Человек — ты, я и первозданный

Все племя акурио насчитывало семь десятков человек, однако такое количество охотников-собирателей не может кочевать совместно в дождевом лесу, его ресурсы не выдержат нагрузки. А потому племя было разбито на группы максимум по пятнадцать — двадцать человек, включавшие мужчин, женщин и детей. Каждая группа располагала для охоты очень большим ареалом, но собственным участком обитания эту площадь назвать нельзя. Как у ягуаров и других лесных кошачьих, ареалы групп частично совпадали. Иногда две или три группы встречались там, где в урожайный год какие-то пальмы позволяли им некоторое время кормиться вместе, но вскоре коллектив распадался и группы расходились в разные стороны.

Своим поведением эти стаи приматов в чем-то напоминают других наших далеких родичей: так, по сути, согласно возможностям окружающей природы, живут шимпанзе. Южноамериканский девственный лес довольно скуп на дары. Даже удивительно, что среда, неслыханно богатая видами растений и животных, так мало дает голодному человеку. Здесь нет чудесных плодов Старого Света — ни манго, ни авокадо, ни папайи, ни апельсинов, ни бананов, ни множества других фруктов, какими природа облагодетельствовала леса Азии и Африки. Конечно, теперь их можно видеть на плантациях в Южной Америке, но до вторжения в XVI веке завоевателей с востока этих плодов тут не было. Преследовать дичь в густых зарослях среди высокоствольных деревьев тоже не просто. Охота требует великого искусства и основательного знания повадок каждого вида, на изучение которых уходит вся жизнь индейца.

В этой среде, где все доступно всем, однако часто лишь случай решает, кому повезет на охоте и кто найдет что-то съедобное или пригодное для употребления, царит естественная форма существования, которую соблазнительно назвать «коммунизмом», образом жизни с общей собственностью на все.

Для акурио само собой разумеется, что его добыча идет в общий котел. Да иначе и не может быть, когда кому-то удается подстрелить тапира весом двести килограммов. Столько не съесть ни самому охотнику, ни его семье. Мясо делится между всеми поровну. В следующий раз поделится другой удачливый член группы. Материальной выгоды от своей удачи охотник не получит, но престиж его вырастет.

Только что я употребил слово «семья». Эта социальная единица, столь важная для многих других последующих форм общественного устройства, не имеет существенного значения там, где все дети играют вместе, где питание, кроме грудного молока, делится между всеми и все — взрослые и дети — живут совместно. То, что мы называем групповой семьей, известно с древнейших времен, но ее индейская форма не поддается копированию в нашем обществе, основанном на других законах, других социальных предпосылках и традициях.

Каждая из групп акурио была слишком мала с точки зрения генетики. Но так как группы то и дело встречались, могло происходить, так сказать, перемешивание — кто-то из мужчин или женщин переходил в другую группу, в новый коллектив, к новому сексуальному партнеру, что облегчало совместную жизнь и предупреждало инбридинг. Такой порядок предусматривает совсем иную систему, нежели та семья и тот «брак», которые возникли на поздней стадии развития человечества. У акурио женщина безоговорочно вправе выбирать партнера — ведь ей рожать ребенка и заботиться о нем.

Как же она выбирает? По каким признакам?

Разумеется, главную роль играют достоинства мужчины как охотника.

Охота для группы — альфа и омега. Она обеспечивает жизненно важные — и аппетитные — белок и жир. Тем самым охотничью добычу можно назвать «твердой валютой» в ряду съестных припасов. А добытчик этой «валюты» — мужчина. Отсюда большая разница в распределении ролей между полами. Женщины и дети ищут растительную пищу. Для этого не требуется особого искусства, но часто стоит немалых трудов собрать достаточное количество, скажем, пальмовых плодов со съедобной кожурой или сердцевиной. Время от времени с высоких деревьев, грозя пристукнуть неосмотрительного сборщика, падают бразильские орехи в деревянистой оболочке размером с детскую голову. На ярко-красной, обладающей приятным вкусом плодоножке величиной со сливу растут орешки кажу. Изредка попадается дикий батат. Вот, по сути, и все.

Орудие охотника и рыболова — лук со стрелами. Как только руки мальчугана могут согнуть древко, начинается его обучение. Он упражняется в стрельбе по всем мыслимым целям. Каждый день мальчишки спускаются к реке, чтобы на мелководье попытаться подстрелить рыбу. Учитывая преломление света в воде, необходимо с детства отрабатывать умение делать поправку, чтобы не промахнуться по цели. Умение это должно быть, так сказать, в крови, иначе не видать добычи.

Мужчины пользуются мощными, грубо обтесанными луками. Стрелы довольно легкие, но длинные, до полутора метров; изготовляются из прямых стеблей травянистого растения, встречающегося в определенных местах ареала обитания. Сплошная сердцевина стеблей напоминает наш шведский рогоз. Для устойчивого полета стрелы оснащают перьями, чаще всего от гокко, хохлатого орла, гарпии. Наконечником служит острая бамбуковая пластина, и ударной силы столь длинной стрелы хватает, чтобы убить пекари или даже крупного тапира. Охотясь на дичь поменьше, особенно на обезьян, пользуются ядом, который все племена Гвианского плоскогорья называют «улали» (широко известное слово «кураре» — искажение подлинного названия). Яд этот представляет собой темно-коричневое смолистое вещество, получаемое при выпаривании сока растения Strychnos toxifera.

Индейские стрелы способны поразить любые цели — будь то в воде или в кроне высоких деревьев, и наконечники бывают самых разных видов, с учетом предполагаемой добычи.

У мужчин есть еще одно чрезвычайно важное орудие, а именно — каменный топор. Он нужен не только для того, чтобы срубить деревца на стойки для кровли, под которой живут члены группы; топором расширяют расположенные часто очень высоко дупла, где дикие пчелы откладывают до нескольких литров меда. Сладкий лакомый нектар с белыми личинками — отменное питательное вещество; иной раз он составляет весь дневной рацион индейца.

Технический уровень культуры индейцев акурио высоким не назовешь, но те немногие орудия, которыми пользуются мужчины, требуют изрядной сноровки и навыка, приобретаемого с младых ногтей. Пользование «техническими средствами» — исключительная прерогатива мужчин. Лук и стрелы, каменный топор — не для женских рук.

Помимо заботы о детях, в обязанности женщин входит переноска нехитрого скарба при смене стоянок. В коробе на спине, удерживаемом лобным ремнем, лежат гамаки, глиняная посуда, разные легкие мелочи. Женщина должна готовить пищу и поддерживать огонь в очаге. Впрочем, сохранять огонь — дело не только женское, но и мужское, требующее великого внимания: акурио не умеют добывать огонь! От стоянки к стоянке переносят тлеющие сучья, и на новом месте первым делом разводят костер.

Вы спросите, разве женщины не занимаются ткачеством? Было бы из чего ткать. В мире акурио, кроме сетчатого гамака, подобием ткани можно назвать лишь «одежду» мужчины — полоску шириной около трех сантиметров, длиной не больше полуметра, которая пропускается поверх пениса между ног, не закрывая яичек, и крепится к обвязанному вокруг пояса шнуру из обезьяньего волоса. Мужчины сами сплетают эту полоску на «ткацком станке», смастерив его на скорую руку из палочек и шнуров. Женщины носят крохотный плетеный передничек, расцвеченный ягодами и орехами и служащий скорее украшением, чем покровом.

И с какой стати прикрывать какую-либо часть тела? Чувство стыда — более позднее изобретение. У индейцев исстари, пока некоторые миссионеры не взялись учить их «приличиям», было заведено ходить нагишом. Правда, мужчин подстерегают некоторые проблемы, скажем, в густых зарослях или в кишащих пираньями водоемах. Широко распространен простой способ: пенис прячут в промежности и прикрывают розеткой из листьев. Годится и как защита от всякой жалящей пакости. Этим способом пользовались, например, недавно открытые в бразильском штате Рондония индейцы племени цинтас-ларгас, тогда как женщины здесь обходились без всякой «одежды».