Человек с железного острова

– Ну, парень, что скажешь?

– Мне надо с вами.

– Да ну!

– Мне надо с вами – ох, до чего же спокойный голос, прямо гений самообладания, вот только чуть дрожит челюсть у этого гения, и сам он весь напряжен, что твоя струна.

– М… для чего же? Эсте, Март, он давно тут?

Март бурчит в ответ:

– Давно. Внутрь просился, я сказал, чтобы тебя ждал.

Ингельс же, перебивая его, жалуется на судьбу:

– Вы меня взяли в плен. Теперь я не унглинг. Теперь я никто, и мне нет жизни тут. Я прошу… я хочу улететь с вами как можно дальше отсюда, где я смогу начать снова.

– Что начать?

– Все начать.

Длинный заявляет:

– Он нас всех перережет, подослан.

Март:

– А что бы и не взять?

Студент:

– Точно подослан.

Хао:

– А хоть и бы и нет, а потом вдруг решит выслужиться?

Эсте:

– Ну, раз моя очередь, то я не против. Только за плату – пусть язык развяжет.

Студент:

– Ой, он тебе тут такого наплетет!

Базар заканчиваю я, и шмякаю свое веское слово:

– Возьмем, по дороге побеседуем. Я сказал. Ингельс, лезь!

Приглашенный со старательным достоинством поднимается в салон, следом я. И тут же из темного леса раздается могучий голос:

– Никогда больше нога уртаза не коснется этой земли, если на то не будет воли! – а хор подхватывает:

– Так будет, будет так!

Я захлопываю дверь, с наслаждением сдираю шлем, и расстегиваю свой панцирь. Март заводит моторы, разбег – все, прощай Долина, для кого-то гостеприимный дом, а для наших теперь запретная зона. Впереди неизвестность, а пока вся команда с интересом ждет допроса Ингельса, даже постовский пилот где-то в глубине маячит, проснулся наконец. Разговаривать берется Эсте, и надо признаться, довольно умело ведет дело, правда и парнишка не запирается. Оказывается, аж месяц назад четверо унглингов, в число которых входил и он, получили форт-пост «Запад» в безраздельное пользование на предмет упражнений по диверсиям и беспокоящим действиям – не война на уничтожение, а так, давление на психику. Мотивировок не было никаких, кроме приказа короля, который лично унглингов опекает. Если бы не это пленение, через пару лет Ингельс бы стал уже воином, причем высокого доверия. И потом, еще через пять-шесть лет «практики» в самых горячих местах унглинг становится «молодым рыцарем», а дальше уж как судьба сложится.

– А теперь я не имею ни звания, ни возможности его вернуть. У нас строго, раз запятнавшись уже не вернешься в строй. Просто воином – пожалуйста, а в светлые рыцари путь закрыт.

– А ты уже как, в серьезных делах бывал? – Студенту интересно.

– Ну, так, немного. К нам отряд Херута нагрянул, пришлось поработать. Пока выследили, пока приперли, месяца два прошло. Сам я всего только восьмерых орков убил.

– Молодец. А с теорией у вас как?

– С чем?

– Ну, со знаниями. Языки, история? – оказывается неплохо. Знает Ингельс и эльфийский, и ирчисленг, и гномий немного, по Средним землям хоть с закрытыми глазами пройдет.

– Нас вообще-то против Херута готовят. Так что в основном про него нам рассказывали.

Я включаю запись и предлагаю Ингельсу рассказать о Херуте – любопытно, что за версию он даст. Мы хоть и получали кое-что по этой своре, но такое впечатление, что союзник наш венценосный сообщал отнюдь не все.

Ингельс рассказывает без особых подробностей, как повторяет сотый раз ученый и в общем-то всем известный урок. Итак: Херут Гоблин, неожиданное объединение темных народов после большой Войны. Организатор Арш Ахан был в свое время близок к самому Старикашке, а после поражения ушел в леса, где и начал сколачивать свою «страну без границ». И как-то так странно вышло, что очень быстро Херут оброс боевыми отрядами, тайными селениями, шпионами и торговцами. Даже снабжение организовали – и легально – закупками, и просто грабежом. И королевство Севера Юга, и Круглое, и Йорлинги тоже воюют с ними – то деревню найдут разорят, то караван перехватят, то отряд раздавят, но решительных побед не было давно. А Херут наглеет, год назад он применил даже ракеты, правда примитивные и слабые, но все же Кун монополию потерял. У Херута и с Восточной Степью связь есть, – словом, организация сильная и опасная, другое дело, что Объединенное ей не по зубам, ну а Круглое и подавно. Почти готова была против орков большая операция, но помешали неполадки на северных границах (а вот о планах на бербазе ничего не знали, это новость. И что Херут предлагал королю мир и сотрудничество – тоже новость. Он-то, оказывается, нашу информацию брал, не брезговал, а свою прижимал, чего-то боялся). Словом, Ингельс выложил немало того, что мы не знали, хотя сам того явно и не подозревает – Эсте ни намеком своего особого интереса не выдал. Винты прилежно рубят воздух, за стеклом висят звезды, иногда самолет переваливается с крыла на крыло – спокой, благодать. Студент уже уткнулся носом в спинку впереди стоящего кресла, да и мне надо бы вздремнуть.

– Хао, давай тоже, мы-то сегодня без отдыха!

Хао себя упрашивать не заставляет и откидывает кресло. Я туда же, но сон не идет, а идут мысли, еще и еще раз перебираю предстоящие действия. Главное – уйти от места высадки. Наша техника в здешних краях гость нечастый, и любопытство будет со всех сторон. Дальше – судя по картам пара дневных переходов до предгорий, и там придется искать пещеру. Вряд ли ее будут охранять, уж больно хитро документ к нам попал. В сожженной деревне Херута его раскопал бродячий ремесленник, а у него ее украл Худышка Ойг, наш неплохой агент давней вербовки. Через неделю после передачи карты Худышка сгорел вместе со своим кабаком и деньгами, так что вряд ли кому успел проболтаться. Итого – нам сейчас нужны будут ноги и только ноги. Ингельса придется либо усыпить, либо тащить с собой, лучше пусть летит до форпоста. В дверях кабины появляется пилот:

– Все, команда, готовьтесь. Этот, – кивок на унглинга, – со мной остается?

– Да, да, ты его не бойся, деваться сейчас ему некуда.

– Давайте вояки, удачи вам!

И снова к себе – посадка будет трудной. Март без лишних слов принимается будить спящих, Студент спросонья заявляет что «а я ужинать не хочу, лучше завтра пораньше встану», но пара толчков по плечу возвращает ему чувство реальности. К двери сволакиваются мешки и оружие, а затем мы все вместе в последний раз проверяем обмундировку. Эх, помню, были же времена – разгуливали в нормальной одежде, как люди. А нынче – тошно перечислять: навивка грудная, навивка локтевая, пластина реберная, набор поясной, шейное соединение – тьфу ты, словно в танке сидишь в этой броне. Да и вооружен не хуже – дай бог, чтобы эта мощь не пригодилась – в этом мире и так хватает трупов всех оттенков. Самолет берет вниз, и начинаются кошмарные минуты – летчик примеривается к площадке, а мы, пассажиры, вроде канарейки в клетке, которую так и этак рассматривая, крутит покупатель. Март это переносит спокойно, остальные более-менее, а Ингельсу, бедняге, совсем плохо, держится лишь на собственном достоинстве. А вот болтанка прекращается – значит курс взят. Земля совершенно черная, лишь пара ярких точек – неизвестно чьи костры, но они остаются позади и сбоку. Пол под ногами начинает мелко дрожать – заработали нагнетатели, значит земля близко. Еще немного – и могучей силой меня тянет вперед, точно – уже приземлились. Тормозимся быстро, и пилот говорит:

– Все, пока, давайте живей! – его можно понять, каждая лишняя секунда – это улетающие в небо килограммы керосина. Март уже кидает мешки в проем, а в промежутках между ними валятся ребята – я среди них. Прыжок, удар, падение, затем снова встаю – и рядом валится бледно-зеленый Ингельс.

– Ты это чего? – ору я, хотя в реве воздуха подушки он меня не слышит, да и сам я уже вижу чего. Из освещенного овала летит в обнимку с мешком последний – кажется Длинный, и тут огненная черта полосует темноту, и затем еще одна ракета рассыпается в искры о валуны чуть-чуть дальше нас. Пилот еще слышит меня и я кричу, хотя мог бы и шептать, микрофону все равно:

– Уходи быстро! Это Херут, мы с ним справимся.

– Но я…

– Береги машину, взлетай!

Орать-то я ору, а сам уже прилег за камень, а потом оборачиваюсь слежу, как самолет величаво разворачивается на месте, как плывет к удобному месту, подняв двойной фонтан грязи из какого-то болота и рвет разбег, а вслед ему идет еще одна ракета, но не долетев, жахает мощно и бесполезно. Я уже засек, откуда идет стрельба, да и не только я – в этом же направлении тянутся паутинки прицельных лучей, две или три, одна гаснет – другая зажигается, но наших выстрелов нет. Самолет уже в воздухе, но вместо того чтоб уйти он кладет глубокий вираж и включает фары, пробегая ими по возможному расположению вражеского войска – летчику видно лучше, какая никакая, но аппаратура стоит. Пятно света скачет и прыгает, выхватывая то какую-то низкорослую рощицу, то груду камней, то ровнехонький лужок, по траве которого перекатываются какие-то волны – да это же орки кидаются врассыпную от света! В сторону луга уже ушли две очереди, и я решаю не добавлять. Пилот ровным тоном дает корректировку:

– Слева, в рощице кучка, вокруг луга расползлись, еще отряд идет со стороны гор, будет здесь через минуты три. Ракетный станок в роще. Сейчас я кидаю люстру и ухожу – горючего в обрез. Вам лучше двинуться на юго-запад через болото и дальше по долине ручья, там чисто. Удачи! – и в небе вспыхивает маленькое солнце, действительно как люстра, роль абажура выполняет блестящий парашют-отражатель.

Итак – до болота надо перебежать через проплешину, на которую мы садились, а к ней уже ползет с пяток орков – вернее, ползли, да так и застыли под неожиданным светом. Упираю свой луч сначала в одну фигуру, выстрел, затем в другую – а остальные успевают скатиться в тень.

– Внимание, ребята, к болоту – бегом, имущества не кидаем, – а сам рву вперед, и неподогнанный как следует мешок колотит по спине.

А ракетчик у гоблинов – смелый парень! Попытался сшибить бомбу, но не попал, и огненная дуга рвется в темноте. Около болотца передышка, и пока группа собирается, я отгоняю смелого парня неточным, но частым огнем, с новой позиции хорошо виден и станок, и любой кто к нему приблизится. Мы уже хлюпаем по голень в грязи, когда свет наконец гаснет. С одного боку – ряска да осока, с другого тоже осока и пологий берег. Слышится натужное дыхание и бумажный шелест травы. Скоро грязь исчезает, и под уже порядком заледеневшими ногами – чистый песок, да и течение ощутимо – ручей.