Человек, который удивил звёзды

Видимо такие звёзды вошли в восточную поэзию. Они волновали и удивляли своим видом. Под этими звёздами стихами тысячами лет человек подтверждает свою особую роль. Кто-то её не понимает. Поэзия звучит сотнями миллионов голосов. Разве она не симфония жизни? Весь вопрос только в восприимчивости её звучания.

Мне нравится танец слов, которые порой удивляют рисунком своей хореографии. В некоторых обнаруживается особое удовольствие. Вроде превосходного сорта чая или кофе. Они могут быть гурманскими или ординарными. Их роль превышает смысл, который он несут.

Люди столь малы, если соотнести их с солнцем, горами, землей, звёздами и луной. При этом, оказались способны к созданию чего-то нового. Они способны меняться и менять мир вокруг себя. Это остается недоступным для гор и земли. Прекрасные далёкие звёзды, кто знает, не мы ли это в будущем? Вдруг мы устремляемся вверх, продолжая наблюдать за нашим общим домом. Ярко-голубой планетой Земля.

Есть две равные части меня. Одна Марта находит удовольствие в стихах. Другая Марта стоит на осязаемой и прочной основе. Вторая выносит куда больше первой. Её сложно удивить и разбить. Холод в мыслях гарантирует спокойствие в любой ситуации. Пережить боль возможно, если лёд стал частью тебя. Никаких эмоций. Только пронзительный и холодный взгляд.

В этом мы походили с Артуром. Про Близнецов так и пишут. Два человека в одном. Медаль с двумя сторонами. Марта и Артур – история, которая постоянно вторгается в мою жизнь. Через чьи-то слова, фразы, события и сны.

Одна Марта пишет стихи, тоскует о несбывшейся жизни и помнит все прекрасные слова в той истории. Другая Марта помнит ту историю целиком. Она расскажет про насилие и бесправие в мире. На фоне них, утраченная любовь как легкая печаль, мало значима на фоне других страданий в мире.

Сколь велико горе, если оно мелькнет на фоне другого горя? Выпущенная стрела пронзает насквозь. Глубокое как бездна это горе. Бескрайнее как бесконечная ночь. Счастье как солнце. Ужас как кромешная тьма.

Никого не оказалось рядом со мной той ночью на Синайских горах. Ни души. Ни верблюдов, ни людей, ни голосов. Только дорога, уходящая вдаль. Я умудрилась потеряться. Небо удивительное в своей красоте удерживало моё внимание. Мне хотелось запомнить его таким, унести за собой эту прекрасную тишину. Только легкое чувство растерянности, а не опасности озадачило меня.

–Куда все делись? – беспокойно вопрошал голос внутри меня. – Никого нет рядом. Потерялись! Мы точно потерялись. Как так можно идти и ничего ни видеть, ни слышать?

Тот, кто внутри меня испугался. Он тут же стал перебирать варианты. Они тут же отметались им. Он беспокоился, суетился, иногда замолкал на время. Он беспокоился. Физическое тело буквально встрепенулось от такого испуга. Какая-то животная душа суетилась о спасении.

Тут же, впервые в жизни, мне удалось услышать себя. Не того, кто боится, и кто потерялся. Того, кто не сводит глаз с неба, запоминая этот миг. Эта часть меня нисколько не переживала. Более возвышенная душа заявила про себя. Это ей интересны игры слов, сплетающих нежную шаль, уютный плед или кующие доспехи.

В какой-то мере каждый человек Близнец по своей природе. Высшее и низшее начало, смешанное в индивидуальных пропорциях. Оно выдано для применения в течение одной жизни.

В этом есть уникальное свойство природы человека. Ощущать своё тело и его власть. Ощущать жизнь, которая бьётся в тебе особенно сильно в момент опасности, и взять её в руки спокойно и решительно.

Вместе с этой испуганной частью, мы восхищались звёздным небом. Бесподобное очарование сияющих звёзд на синем бархате небес. Под таким небом мне хотелось смотреть в глаза Артура где-то на море. Есть ли такое место? Вдруг нет. Поэтому моё желание оказалось невозможным.

Этот факел как нездешний вестник,

Свет из звёзд, причина из причин,

Он есть жизни вечный проповедник,

Голос истины, который так пленит.

Все суетливые причитания обеспокоенного разума остались в стороне. Умиротворяющая тишина. Синайские горы, звёздное небо, луна. Сколько ответов в тишине. Порой ничего не надо. Просто помолчать, успокоиться и слушать только себя.

Посиди, помолчи в тишине,

Все ответы всегда в простоте:

Ни к чему пустые слова,

Всадник слабый, раз лошадь сильна.

Минут двадцать продолжалась наша странная беседа. Беседа меня, смотрящей на небо и фыркающей на меня лошади. Попробуй, совладай с ней, приручи её. Как легко с ней, если она покладиста. Только нет восхищения к такому всаднику, чья лошадь уже забыла о том, как скакать и только обречённо плетётся.

–Как быть? – беспокоился временами голос и добавлял: “К бедуинам нельзя. Опасно. Ещё опаснее, чем стоять тут на дороге”. Никто раньше не говорил про опасность. Ни экскурсовод, ни гид. Выводы напрашивались на месте сами собой. Прежде, чем затеряться в Синайских горах, я успела увидеть бросающуюся в глаза бедность.

Палатки бедуинов, подсвеченные огнями, вырывались на фоне темноты в горах. На первой остановке туристы, измученные ездой на верблюдах, получили долгожданное избавление. Поводыри сняли их с верблюдов, чтобы они могли купить чай и сладости. Туристы заходили в палатки бедуинов группой и покидали их по знаку своего гида. Он же говорил об их жизни и тех порядках, которыми они живут. Бесправие и нищета. Так можно было описать жизнь на тех бедуинских стоянках. Злой взгляд, который с трудом выносит толпы туристов, идущих поглазеть на рассвет. Их дети выпрашивали деньги, окружая нас на каждой стоянке.

Я оглядывалась по сторонам. Вдали горели огни бедуинских стоянок. Мне не хотелось испытывать судьбу. В полном одиночестве податься на милость людей в тюрбанах и длинных халатах, поджидавших группы туристов в своих палатках.

Вдруг показались несколько теней, отбрасываемых фигурами, появившимися впереди меня. Они оказались такими удивительными. Возникшими из ниоткуда. Они не заметили меня и вздрогнули, когда услышали мой голос позади себя. Мне пришлось немного пробежать, нагоняя их силуэты на дороге. Мы не сразу поняли друг друга. Эти греческие туристы шли частным образом с нанятым проводником. Их сильно удивило мое появление в ночи на пустынной дороге.

На этом одна история закончилась. Началась другая. С ними я дошла до очередного пристанища бедуинов. Ни на этой, ни на одной из следующих стоянок мы не обнаружили мою группу.

–Такая группа точно существует? “Али-Баба” не вымысел? – спрашивал меня на каждой остановке Димитрус, посмеиваясь в свои пышные усы. Он работал оператором на греческом телевидении. Вместе с Мариной и Петросом, он готовил материал о храме “Святой Екатерины” для цикла передач на каком-то греческом канале. Поэтому им требовался собственный гид, который вёл бы их “той самой тропой Моисея”. На всех стоянках они предлагали мне свои запасы в виде орехов, кураги, инжира, оливок и хлеба. На последней остановке бедуинов, я сделала вывод о своей удачливости.