Человек на поводке

Брубейкер принялся засовывать бумаги обратно в папку, что означало окончание аудиенции. У Ромстеда оставалось еще несколько вопросов, но их лучше будет задать Боллингу.

— Если мы на что-то выйдем, непременно дадим вам знать, — сказал Брубейкер. Ромстед встал:

— Извините за беспокойство.

— Пустяки. Кстати, кто владелец судна, на котором вы плавали?

— Кэррол Брукс. Вы можете связаться с ним через «Саузленд траст банк» в Сан-Диего. Брубейкер пожал плечами:

— Таков порядок. Я должен был задать этот вопрос.

— Ничего страшного.

Ромстед вышел из здания и зашагал по Эспен-стрит, пытаясь собраться с мыслями. Господи, что же старик намеревался делать с четвертью миллиона наличных — даже если они у него были? И почему он купил здесь то ли ферму, то ли ранчо, а затем снял еще и квартиру в Сан-Франциско? С каждой минутой дело становилось все запутаннее.

Офис Боллинга — просторная угловая комната с окнами на две стороны — находился на четвертом этаже Уиттейкер-Билдинг. Массивный стол из какого-то темного дерева, серый ковер и два кожаных кресла. Стеллажи вдоль стен плотно заставлены томами исключительно правовой тематики в одинаковых переплетах. Сэму Боллингу уже перевалило за шестьдесят, это был подтянутый седой мужчина с ничем не примечательным худощавым лицом. Он посмотрел на Ромстеда проницательными голубыми глазами и, поднявшись из-за стола, улыбнулся:

— Господи, да вы почти вылитый Гуннар!

— Не совсем, — не сдержал ответной улыбки Ромстед.

— Почему-то я решил, что раз ваша мать была кубинкой, то вы будете смуглее, но вы — просто его копия.

— Мать тоже была блондинкой.

— Он говорил, что вы хороший бейсболист.

— Играл немного в школе и колледже.

— И профессионально тоже, как я понял?

— Меня хватило только на один сезон, я так и не смог выбиться в подающие высшей лиги, а игру во второй лиге я никогда не считал серьезным достижением.

— Вы закончили колледж?

— Не доучился. Спортивные успехи были для меня дороже отметок. На каникулах я работал, хотя отец и посылал мне деньги — присылал бы и больше, но мне в голову не приходило просить его. В конце концов, я ведь получал стипендию.

— Гуннар, разумеется, внес вас в завещание. Вы уже видели копию?

— Нет, я в первый раз о нем слышу. — Ромстед помолчал, потом продолжил:

— Знаете, я всегда думал, что отец переживет меня. Должно быть, это звучит дико…

— Ничуть. По крайней мере для тех, кто его хорошо знал. Вы еще не видели его дом?

— Нет. До вчерашнего вечера я понятия не имел обо всех этих делах. А теперь вдруг выясняется, что у него еще и квартира в Сан-Франциско.

Боллинг кивнул:

— Он снял ее около пяти месяцев назад. Я пытался его отговорить, но он настоял на своем.

— Но почему?

— Вы хотите знать, почему я был против? Из-за налогов.

— Нет, я имею в виду другое. Почему он, выйдя в отставку, поселился в этой дыре, а потом вдруг снял квартиру во Фриско?

— На это было несколько причин, но основная — налоги. Отсюда легко добраться до Сан-Франциско, который он любил, а с другой стороны, Колвиль — это еще не Калифорния, которую он терпеть не мог. Однако наш провинциальный городок навевал на него скуку, и он стал довольно часто наведываться в Сан-Франциско. Ходил в оперу, не пропускал модные концерты, спектакли и все такое прочее. Потом ему надоело останавливаться в отелях, и он решил снимать квартиру. Помню, заявил тогда, что раз основным его местом жительства является Колвиль, в котором он владеет недвижимостью, а в Сан-Франциско проводит в общей сложности всего лишь пару месяцев в году, то Калифорния черта с два дождется от него налогов. Капитан отличался редкостным упрямством, спорить с ним было совершенно бесполезно.

— Но откуда взялась эта навязчивая идея по поводу налогов? Разве есть особая разница, где и кому их платить?

— Конечно, и весьма значительная. Доход вашего отца составлял пятьдесят с лишним тысяч долларов в год, он складывался из пенсии и процентов от вложенных акций. Я не знаю ни одного человека, которому бы нравилось платить налоги, но для Гуннара Ромстеда это был вопрос принципа. Он испытывал почти физическое отвращение к самой идее «государства всеобщего благоденствия», социального страхования, отчислений в пользу безработных и тому подобному. Он был весьма обаятельным и талантливым человеком, но его политические взгляды были до странности консервативными. Ему бы жить при дворе Габсбургов или Плантагенетов 4 .

4

Габсбурги — австрийская королевская династия (1282 — 1918); Плантагенеты — королевская династия в Англии (1154 — 1399).

— Так, значит, это правда? Он на самом деле был миллионером?

— О да. Его состояние в денежном исчислении перевалило за миллион.

— Но ведь вы не верите в болтовню Брубейкера, что он был замешан в наркобизнесе?

— Нет, — уверенно ответил Боллинг. — Конечно не верю. Гуннар утверждал, что нажил все игрой на фондовой бирже, и у меня не было оснований сомневаться в этом. — Адвокат достал из ящика стола синюю папку с документами и положил ее перед собой. — Не стану загружать вас подробностями; все равно, пока не выяснится, что же случилось с теми двумястами пятьюдесятью тысячами долларов, говорить об этом не имеет смысла. — Боллинг оторвался от бумаг и пристально посмотрел на Эрика. — Брубейкер сообщил вам об этом?

Ромстед кивнул:

— Но для чего ему понадобилось снимать со счета такую гигантскую сумму?

— Даже представить себе не могу, — пожал плечами Боллинг. — Десять дней кряду я терялся с догадках, ломал голову, но так ни до чего не додумался. Совершенно идиотский поступок, однако ваш отец был далеко не идиотом. Но сейчас речь о другом. Вы законный наследник Гуннара Ромстеда. К сожалению, завещание составлено таким образом, что если двести пятьдесят тысяч никогда не найдутся, то вы останетесь ни с чем.

— Как это может быть? — удивился Ромстед.

— Все остальные завещанные доли наследства выражены в фиксированных суммах, и вам придется довольствоваться остатком.

Ромстед не нашелся что сказать. На какое-то мгновение в кабинете воцарилось молчание, затем Боллинг спросил:

— Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да, конечно. Я просто наслаждался моментом. Кому еще довелось потерять четверть миллиона за несколько секунд?

В улыбке видавшего виды адвоката сквозило восхищение. Он покачал головой:

— Однако я рад, что вас не так просто расстроить.

— Ну, в этом нет ничего героического, — запротестовал Ромстед. — Я совсем недолго обладал этим богатством, так что даже не успел к нему привязаться.

— Остается только надеяться на то, что деньги все же отыщут.

— А не мог отец поместить их на счет в другой банк? Или положить в личный банковский сейф?

— Нет. Мы полностью исключили эту возможность — конечно, не без помощи полиции. Проверили каждое отделение банков в Калифорнии и Неваде и даже разослали описание его внешности — на тот случай, если он по каким-то причинам воспользовался другим именем. Но не обнаружили ни малейшей ниточки.

— Да, звучит не слишком обнадеживающе, — заметил Ромстед.

— Есть еще одна проблема. С официальным утверждением завещания и оценкой имущества. Дело застопорилось, потому что нам не известно, сколько стоит это имущество.

— Я, кажется, понимаю, о чем вы. Это из-за федеральных налогов?

— Совершенно верно. Тут не все концы сходятся. А парни из налогового департамента не принимают к рассмотрению суммы плюс-минус четверть миллиона долларов. С их точки зрения, последним владельцем этих денег был ваш отец. Если он на них что-то купил, то это должно быть оценено, и объявленная стоимость добавлена к стоимости имущества, подлежащего налогообложению. А если деньги у него украли после того, как он вынес их из банка, то это может кардинально изменить всю картину, но сначала нам придется доказать, что они были украдены, и ответить на вопросы: кем, где и когда? Если удастся все это сделать, то, возможно, мы вернем деньги.