Человек который видел антимир (Научно-фантастические рассказы)

– Неужели последствия взрыва...

– Да никакого взрыва не было, - перебил он меня.
– Просто, когда установка вышла из-под контроля, из нее вырвался поток излучения невообразимо большой энергии. По-видимому, здесь мы имели дело с неизвестными до сих пор частицами. Они-то и вызвали вторичную радиацию.

– Скажите, - спросил я, - они... тогда... очень мучились?

Максимов бросил быстрый взгляд на потупившуюся Беату.

– Нет, не думаю, - ответил он каким-то деланно небрежным тоном. Вероятно, они перестали существовать как материальные образования за какие-нибудь миллионные доли секунды. На пути потока не могло остаться ничего живого.

– Но Арсеньев говорил о каких-то светлячках.

Он замялся.

– Видите ли... ничего... с точки зрения тривиальных представлений о формах жизни. Однако там было много металла, в котором излучение породило очень странные явления. Впрочем, об этом вам расскажет Беата лучше, чем я.

Ведь она у нас первый в мире металлобиолог.

Максимов поднялся из-за стола.

– Прошу меня извинить. Мне нужно поехать на базу.

Он подошел ко мне и крепко пожал руку.

– Так вы все-таки настаиваете?

– Да, - ответил я.

– Зачем вам это?
– спросил он совсем тихо.

– Там погибла моя жена... Я не могу...

– Хорошо, - сказал он, - вы туда попадете.

* * * - Не знаю, чем вас занять, - сказала Беата.
– Пойдемте в библиотеку, может быть, что-нибудь подберете почитать.

Мы прошли по коридору и поднялись на третий этаж.

Книги в библиотеке были свалены на полу. Вероятно, их собирались вывезти.

Я подошел к окну.

– Это там?
– спросил я, указывая на гигантское сооружение, напоминавшее формой бублик.

– Нет, это ускоритель. Пульт - в конце левого крыла.

Я посмотрел на ее руку.

– Результат посещения пульта?

– Да, те самые светляки с температурой триста градусов. Я пыталась взять одного, но он расплавил перчатку.

Мне вспомнились слова Максимова о металлобиологии.

– Они металлические?
– спросил я.

– В основном, по-видимому, они состоят из металла. Точный химический состав пока неизвестен, хотя по аналогии с дендритами можно считать их состоящими из сложных металлоорганических соединений.

– Живые?

Беата задумалась.

– Пока еще трудно сказать. В них протекают окислительные процессы, напоминающие дыхание, и восстановительные - на базе реакций фотосинтеза. Они могут ассимилировать металлы из сохранившихся там конструкций и некоторые элементы почвы. Может быть, они даже размножаются делением. Это еще не ясно.

– А дендриты?

– Там все гораздо проще. Это - металлоорганические растения. Многое в механизме обмена веществ у них уже разгадано.

– Эти светляки летают?

– Нет, ползают, и то очень медленно. Значительно медленнее улиток. Их движение очень трудно заметить.

– Чем занимается сейчас Арсеньев?

Кажется, я задал вопрос, на который ей не хотелось отвечать.

– Видите ли, - сказала она после длинной паузы, - Арсеньев человек со странностями. Он не может простить себе, что уехал в тот день в город.

Считает, что все произошло по небрежности. Впрочем, - спохватилась она, - не нужно было вам этого рассказывать. Ведь ваша жена...

– Замещала его в тот день?

– Да.

– Беата, - спросил я, - вы можете совершенно честно сказать, почему Арсеньев не хочет пускать меня туда?

– Совершенно честно?
– переспросила она, глядя себе под ноги.
– Нет, честно не могу. И, пожалуйста, вообще больше ни о чем меня не спрашивайте!

* * * За обедом Арсеньев и Максимов разговаривали о каких-то счетчиках. На меня они не обращали никакого внимания. Беата молчала, погруженная в изучение толстой тетради, которую ей передал Арсеньев.

Мне не хотелось есть. Я все время пытался найти объяснение странному поведению Арсеньева. Вообще вся эта атмосфера недомолвок и нескрываемой холодности начинала меня раздражать.

Арсеньев прервал разговор с Максимовым и повернулся к Беате.

– Ну, как?

– Замечательно!
– ответила она, с трудом отрываясь от листка, покрытого формулами.
– Просто изумительно!

– Живые?
– спросил Арсеньев.

– Никаких сомнений.

– Ну что ж, поздравляю.

Арсеньев отодвинул стул и направился к двери. Я тоже встал.

– Алексей Николаевич!

Он скосил глаза в мою сторону и шагнул в коридор.

– Договаривайтесь обо всем с Максимовым.

Я снова опустился на стул.

– Ладно, ладно, - примирительно произнес Максимов, - завтра начнете помогать мне готовить скафандры.

* * * Подготовка заняла пять дней. Я помогал Максимову крепить на скафандрах металлические сетки ловушек, пришивал карманы для батарей, таскал в грузовик кислородные баллоны, отправляемые на зарядку.

Рабочих на территории не было. Максимов сказал мне, что весь вспомогательный штат экспедиции находится на базе.

– Арсеньев, - пояснил он, - не любит, когда кто-нибудь тут околачивается.

В зону поражения должны были отправиться Арсеньев, Максимов и я. Однако в последний момент Арсеньев передумал и велел Максимову находиться в главном корпусе "в готовности номер один", как он выразился.

Вероятно, я выглядел очень жалким в тяжелом скафандре, согнувшись под тяжестью кислородного баллона, потому что, увидев меня в полном облачении, Беата не могла сдержать улыбки.

Зато Арсеньев был просто великолепен. Выпрямившись во весь свой двухметровый рост, он, казалось, совершенно не чувствовал веса многочисленных приборов, висевших у него на груди.

Наконец, приготовления были закончены. Максимов проверил поступление кислорода в шлемы.

– Готово!
– услышал я его голос в наушниках.

– Пошли!
– ответил Арсеньев.
– Идите, Шеманский, за мной.

Тяжелые ботинки со свинцовыми подошвами скользили на гладком полу. Я пытался приспособить свой шаг к легкой, размашистой походке Арсеньева, но мне это плохо удавалось.

Коридор завернул вправо. Арсеньев скрылся за поворотом.

– Вот черт!

Я поскользнулся и шлепнулся на пол.