Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря»

– Это хорошо, что постараешься, – кивнул дед. – Потому что вижу я, что от тебя жизни других людей зависеть будут. Ты сейчас на распутье стоишь, решения никак принять не можешь, сомневаешься в себе. Не сомневайся. Дар твой – надолго, завтра не пропадёт. Пользуйся им с толком, не себе одному в прибыток, и вырастишь душу, которой и перед Господом нашим в своё время не стыдно предстать будет.

– Ну да, понятно…. А что это вы о душей моей беспокоитесь?

– Да как же мне не беспокоиться! Гляжу в окно и вижу человека, который на моих глазах прямо из воздуха соткался. Из ума-то я не вышел ещё, глазам своим доверяю. Пригляделся к человеку и вижу дальше, что не простой он, а дар у него великий. Не взращённый дар – нежданно полученный. А никакой дар случайно Богом не даётся. Значит, нужно ему, чтобы ты дар этот с пользой для других людей и для своей души употребил. И раз ты рядом со мной в это время оказался, то и я, значит, причастен и должен с тобой был поговорить об этом в меру своего разумения.

– Дар, говорите. Хорошо, допустим, дар. Только откуда вы знаете, что дар этот именно от Бога?

– Так ведь любой дар, внучок, от Бога. Дьявол-то даров не делает. Дьявол всегда сделку предлагает. Я, мол, тебе, а ты за это – мне. Но дьявол и в другом силён.

– В чём же?

– В том, что он умеет так иногда дело повернуть, что человек свой дар, от Бога полученный, на его, дьявола, пользу тратит. Богу от этого больно, но не может он у человека дар отобрать, потому что всегда надеется, что человек от дьявола отвернётся. Хоть в последнюю каплю-секунду жизни своей, но обратится к Богу. И тогда Бог радуется и прощает. И ещё дар у человека не отнимается потому, что он – дар. А дары назад не берут.

– Вы со мной, прямо, как с маленьким мальчиком разговариваете, – усмехнулся я. – Дар. Бог. Дьявол. Как-то все очень просто у вас выходит.

– А ты маленький мальчик для меня и есть. Знание-то истинное не только от прочитанных книг приходит, – оно от сердца твоего к голове поднимается. Сердце надо слушать, тогда и многое понять можно, что раньше запутанным да трудным казалось. Сердце, оно не обманывает. Потому что через сердце с нами Господь разговаривает.

– Сам? – я всё ещё пытался выглядеть ироничным. – Послушаешь вас, дед Евсей, и можно подумать, что вы с Богом лично каждый день говорите.

– А как же! – удивился старик. – Говорю, конечно. Каждый день говорю. И всякий человек с ним каждый день разговаривать может. Стоит захотеть только.

– А вы один живёте? – я постарался сменить тему. Не потому, что о Боге мне было рассуждать неприятно. Просто не готов я был к таким рассуждениям. Но старик меня заинтересовал. Шла от него какая-то уверенная и спокойная сила. Сила человека, который на самом деле знает.

– Почему один? У меня здесь полно родни. И сын, и внуки, и правнуки, и праправнуки есть. Многие уехали. Кто в город Хабаровск, кто и вовсе на остров Сахалин, но много и здесь осталось…

Мы ещё долго беседовали, сидя на тёплом, нагретом солнцем крыльце. Дед Евсей рассказывал о себе, о прошлом и настоящем. О том, что иногда лечит людей травами и наговорами. Лечит, когда врачи помочь не могут и, когда люди сами обращаются. Обращаются не часто. Колдуном считают и власти боятся. Не всякий, бывает, и на улице поздоровается. Жалко таких, – во тьме живут. И ещё того боятся, что о Боге он открыто говорит. Советская же власть Бога не жалует. Ну и тех, кто Бога любит, тоже. А как же иначе. Да только не долго уж той власти осталось. Может, два десятка лет, а может, и того меньше: «Да что тут говорить. Ты, внучок, про это лучше меня знаешь».

Домой я вернулся уже ближе к вечеру. Попрощался с дедом Евсеем, зашёл за избу – подальше от любопытных глаз, и легко перенёсся обратно. Как будто и не было этих долгих, только что преодолённых, километров и лет.

Вернулся я прямо к трезвонящему телефону.

Это была Маша.

– Ну, наконец-то! – воскликнула она в трубку. – Где ты пропадаешь? Домой звоню – нет никого, на мобильник – не отвечаешь. У честной девушки, знаешь ли, и подозрения всякие могут возникнуть.

Н-да, не объяснять же, что там, где я был, мобильная связь существует разве что в фантастических романах….

– Что случилось-то? – я постарался избежать оправданий и объяснений. – У тебя все нормально?

– У меня – да. Если, конечно, не считать, что мы три дня не виделись.

– Э-э…

– Но я тебе не по этому поводу звоню.

– Чёрт, по-моему, более серьёзный повода даже трудно себе вобразить!

– Хорошо, об этом потом поговорим. А теперь слушай. Ты можешь помочь?

– Машенька, для тебя – всё, что в моих силах…

– Это не для меня. То есть, всё равно, что для меня. Я почему спрашиваю. Всё-таки ты довольно известный журналист и…

Всё-таки женщина – это… всегда женщина. Даже такая, как Маша.

– Родная, да в чём дело-то? – не выдержал я. – Говори прямо, не стесняйся.

Дело оказалось в следующем. Один из Машиных любимых воспитанников, семилетний мальчик по имени Костя, попал в больницу с каким-то редчайшим заболеванием крови. По сути, на данный момент он находился при смерти. Спасти его могло лекарство, которое в ограниченных количествах выпускалось только в Соединённых Штатах и больше нигде. Папа мальчика Кости, очень, по Машиным словам, влиятельный и богатый человек, поднял на ноги всю Москву и чуть ли не половину России, но лекарства этого не нашёл. Так вот, не мог бы я, используя свои многочисленные журналистские связи постараться это лекарство в Москве всё-таки найти?

– Погоди, – сказал я в трубку. – Журналистские связи не чета связям деловым или дружеским. Ты слишком обо мне высокого мнения. Папа этого мальчика, он кто?

– Ох, Ленечка, не знаю. Костя всегда говорит, что его папа бизнесмен. Но мне кажется, что его бизнес… как бы сказать… не совсем честный.

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю. Женская интуиция, наверное. И потом я видела его несколько раз. Знаешь, по манере общаться, по внешнему виду и окружению человека можно о многом догадаться.

– И ты догадалась, что он бандит?

– Я не знаю, бандит он или нет. В конце концов, где ты вообще в России встречал абсолютно честный бизнес? И пойми, мы не о папе Кости говорим, а о самом Косте. Если лекарство не найти в течении суток, то мальчик, скорее всего, умрёт. И мне тогда будет очень и очень больно. Ты это понимаешь?

– Я это понимаю. Я одного не понимаю. Как это такой богатый и влиятельный папа не смог достать для умирающего сына существующее – я подчёркиваю – существующее на свете лекарство. Слетал бы в Штаты, в конце концов – и все дела.

– У них там что-то не получилось с визой. И с человеком, который там, в Америке, лекарство это достал тоже что-то произошло, и он не смог вылететь в Россию. И передать лекарство тоже не смог. То ли полиция его арестовала, то ли ещё что-то в этом роде. И теперь…

– Погоди, тебе-то откуда все эти подробности известны?

– Я… я в больнице была. Костя попросил, чтобы я пришла. И там случайно услышала отрывок разговора. Ну и поняла, что дело совсем плохо. Поэтому и звоню.

– Ясно. Скажи, ты этому, Костиному папе, сказала, что попробуешь помочь?