнести его на кухню.

Мы проходим мимо хозяйственных построек, мимо автомашины, из которой выгружают мороженое мясо, пересекаем узкую улочку и поднимаемся в гору.

Проходим через подворотню многоэтажного дома, идем мимо колодца и подходим к строению, которое я принял бы за дровяной сарай, если бы не многочисленные двери, тщательно покрашенные голубой масляной краской, с табличками номеров.

— Если вы ко мне из-за прописки, то должна сказать вам, что задержка произошла не по моей вине.

— Я не по поводу прописки.

Авдеенко отпирает дверь, и мы попадаем в крохотную кухоньку.

Комнаты значительно больше, проходную обогревает калорифер. И в проходной комнате, и в задней стоит по дивану и столу, шкаф, несколько стульев…

— Вы здесь одна живете?

— С подругой.

— Покажите, пожалуйста, свой паспорт…

Авдеенко открывает дверь шкафа, достает с полки пачку документов, перебирает ее и подает мне паспорт.

Я раскрываю и читаю. Сперва дважды про себя, потом вслух:

— Лакомова Тамара Викторовна…