Человек за шкафом

– А как не выполнить? – отвечал ее муж, без особой, впрочем, уверенности в голосе. – Будем надеяться, что выполнит…

Конечно, им пришлось некоторое время подождать. Татьяна не решалась спрашивать у мужа, слышно ли что-то насчет обещания Самойлова, а сам Степан на эту тему молчал. И Татьяна уже начала потихоньку склоняться к мысли, что ничего не получится. Мало ли что говорил Самойлов в подпитии. Протрезвел – и забыл. Или сам Степан, который всегда был стоек в своих убеждениях, передумал и не стал писать заявление…

Но однажды субботним вечером в пустой квартире зазвонил телефон, и почти механический голос четко и ясно произнес инструкции. В понедельник, в шесть утра, Назаровым надлежало быть дома и встречать вещи.

В ночь накануне Таня так и не сомкнула глаз. Еще с вечера вся квартира была подметена, полы начисто вымыты и натерты. В отличие от многих людей их положения Назаровы домработницей не обзавелись – Татьяна справлялась с нехитрым хозяйством сама. Но сейчас она была беременна, и муж строго-настрого запретил ей самой елозить по полу с тряпкой и тем более поднимать тяжелые ведра с водой.

– Береги себя и маленького! – строго сказал он. – А убраться прекрасно может и лифтерша Катя, мы ей заплатим.

Татьяна хотела возразить – мол, что с ней станется-то, но передумала. Муж о ней заботится – не нужно ему препятствовать. Вместо возражений она тепло произнесла:

– Какой ты у меня все-таки… Генерал.

С тех пор Катерина и сделалась постоянной помощницей в доме Назаровых. Сама она была только рада этому: Татьяна относилась к ней хорошо, обращалась ласково, не как с прислугой, не командовала, не придиралась, всегда была вежлива и внимательна, никогда не повышала голоса и не забывала поблагодарить. Для Назаровых Катя стала почти членом семьи. Сама же Катерина видела в новой работе одни плюсы. И копейка в дом нелишняя, и продуктов ей время от времени давали, и хорошая одежда перепадала, если вдруг Татьяне по какой-то причине не подходила. И ходить далеко не нужно, все в том же доме, и работа не из тяжелых. В городской квартире хозяйничать – не то что поле жать. Всего делов-то, что убраться, подмести, пыль смахнуть, посуду и полы вымыть да уборную отдраить. В магазин особо ходить не нужно – большей частью продукты Степану спецпайком на работе выдавали. Так, разве что хлеба свежего купить да на рынок сбегать. Ну, и приготовить, конечно.

Готовила Катя хорошо, ее стряпню все хвалили. Даже обычная яичница или отварная картошка у нее получались почему-то вкуснее, чем у других. А какие она блины пекла – тонкие, прозрачные, солнце сквозь такой блин можно было рассмотреть. И пельмени лепила – никто так не умел. Мелкие, большинство хозяек никак таких не слепят, но сочные – пальчики оближешь… Так что хорошая помощница у Назаровых появилась, и они были ею очень довольны.

В назначенный день с половины пятого Таня была уже на ногах и ждала. А ровно в шесть началась кутерьма, которая длилась почти до полуночи. Солдаты заносили в квартиру мебель, деревянные ящики, какие-то коробки… На улице было сыро – поздняя осень, снег с дождем, слякоть. Паркет тут же затоптали, испачкали, засыпали обрывками бумаги, сеном, опилками. Но ни Катерине, ни Татьяне не жаль было мытых полов, они не переставали ахать, увидев очередной предмет мебели или заглянув в коробку.

Тане было радостно, как в детстве, когда она получала подарки в день рождения. Подарок приятнее, чем то, что родители покупают по твоей просьбе, – ведь никогда не знаешь наверняка, что окажется в заветном свертке. Так и теперь Татьяна с замиранием сердца рассматривала доставленное. А там чего только не было! Ковры и покрывала, фарфоровые вазы и статуэтки, роскошная посуда, серебряные столовые приборы, зеркала… А мебель, какую им привезли мебель! Вся добротная, из дуба, а то и красного дерева, красивая, точно из дворца или музея.

Самым заметным среди всех этих стульев и кресел, столов и столиков, комодов и тумбочек оказалась даже не роскошная кровать с инкрустацией, такая широкая, что даже высоченный Назаров легко мог бы улечься на ней поперек, а огромный шкаф. Метра в три, а то и больше шириной и высотой до потолка. Шкаф поместился только в самую большую комнату, которую Назаровы по провинциальной привычке называли залой, и занял всю стену. Думали даже, что придется подоконник обрубать, но вроде обошлось, впихнули.

Как-то так вышло, что солдаты, заносившие и расставлявшие мебель, не сразу придвинули шкаф вплотную к стене, а оставили промежуток примерно в полметра. Татьяна указала им на это, но Назаров возразил:

– Не надо, оставьте так. Пусть будет.

– Зачем тебе это, Степа? – удивилась жена.

– А для детей, – улыбнулся тот. – Ребята ведь всякие тайники и укрытия страсть как любят. Помню, мы мальчишками на дереве себе шалаши делали. А наши-то дети городскими будут расти, без шалашей. Так пусть тут, за шкафом, играют.

Татьяна только плечами пожала. С ее точки зрения, эта затея была странной, но раз муж так хочет… Пусть будет, места в квартире хватит.

Солдатики, кое-как расставив мебель и сложив ящики и коробки туда, куда указала Татьяна, собрались уходить, но хозяйка не могла отпустить их просто так. Велела Кате накормить всех супом и напоить горячим сладким чаем. Солдаты поначалу пытались отнекиваться, скромничали, но Татьяна никаких возражений не приняла – люди работали, старались, как же можно их голодными отпустить?

Еще, наверное, неделя, а то и дней десять ушло на то, чтобы все распаковать, рассмотреть, отмыть-отчистить и расставить. Кое-что даже оказалось лишним. Часть Назаров вернул назад, а остальное Татьяна отдала Кате. Дома у Тамары Яковлевны до сих пор сохранились подаренная ее матери горка для посуды и пара венских стульев.

Разобрав вещи, решили отпраздновать новоселье – сослуживцы Назарова несколько раз намекали, что неплохо было бы «обмыть» обновки. Степан с Татьяной решили, что позвать гостей – это неплохая идея. А заодно можно лично высказать Самойлову благодарность в неофициальной обстановке.

Всю пятницу Татьяна с Катей провели на кухне – готовили угощение, чтобы перед гостями не стыдно было. Катерина была за шеф-повара, а Таня у нее на подхвате: чистила сваренную в мундирах картошку, отделяла мясо от костей – на холодец, заворачивала в налистники начинку. Сколько-то уже готовых закусок Степан раздобыл в столовой на работе – готовили там не в пример общепитам, очень прилично. Но не будешь же одними казенными харчами дорогих гостей потчевать.

Гости оценили угощение по достоинству.

– Да за такой обед можно и все на свете забыть, – шутил Самойлов. – Ох, как готовит твоя хозяйка, повезло тебе, браток.

– Да я не одна, я с помощницей, – простодушно призналась Таня, кивая на Катерину.

– Я уверен – без твоего руководства так вкусно бы не получилось, – не сдавался Самойлов. – Но смотри, она еще и скромная какая! Золотая женщина.

Один из офицеров принес с собой гитару. Весь вечер пели фронтовые песни, Таня расчувствовалась и всплакнула.

– Может, хозяйка нам сыграет на пианино? – предложил Самойлов, у которого от выпивки снова на душе потеплело и все люди казались если не братьями, то хорошими приятелями. Но Татьяна отказалась, сославшись на то, что фортепиано еще не настроено.