Человек, который съел «Боинг-747»

— Париж, конечно, хорош, но не люблю я его. Кстати, я вам кое-что привез. — С этими словами он вручил соседке бутылку неплохого шардоне, купленного в магазине дьюти-фри.

— Вот спасибо. А я не знала, что ты приедешь, и решила зайти. Почту из ящика вынула, а потом — дай, думаю, приведу цветочки в порядок.

Миссис Бамбл вновь обернулась к стоящим между окнами подсолнухам. Сделанные из пластмассы, они не требовали особого ухода, но за долгое время их зеленые листья покрылись слоем липкой серой сажи, висевшей в городском воздухе. Миссис Бамбл протерла каждый листик и лепесток мягкой тряпочкой, а затем на всякий случай еще раз спрыснула цветы водой.

— Ну и как там, в Париже? С девушками встречался?

— Нет, это была деловая поездка, — строго возразил Джей-Джей. — Я был сосредоточен только на работе. Как-никак попытка побить мировой рекорд — дело серьезное.

Относительно Парижа он душой не покривил. А вот о том, что на обратном пути он познакомился с жизнерадостной стюардессой, которая успела дать ему номер своего телефона и сообщила, что в ближайшие два дня рейсов у нее не предвидится и, следовательно, она совершенно свободна, — об этом информировать соседку Джей-Джей не собирался.

— Ну вот, как всегда. Одна работа на уме, — проворчала миссис Бамбл.

Джон прекрасно знал, что пожилая соседка искренне переживает за него. Ему никак не удавалось убедить ее в том, что бесконечные короткие романы ни в коей мере не приближают его к счастью, а лишь обостряют чувство одиночества. Сколько раз это с ним уже бывало… Он успел изучить природу таких вот заранее обреченных отношений — и с психологической, и с химико-физиологической точки зрения. Он уяснил, что эта сфера человеческого общения основана на биохимических механизмах: выплеск сочетаемых феромонов, стремительная нейрохимическая реакция, вызывающая в отдельных случаях даже головокружение, и все — запускается механизм получения удовольствия. И только когда дофамин оказывается связан другими входящими в состав крови веществами, человек вновь начинает объективно оценивать реальность. Тут-то и обнаруживается, что девушка храпит во сне, или взвизгивает, или лает по-собачьи; или без конца слушает рэп, рэп, всегда только рэп. Впрочем, гораздо чаще не Джон разочаровывался в очередной подруге, а она в нем. Чем сильнее притягивала девушку золотая эмблема на его блейзере, тем больнее она переживала крушение иллюзий, когда этот соавтор Великой Книги на поверку оказывался самым обыкновенным парнем, которого даже зовут не как-нибудь, а Джон Смит.

— Хаотичные знакомства с девушками — еще не любовь, — сказал он, вымученно улыбнувшись. — Между прочим, перед вами мужчина, который заставляет женщин испытывать в высшей степени противоречивые чувства.

— Слишком уж ты серьезно все воспринимаешь. Да и думаешь только о работе. Посмотри на себя: сидишь день-деньской то с секундомером, то с рулеткой. Надо же уметь отдыхать, развлекаться… Кстати, как поживает та симпатичная датчанка, которая так замечательно вертела обруч? Она мне очень нравилась.

— Нет, это не мой тип женщины, — с демонстративно тяжелым вздохом сказал Джей-Джей и рухнул на плюшевый диван. — Она из меня все жилы вытянула.

— Ну хорошо. А как насчет той красавицы с самой длинной шеей в мире? Я уж и не помню, откуда она была.

— Из Мьянмы. Она по-английски ни слова не понимала, если вы помните.

— Подумаешь, мелочи. Ладно, дай подумать. Есть у нас в доме одна замечательная девушка. На седьмом этаже живет, квартира «Б». Работает в рекламном агентстве…

— Не буду вас обманывать и делать вид, будто у нас с ней ничего не было. Нам очень быстро стало друг с другом скучно. Невыносимо скучно.

— Ну и привередливый ты, скажу я тебе, — заявила миссис Бамбл.

Затем она перевела взгляд на окно и решила сменить тему.

— Помнишь, в каталоге было написано, что эти подсолнухи выглядят точь-в-точь как живые? Но ведь настоящие подсолнухи всегда поворачиваются вслед за солнцем.

Пожилая женщина грустно обвела взглядом оконный проем: в узкие щели между домами напротив с трудом пробивались солнечные лучи.

— Можно и живые купить, — заметил Джей-Джей.

— Завянут. Здесь не место настоящим цветам.

Миссис Бамбл вытащила из кармана куртки бутылку самого крепкого пива «Шлиц» и сделала хороший глоток.

— Почта на кровати. Да, и еще — на твоем автоответчике два сообщения.

— Спасибо, что присмотрели за квартирой, — сказал Джон.

Он зашел в спальню — крохотную квадратную каморку с кроватью и столиком из магазина «ИКЕА». Автоответчик призывно моргал индикатором входящих сообщений. «Интересно, кто бы это мог быть», — подумал Джон. В его голове родилось подозрение, что веселая стюардесса проследила за ним от аэропорта до дома. Основания делать такие предположения у него были: подобное уже случалось.

Автоответчик зашуршал и стал воспроизводить первое сообщение. Голос звучал тихо, приглушенно и словно с трудом прорывался сквозь шум помех. «Мистер Смит, здравствуйте! Это я, Митрос Пападаполус. Я могу теперь встретиться с вами. Все препятствия устранены. Я хорошо подготовился… В общем, сами увидите. Уверен, что на этот раз у меня все получится… Алло… Мистер Смит, вы меня слышите?.. Оператор, скажите, абонент по-прежнему на линии? Алло, мистер Смит? В общем, приезжайте ко мне в Фолегандрос и сами все увидите».

— Это кто? — спросила миссис Бамбл с порога спальни.

— Да так, один хороший парень, — ответил Джей-Джей. — Хочет рекорд побить, причем в очень сложной категории.

— Что он собирается сделать?

— В общем-то, ничего. Он собирается побить рекорд неподвижного стояния на одном месте.

— Тоже мне, рекорд. Стоишь себе и ничего не делаешь.

— По правде говоря, это очень нелегкое дело. Можете мне поверить. Рекорд пребывания в абсолютной неподвижности составляет восемнадцать часов пять минут и пятьдесят секунд.

— Придет же такое в голову! Зачем это нужно?

— Люди хотят попасть в историю, — привычно ответил Джон, — прикоснуться к бессмертию.

В этот момент автоответчик наконец домотал пленку до второго сообщения. В маленьком динамике послышался голос Найджела Писли — непосредственного начальника Джона Смита. «Это Писли, — не здороваясь, сообщил босс. — Зайдите ко мне в кабинет с утра в понедельник».

Все мысли о веселенькой стюардессе и вся радость от возвращения домой мгновенно испарились. Джону Смиту оставалось лишь гадать, какой новой неприятности ждать ему теперь от начальства.

— Вы опоздали.

В интонациях высокого скрипучего голоса Писли отчетливо слышался безупречный британский акцент. На заведующем редакцией был темно-синий костюм в тонюсенькую, едва заметную белую полоску, красные подтяжки поверх накрахмаленной голубой рубашки с белым воротничком и галстук с орнаментом в цветах эмблемы того университета, который когда-то имел честь дать этому выскочке образование. Геометрически точно подстриженные и аккуратно расчесанные усы, тонкие, изящные пальцы… Для того чтобы избежать практически неизбежного в Америке излишне энергичного рукопожатия, редактор давно приноровился держать руки скрещенными на груди. Он всегда подозревал, что ладонь этого Смита непременно окажется липкой и влажной.