Человек в стене

Сам он тоже был частью этой сцены. Пусть маленькое семейство, рассевшееся у телевизора, и не знало о его существовании, он чувствовал себя кем-то близким им всем. Может, отцом? Или просто другом, которого зовут на помощь, если возникнет проблема. Или родственником, каким-нибудь двоюродным братом матери, с которым они летом ездили бы купаться на Западное побережье. Ловили бы на пирсе крабов одежными прищепками, а потом отпускали бы их обратно в море.

Он простоял на одном месте час или около того, наблюдая, как девочки и их мать молча смотрят телевизор. Потом он прислонился к стене, осел на пол, уперся руками в колени и стал раскачиваться туда-сюда. Образ мертвой собачки нет-нет да и вставал перед его внутренним взором. Лицо Лили и белые черви тоже порой возникали в его сознании, но все, что ему нужно было сделать, чтобы видение исчезло, — подумать об этой девочке.

* * *

Выдавив на щетку горошину зубной пасты, Ванья сунула ее под кран. Она совершенно вымоталась. Это был длинный день. Альва провела его целиком в одиночестве в своей комнате. Эбба и Санна сильно расстроились: утром они ходили к старушке с шестого этажа спросить, нельзя ли им погулять с ее кокер-спаниелем, но оказалось, что собачка выпала из окна и сломала себе шею. Ванью до сих пор потряхивало от деталей, которыми поделилась хозяйка собаки, рассказывая о ее смерти. В результате она решила отменить запланированную на этот день прогулку в парк на острове Юргорден^[4] и вместо этого купить готовой еды в кооперативном магазине.

Она быстрыми сильными движениями водила щеткой по зубам и деснам. Завтра она сходит повидаться с Анитой. Было бы отлично, если бы Альва и Фрида смогли подружиться. Альва слишком подолгу сидит в своей комнате, читая книжки! Это ненормально. Если у нее появится подруга, может, она перестанет приставать с расспросами о Томасе и сводить мать с ума.

Ванья посмотрела на себя в зеркало. Она привыкла к своему отражению, но знала, что оно отличается от того, какой видят ее другие люди. Ее лицо было несимметричным, и каждый раз, глядя на него на фотографиях, она думала, что оно кажется каким-то искаженным.

В первый раз, когда Томас увидел ее отражение в зеркале, он просто замер, потому что не узнал ее. Тогда она посмеялась над этим, но не могла забыть, каким испуганным он выглядел.

В тот вечер, когда Томас явил свое второе, тайное лицо, пришла ее очередь испугаться. Тогда оно возникло не только в зеркале; альтер эго Томаса оказалось слишком реальным. Это новое лицо тоже было искаженным, но куда хуже, чем у нее. Ванья раньше не знала, что оно существует: тонкие губы, раздувающиеся ноздри, изрезанный морщинами лоб, брови, нависшие низко над глазами. И сами глаза — потемневшие и полные ненависти. Эта ненависть испепеляла, и она была направлена на нее, Ванью.

Но теперь это в прошлом. Она начала новую жизнь, и эта маленькая квартирка стала их новым домом. Работа учителем на замену в «Васа Риал» требовала больше усилий, чем она могла вообразить. И хотя Томас никогда особенно не помогал ей по хозяйству в пору их совместной жизни, все равно делать покупки, прибирать и заботиться о дочерях совсем одной было очень тяжело.

Она потерла щеткой язык, думая, почему ей нравится жить в квартирах. С ними меньше хлопот, нет ни газона, который надо подстригать, ни цветов, которые надо сажать, ни отопительного котла, который может сломаться и сожрать в один присест все сделанные за месяц сбережения. Были и другие причины, по которым она наслаждалась тем, что не живет больше в отдельном доме.

Ванья всегда боялась темноты, а окна ее старого дома выходили прямо в темный сад. Ей казалось, что нет ничего страшнее, чем вдруг увидеть по ту сторону окна физиономию незнакомца. Пар от его дыхания оседает на стекле, а сам он, прячась в кустах, пригибается, чтобы разбить окно и забраться в дом.

А еще в доме было много комнат, закоулков и укромных уголков. Кто-нибудь вполне мог проникнуть внутрь через дверь, которую девочки, вернувшись из школы, забыли запереть, спрятаться в кладовке под лестницей и сидеть там, пока все не стихнет и обитатели дома не уснут. А потом бесшумно вскарабкаться по лестнице, проскользнуть в комнаты и поубивать их всех одного за другим.

Томас смеялся над этими ее страхами, но она каждый вечер заставляла его спуститься вниз и проверить, заперта ли входная дверь. Когда она ночевала одна, то всегда обходила перед сном все кладовки и заглядывала под кровать. И чаще всего в таких случаях не выключала на ночь свет.

Она очень старалась не заразить этими страхами детей, и Альва никогда не казалась чем-то напуганной, но Эбба и Санна боялись темноты ничуть не меньше, чем она сама.

Ванья выплюнула пенящуюся зубную пасту в раковину. Прикинула, не принять ли ей душ, но решила просто обтереться рукавичкой. Она подумала о том фильме^[5], где героиня, стоя под душем, закрывает глаза, а из-за занавески выныривает нож, и вода окрашивается кровью. Томас не давал ей смотреть фильмы ужасов, зная, что ей потом месяцами будут сниться кошмары. Проблему с душем она решила, перестав задергивать во время мытья занавеску.

Ванья склонилась над раковиной и ополоснула лицо. Она набрала воды в пригоршню и позволила струйкам стечь по ресницам. Потом взяла скраб для лица и взбила его в пену, прежде чем начать втирать в кожу.

Едва начав намыливать под глазами, чтобы смыть тушь, она вдруг ощутила, как по спине пробежал знакомый холодок. Она постаралась стряхнуть это чувство, наверняка иррациональное. Вечно у нее страхи на пустом месте! Ведь она заперла входную дверь, не так ли?

Потом на нее накатила новая волна испуга. В какой-то миг она даже не сомневалась, что за спиной у нее стоит человек, вскинув нож над ее шеей.

Она обернулась и оглядела ванную комнату. Пена, стекая с ее лица, попала в глаза, которые немедленно защипало. Жжение все усиливалась, и Ванья принялась моргать и тереть пальцами веки. Она уже поворачивалась, чтобы промыть глаза под краном, когда вдруг увидела кое-что в вентиляционной решетке на стене.

Это были два глаза. Два голубых, как льдинки, глаза смотрели на нее со стены.

Она схватила полотенце, чтобы вытереть лицо и избавиться от мыла. Когда она снова взглянула на вентиляционную решетку, глаз уже не было.

Ванья почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Она ухватилась за дверную коробку и подтянулась поближе к вентиляции. Небольшая металлическая решетка, выкрашенная в белый цвет, открывалась на длину короткой цепочки. Сейчас она была наполовину приоткрыта, и Ванья, затаив дыхание, распахнула ее полностью.

Два льдисто-голубых глаза мерцали в ярком свете ванной комнаты и смотрели прямо на нее. Они блестели, как блестит, пузырясь и лопаясь, вода, убегающая в сток душа…

Но нет, за решеткой вентиляции оказалось пусто. Ванья испустила глубокий вздох.

Нужно взять себя в руки. Томас посмеялся бы над ней.

* * *

Он пробирался сквозь тьму. За ухом у него чесалось, и, когда он поскреб там длинным желтым ногтем, на пол посыпались крупные чешуйки кожи. Потом их съедят крысы. Он смахнул еще несколько струпьев с груди и плеч.

Рука болела, она часто болела с тех пор, как он сломал ее несколько лет назад. Он тогда приколачивал балку, поставив ящик с инструментами рядом, на полку. Упав, ящик ударил его по запястью. Все тело пронзила боль, и, посветив на руку налобным фонариком, он увидел глубокую рану, из которой торчала кость.