Чемпион
Шрифт:
Побежали, косясь на неудачника толстяка.
Пельмень остался сидеть на лавке.
Приходил в себя.
Посидел минут пять, встал и поплёлся вон из зала. Ноги путались, руки дрожали. На глазах слёзы. Чемпион чемпионом, но «Зверь из преисподней» стал обычным толстым мальчиком и с новой реальностью приходилось считаться из раза в раз. Как бы не хотелось обратного.
Самое удручающее завершение дня из возможных, как могло подуматься. Но и тут облом. Судьба решила добить Пельменя окончательно.
На выходе из зала Саша встретил своего одноклассника, того самого Рому Глиста. Как выяснилось,
На тренировку Глиста опоздал и не особо парился на этот счёт. Увидел Сашку, прикопался тут же.
— Пельмень! Вот так встреча!
Саня опустил глаза, пряча слёзы.
Ну вот какого спрашивается хера?!
— Отвали! — бросил Пельмень.
Так этот не отвалит, какой там.
— Ты че грушой подрабатываешь? — подначивал Глиста. — Блин, хорошенечко тебя набуцкали, а я пропустил!
Пельмень отодвинул Ромку и пошёл прочь.
— Ты это, братишка, надумаешь ещё грушей подработать — заходи, я доплачу , — бросил вдогонку Глиста, гогоча.
Пельмень молчал.
Что отвечать на тупые высеры гумплена?
Ромка не сдался и ударил ниже пояса.
— И это, Саня, Светка тебе привет передавала. Знаешь когда? Когда у меня отсасывала! А я кайфовал под пиво, купленные на твои бабки!
Глиста загоготал пуде прежнего.
Пельмень стиснул зубы, ускорил шаг.
Шуточки за триста.
Но в каждой шутке — доля шутки, что факт. Это про пребывания в зале в качестве снаряда. Ну а про Светку — мимо! Прежнего Пельменя стеб наверняка задел бы, а вот нынешнего нисколечко — на хрен вперлась тупая малолетка, пусть и хорошенькая.
Однако внутри неприятно скребло, а слёзы — слёзы, сука, не останавливались.
Глава 7
«Я рисую на асфальте
Белым мелом слово хватит
Хватит лжи и хватит боли
Отпусти себя на волю...»
Музыкальный коллектив «Пропаганда».
Придя домой, Пельмень обнаружил, что в коммуналке остался один лишь батя. Мама учесала на работу, сестра свалила со своим хахалем, а батя, че батя? Этот никуда не учесал и не свалил, зато не изменяя себе смотрел телек, лёжа на диване и живо комментируя очередной футбольный матч. Удивительно, но мужчина был трезв. Как стеклышко.
Но удивление не продлилось долго — на стуле перед батей, прям на газетке уже стоял охлаждённый самогон в бутылке, граненный стакан и закусон в виде сала нарезанного тонкими ломтями.
Закатить за воротник бате правда не дали — играла сборная СССР. Товарищеский матч со Швецией между отборочными к Европе 1992. И Швеция забила мяч уже на четвёртой минуте матча. Вот батя и сходил с ума.
— Черчесов, ну еклмн! Дыра! Убрали Лобановского и теперь Европу как своих ушей не видать!
Начали показывать повтор гола и батя заметил Пельменя, тоже застывшего в дверях.
— Не, ты видел?! Наших шведы раскатывают, возят в собственной же штрафной! Уже на четвёртой минуте банка и игра в одни ворота. Брулин закатил.
Батя раздосадовано саданул ладонью по колену.
— Фамилия русская У этого Брулина, бать! — отозвался
Пельмень. — Но ниче, отыграются наши.Саня думал, что батя следом вспомнит про вчерашний неудачный «поход» сынка сдать стеклотару, но видать на трезвую Игорь Борисыч запамятовал и уже ничего не помнил. Пронесло.
— У нас Юран и Корнеев должны на каждой минуте по голу оформлять! — подтвердил Игорь Борисыч. — Ты знаешь, что в Швеции людей меньше, чем в Москве живет, а наши блин 11 человек собрать не могут! Понабрали дворовых! Но... давай-ка, сын мы за это и выльем. За игру!
Батя накатил и принялся раскачиваться туда-сюда на диване. Матч продолжился.
— Слышь, сын.
— Че надо бать?
— Малой соседский заходил, тебя спрашивал. Твой корефан что ли новый?
— Сёма? — уточнил Пельмень.
— Я ж хрен его как звать, бабки Зины внук. Говорит — а Александр выйдет? — батя скорчил рожу и спародировал голос Малого. — А мы блин с матерью это самое, уединились. Я только, понимаешь... ну это самое... короче скажи своим друганам, чтобы не делали так. У нас с матерью своё личное время должно быть.
— Ладно, а когда личное время у вас — это тоже сказать?
— Скажи, чего нет.
— Че сказать то? — ну не говорить чтобы не приходили потому что папка мамку то самое.
Батя, уже расслабленный задумался, поднял поучительно палец.
— Вот че— как я тебя из дому прошу, ты для своих друзей записочку оставляй, под звонком прямо. Меня дома нет — пиши, может хоть трезвонить меньше станут.
— У матросов нет вопросов, — Пельмень спорить не стал.
Нужна бате записочка ради бога. Правда забудет он о ней уже завтра. Ну и Саня заморачиваться не станет тоже.
— Ещё вспомнил, тут какая-то мадам звонила, спрашивала тебя. Ты чего, шуры муры завёл? Шпили-вили было? Сиськи то хоть о? — батя улыбаясь приставил ладони к груди изображая четвёртый размер. — Или о?
Игорь Борисыч скрутил дули и закрутил большими пальцами через пальцы.
— Тю-тю. Нулёвка.
Пельмень неоднозначно улыбнулся. Кто звонил он не имел понятия. Но никаких шуры муры Саня не заводил, а шпили вили тем более не было. А пора бы, честное слово — яйца звенят. Есть конечно индивиды, которые на время сборов ограничивают интим, типа вредно, но сам Саша никогда на подобное не подписывался и воздержанное ему давалось жуть тяжело. Так недалеко сорваться и восстановить абонемент в клуб юного ананиста вместе с Сёмой. Как там он кстати? Ну судя по тому что заходил — порядок. Бабка видать сильно не лютовала. Может на собрание внутридомовое сходила, погрызлась с председателем? А там не до внучка...
Пельмень было собирался от бати уйти, но потом вспомнил, что хотел поинтересоваться у Игоря Борисыча — нет ли у бывшего физрука спортивного шмота? Возможно, что не понадобится ломать себе голову и шерстить по барахолкам и газетам. Обычно как бывает — где работаешь, оттуда и тянешь, не? Может у бывшего физрука после стольких лет в спорте что-то завалялось? Скакалочка там... ещё чего может найдётся? Ну мало ли? И совсем случайно?
Пельмень достал из кармана списочек начинающего спортсмена. Тот, где недавно по пунктам перечислил нужный шмот и экипировку. Подошёл к бате со своим листком.