Чемпионы Темных Богов

— Я… принимаю твои условия.

— Ты освободишь моего брата Ктесиаса от старых уз между вами, возвратишь ему жизнь, дашь ответ на один вопрос, который я тебе задам?

— Я согласен, — произнес демон.

— Поклянись.

— Сокрытыми слогами моего имени, всей моей силой и судьбою, я исполню твою волю и подчинюсь тебе.

— Хорошо. Да будет же так.

Демон крутанулся, и его субстанция свилась в колонну огня и черного дыма. Я почувствовал, как мое сердце стукнуло в последний раз, а затем ощутил, как тысячи невидимых рук подхватили мою плоть и поволокли ее вниз. Остатком своей жизни я услышал, как Ариман задал вопрос демону. И услышал смех Бе'лакора, когда он ответил ему. А затем я почувствовал, как воспоминание о вопросе и ответе стираются, когда тьма, наконец, забрала меня.

Проснувшись, я обнаружил, что Ариман в одиночестве стоит надо мной. На моем лице коркой запеклась кровь. Я коснулся горла и груди, где прежде кровоточили смертельные раны, и внутри разрывов в броне нащупал гладкую кожу и плоть. Я взглянул на Аримана.

— Нам многое предстоит сделать, брат, и я вновь благодарю тебя за службу, — сказал колдун.

— Не жди от меня благодарности, ты…

— Я сделал то, что было нужно.

— И что же тебе было нужно от подобного существа?

— Интересный вопрос, особенно от тебя, Ктесиас, но я на него не отвечу.

Я начал подниматься с пола. Я не чувствовал ни боли, ни ранений, но тело казалось не вполне моим собственным, словно оно состояло из имплантатов.

Я развернулся и двинулся прочь от Аримана, стоявшего над остатками ритуальных меток, выжженных в палубе.

— Что демон пообещал тебе в первый раз? — раздался голос у меня за спиной.

Вопрос заставил меня остановиться, и секунду мне не хотелось отвечать на него.

— А то ты сам не знаешь. Разве есть что-то, чего бы ты не знал, брат? Он пообещал, что убережет мою душу от того, что ждет ее после моей смерти. Все демоны, которых я сковал, все те, кого я поработил, ждут не дождутся меня за завесой. Он сказал, что спасет меня. Что когда я умру, он придет за мной и избавит от них.

— И что же ты дал ему взамен на этот дар?

Я не ответил, но обернулся и направился к выходу. Каждому из нас приходится хранить свои тайны.

Колдун

«Отбросьте ограничения того, что считаете возможным, и у вас останется поистине бесконечная вселенная. В осознании этого и таятся корни настоящей силы. Заключите свой разум в клетку возможного, и лишитесь собственного будущего».

Размышления примарха Магнуса Красного, записанные в Атеней Калимака.

Пролог

Старик находился при смерти. Прислужники наблюдали за тем, как в его руке дрожит перо, которым он водил по странице. Они не шевелились. В этом моменте ощущалась упорядоченность, та упорядоченность, что восходила до времен, которых ни один из них не мог припомнить, поэтому они просто ждали и смотрели, как старика сводят судороги последних мгновений жизни. Они называли его Летописцем, хотя ни один точно не знал, почему. В конечном итоге причина не важна, а лишь сам факт его существования, а также тех, кто был до него.

Летописец захрипел. Перо остановилось. На пергаменте стали расцветать чернила. Мантия из кабелей, ниспадавшая из его черепа и хребта, задрожала. Он поднял голову и повел ею из стороны в сторону, как будто окидывая взглядом куполообразный зал, как будто металлического визора, ввинченного в его голову, не было, как будто он мог видеть. Его рот беззвучно шевелился, губы пытались выговорить слова без языка. Прислужники в капюшонах и мантиях ждали. Единственным звуком было хриплое стариковское дыхание и шипящее бульканье трубок, подсоединенных к телу.

Кафедра из меди и железа, удерживавшая его дряхлую фигуру, задрожала. Синее пламя свечей, которые окружали кафедру и человека, зашипело и столбом рвануло ввысь, разгораясь все ярче и ярче. Летописец выгнулся дугой. Трубки одна за другой вырвались из плоти, и в воздух брызнула кровь вперемешку с грязной водой. Жидкость вскипала, не успевая достичь пола. Человек беззвучно закричал. Кабели и трубки засветились от жара там, где соединялись с телом. От старика пошел дым. Руку свело судорогой, и пергамент заляпало чернилами. Визор, скрывавший глаза, раскалился добела и начал плавиться.

Прислужники, как один, выступили из ниш, опоясывавших зал. Их было девятеро, все закутаны в серые одеяния, лица спрятаны под серебряными масками, закрывавшими все, кроме левого глаза. Они взяли старика в кольцо. Тот продолжал кричать, но теперь во рту у него что-то шевелилось, что-то билось, вырастая из горла. Он начал выкашливать звуки, которые могли быть словами, но хлюпали и хрипели, будто перебитая трахея и пузырящийся гной. Кольцо прислужников сжалось плотнее. Когда они находились в двух шагах, Летописец замер. Свечи погасли. Звуки, доносившиеся из его горла, превратились в предсмертный скулеж. Старик стал совершенно неподвижен, а затем повалился вперед, упав лицом на еще влажные чернила труда своей жизни.

Прислужники без промедления взялись за работу. Все, кроме одного, раньше уже делали это, и все знали, что времени в обрез. Они подняли дымящееся тело Летописца с кафедры, по ходу дела отсоединяя из разъемов кабели и трубки. В куполе открылся диафрагменный люк. Сверху на лебедке опустили бессознательную фигуру. Порты-разъемы уже покрывали его тело, а визор из серебра скрывал глаза. Из конечностей у него оставалась только левая рука. Прислужники встретили его внизу, подсоединив кабели и сетку трубок, прежде чем поместить за кафедру.

Один из прислужников взглянул на покрытую кляксами страницу — та начала обугливаться по краям. Остальные также это заметили и принялись работать быстрее. Наконец, они вложили перо в руку человека и отступили к стенам. От книги поднимался дымок.

Человек пробудился. Рот нового Летописца зашевелился, как будто в нем оставался язык, затем остановился. Он медленно перевел слепой взор на страницу перед собой. Одна за другой зажглись свечи, их пламя загорелось синевой. Рука Летописца дернулась, и перо задвигалось по пергаменту. Прислужники у стен зала снова наблюдали, и ждали.

Часть первая Война пророчества

I Сны

Уже скоро.

Гримур Красное Железо закрыл глаза, чувствуя вокруг рычание абордажной торпеды, пронзающей пустоту. Он облизал зубы — они стали длинными. Воин поерзал, ощутив узел плохо сросшихся поврежденных мышц в согбенной спине. Охота была долгой, но теперь почти подошла к концу.

«Скоро», — снова подумал он и открыл глаза.

Его стая ждала подле него, их доспехи и оружие казались окровавленными в сигнальном освещении. Узкое пространство заполняли тридцать фигур в сером железе. На каждом время и сражения оставили свои метки: шрамы на боевой броне, истертые рукояти оружия, но сильнее всего их молчание.