Человек, который рисовал миндальные деревца

– Половину сразу, половину - когда закончу.

– А когда вы закончите? Каждый день простоя обходится мне в...

– Пять дней. Начиная с завтрашнего дня. Сегодня я слишком устал. И мне надо еще разок все хорошенько продумать.

– Ладно, значит, пять дней, начиная с завтрашнего.
– Он встал и направился к выходу.

– Вы кое-что забыли, - остановил его я.

– Что я забыл?

– Чек с первым взносом.

Проклиная меня, он снова сел и выписал чек. Я еще раз заработаю здесь кучу денег. Это был хороший кусок.

– Вот, пожалуйста, - сказал он.

– Спасибо, Серж, - ответил я - и спрятал чек в маленькую кожаную сумочку, которую всегда носил с собой. У всех мужчин здесь, на юге, были такие сумочки.

Вернувшись в отель, я снова переоделся. Полотняные брюки и рубашка навыпуск. Весь этот день меня преследовала одна мысль, преследовала, даже когда я отсматривал фрагменты. И поэтому я сказал:

– Знаете что, Серж, поезжайте-ка вы без меня обратно в Канн. А я приеду попозже.

– А чем вы намерены здесь заняться? У вас тут есть подружка?

– Нет, - отвечал я, - просто мне хотелось бы побольше узнать об этой истории.

Но подразумевал я отнюдь не шедевр Торрини. Я подразумевал совершенно другую историю.

– Мне надо теперь побыть одному. "Мажестик" кишит киношниками. Я их больше не могу видеть. Оставьте меня одного, Серж! Я вернусь на такси. Часа через два-три. OК?

– OК.
– Покидая зал, Серж еще добавил: - Если бы я вовремя приобрел какую-нибудь приличную специальность, я б никогда не застрял в этом паскудном ремесле.

Его "кадиллак" стоял перед студией. Я помог ему влезть и помахал, когда он отъехал. А потом я вышел на улицу и направился к ближайшей стоянке. Шоферы стояли группкой и разговаривали.

– Чья сейчас очередь?
– спросил я.

– Моя.
– И худой, обгоревший на солнце человек вышел вперед. Лицо у него было морщинистое и задубелое, как лицо рыбака от соленой воды.

– В Сен-Поль-де-Ванс, - сказал я.
– А там вам придется меня подождать. Час, от силы два. А может, я уложусь и в полчаса. После чего мы поедем в Канн. Вы согласны ждать?

– Сколько пожелаете, - отвечал шофер, - ведь это ваши деньги, мосье.

Все выглядело точно как в описании миссис Коллинз.

И оливковые рощи, и множество пальм, и сохранившаяся крепостная стена, и площадь с большой оливой.

Мужчины в беретах играли на красном песке в боулинг. Дальше дорога становилась для машин слишком узкой.

– Мне туда не проехать, - сказал шофер.

– Я знаю. Останьтесь здесь. И, как я уже говорил, вам, может, придется ждать. Если хотите, я заплачу то, что вам уже должен.

– Не надо, - отвечал он, - вы не похожи на жулика.

Я пошел по дороге, вымощенной булыжником, оскальзываясь снова и снова. Здесь было трудно не упасть. И лучше всего было бы и в самом деле идти босиком.

Потом я оказался перед домом, который так наглядно описала мне миссис Коллинз. Уже начало смеркаться. Двери стояли нараспашку, я вошел и оказался в огромном беленом помещении. Здесь стояли каменные статуи мужчин и женщин, у которых недоставало то рук, то ног, а то и вовсе головы. И отсюда же начиналась непривычно широкая лестница, ведущая на различные уровни, и на каждой лестничной площадке была дверь. Словом, все до сих пор, оставалось точно таким же, как это видела миссис Коллинз одиннадцать лет назад.

Я поднялся по серым стертым ступеням, громко крича при этом:

– Алло, есть тут кто живой?

На третьем уровне лестницы отворилась дверь, и из нее вышла босая женщина в черном халате. Она была неопределенного возраста и поражала своим уродством. Я вспомнил миссис Коллинз, которая утверждала, будто в этой женщине есть что-то трагическое и будто по ней сразу видно, что когда-то она была очень хороша собой. Интересно, когда? Миссис Коллинз видела ее одиннадцать лет назад.

– Добрый вечер, мадам, - сказал я. Это, значит, и была домоправительница Мария.

– Добрый вечер, мосье, - отвечала она.
– Что вам угодно?

– Меня звать Руайан, Роже Руайан. Я понимаю, что должен был предупредить о своем приходе, но не могу ли я поговорить с мосье Мондрагоном?

Не ответив на мой вопрос, она шире распахнула дверь и вошла. Я последовал за ней. Это оказалось помещение со старинной мебелью и множеством слонов из всевозможного материала. Потом помещение с коллекцией кукол. Домоправительница Мария шагала передо мной по древним каменным полам, и здесь тоже все выглядело точно так, как во времена миссис Коллинз, которая, возможно, лежала теперь в морозильнике морга, на станции Сен-Рафаэль, если только ее до сих пор не вскрыли, после чего зашили и переложили в цинковый гроб. Теперь передо мной было помещение с камином и множеством петухов.

Домоправительница зажгла торшер.

– Садитесь, пожалуйста, - сказала она.

– Благодарю, мадам, - ответил я и опустился в кресло. К моему великому удивлению, она уселась в другое кресло, как раз напротив моего.

– Итак, что вам угодно?

– Извините, мадам, но я хотел бы поговорить с мосье Мондрагоном... Я ведь уже сказал вам об этом...
– тут я запнулся.
– Вы, может быть, меня не поняли?

– Я прекрасно вас поняла, мосье Руайан, - ответила женщина в черном.
– Но поговорить с мосье Мондрагоном, к сожалению, нельзя.

– Почему нельзя? Его сейчас нет?

– Да, - отвечала женщина в черном, - его сейчас нет.

– А подождать его можно?

– Боюсь, это не имеет смысла.

– Как не имеет? Он что, совершает длительное путешествие?

– Пожалуй, это можно и так сформулировать.

Я начал нервничать.

– Но ведь должен он когда-нибудь вернуться домой? Разве он вам не пишет? Разве вы не имеете с ним никакой связи?

– Больше не имею, мосье Руайан, - отвечала женщина в черном и пошевелила грязными босыми ногами.
– Он больше никогда не вернется домой.

– Не понимаю, мадам... Как вы можете это говорить?

Вместо того чтобы ответить, она задала мне встречный вопрос.

– А кто вы, мосье Руайан? Я хочу сказать: кто вы по профессии?

– Писатель.

– Вы пишете всякие истории?

– Да, мадам.

– Правдивые тоже?

– Правдивые тоже. Как выйдет.

– Понимаю.

Она серьезно на меня поглядела.

– Мадам, где сейчас мосье Мондрагон?

– На кладбище, - тихо ответила она, - на кладбище Сен-Поль-де-Ванс.