Человек наизнанку

– Не горячись, малыш.

– Да пойми ты наконец! Мы же вот-вот потеряем его след. Нам не за что зацепиться. У нас даже нет возможности узнать, кто прирезал старика, Массар или хрен знает кто еще! А если убийцу уже нашли и полиция в курсе, что это, например, жена Серно или его сын? В таком случае что мы тут делаем, в этом грузовике?

– Едим и пьем, – спокойно произнесла Камилла.

Полуночник наполнил ее стакан.

– Осторожно, – напомнил он, – это вино только кажется безобидным.

– Мы абсолютно ничего не знаем! – кричал Солиман, все больше распаляясь. – Ничего не знаем, однако невозмутимо расселись тут как ни в чем не бывало. Часы идут, а мы не трогаемся с места. Скоро ночь, и она тоже пройдет в полном неведении.

– Успокойся, – посоветовал ему Полуночник.

Солиман пришел в замешательство, потом в отчаянии уронил руки на колени.

– «Неведение, – ровным голосом проговорил он, – отсутствие знаний или представлений, например, о том, что можно или должно знать. Незнание, неосведомленность».

– Именно так, – подтвердила Камилла.

Полуночник принялся скручивать папиросы, аккуратно проводя языком по краю бумаги.

– Пора нам двигаться дальше, – сказал он. – Делать нечего, надо поговорить с полицейскими, которые занимаются убийством Серно. Они где?

– В Виллар-де-Лансе.

Солиман пожал плечами.

– Ты считаешь, полицейские возьмут на себя труд показать тебе документы по этому делу? Или рассказать о выводах медэксперта? Не надейся, не расскажут – ни мне, ни тебе, ни ей.

– Да я и не надеюсь, – поджав губы, ответил Полуночник. – Зато не сомневаюсь, что они возьмут на себя труд проверить наши документы и выкинуть нас вон.

Он протянул одну папиросу Камилле, другую – Солиману.

– Не можем же мы им сообщить, что выслеживаем Массара, – продолжал Солиман. – Как ты думаешь, что они сделают с негром, стариком и женщиной – водителем грузовика, которые гонятся за ни в чем не повинным человеком, собираясь сказать ему пару слов?

– Они отправят их за решетку.

– Совершенно верно!

Солиман надолго умолк, затягиваясь папиросой.

– Три человека, и ни одному из них ничего не известно, – снова заговорил он несколько минут спустя, грустно покачав головой. – Как три невежды из басни.

– Из какой басни? – спросила Камилла.

– Из той басни, что я собираюсь сочинить, я назову ее «Три невежды».

– Понятно.

Солиман поднялся и принялся расхаживать по фургону, заложив руки за спину.

– На самом деле нам нужен собственный полицейский, особенный. Не похожий на других. Такой, чтобы дал нам всю нужную информацию, но при этом не вставлял палки в колеса и не мешал преследовать вампира.

– Мечтать не вредно, – ехидно заметил Полуночник.

– Да, это просто мечта, химера, – проворчал Солиман. – «Несбыточная мечта. Неосуществимая фантазия».

– Вот-вот, – поддакнул старик.

– Но если человек не мечтает, он пропадет. Без мечты он ни на что не годен.

Молодой человек толкнул створку кузова, выбросил окурок. Камилла выкинула свой окурок, приподняв брезент.

– Я точно знаю, о чем ты мечтаешь, – проговорила она.

Голос Камиллы звучал тихо, едва слышно. Солиман резко развернулся и уставился на нее. Девушка сидела, подавшись вперед, опершись локтями на колени и крутя в руках стакан.

– Ты не понимаешь, я говорю о сыщике.

– И я тоже.

– Об особенном сыщике. О том, что хорошо бы такого найти.

– Я такого знаю.

– Ты шутишь?

– И не думаю шутить.

Солиман вернулся к ящику, служившему столом, и, очистив его, поднял крышку. Встав на колени, он принялся что-то в нем искать, пока не извлек пакет со свечами.

– В этом грузовике темень, хоть глаз выколи, – проворчал он.

Он зажег фитилек, накапал немного воска на дно тарелки и поставил в нее три свечи. Камилла по-прежнему крутила в руках стакан, взбалтывая остаток вина.

В отблесках свечей Камилла показалась Солиману еще красивее. Она сидела в изголовье его кровати, и ее профиль четко выделялся на фоне серого брезента. Подумав о том, что впереди целая ночь и ее предстоит провести рядом с девушкой, отделенной от него только матерчатой перегородкой, Солиман почувствовал легкое головокружение. Он поспешно уселся на кровать Полуночника, напротив Камиллы.

– И давно ты знакома с этим полицейским?

Камилла подняла глаза и взглянула на юношу:

– Лет десять, наверное.

– Он тебе друг или враг?

– Скорее друг. Впрочем, теперь уже не знаю. Я его очень давно не видела.

– Он действительно особенный?

Камилла пожала плечами:

– Он не похож на других.

– Не такой, как все полицейские?

– Хуже. Не такой, как все люди.

– Надо же! – воскликнул Солиман, несколько сбитый с толку. – И какой же он, этот твой полицейский? Из тех, что не отличаются особой щепетильностью?

– Нет, он очень даже щепетильный, но не слишком принципиальный.

– Ты хочешь сказать, он продажный?

– Вовсе нет.

– А что тогда?

– Да то, что он особенный. Только это я и хочу сказать.

– Не заставляй ее повторять, – остановил Солимана Полуночник.

– Разве таким разрешают служить в полиции, их не выгоняют?

– Он очень способный.

– Как его зовут?

– Жан-Батист Адамберг.

– Старый?

– Какая разница? – перебил Полуночник.

Камилла подумала, посчитала, загибая пальцы.

– Ему лет сорок пять или около того.

– А где он сейчас, твой особенный сыщик?

– В Париже, в комиссариате Пятого округа.

– Инспектор?

– Комиссар.

– Правда, что ли?

– Правда.

– А этот тип, Адамберг, он сможет нас вытащить, если что? Он влиятельный человек?

– Он очень способный, я же тебе сказала.

– Ты можешь ему позвонить? Ты знаешь, как с ним встретиться?

– У меня нет ни малейшего желания с ним встречаться.

Солиман удивленно уставился на Камиллу:

– Тогда зачем ты мне о нем рассказала?