Чепай
Шрифт:
Барабаны и волынка заставили все три махины противника замереть на месте. Уж не знаю, чего те ожидали, но явно не этого. Тем более что даже неисправная рука "Чапаева" на удивление крепко сжимала давно привычную кувалду, а трофейный щит как влитой сидел на другой.
На фестивале в Казани, разумеется, Ваша Покорная работала под этот звук в наряде слегка полегче — из полутора насквозь прозрачных тряпочек, пусть и с парой реплик топоров десятого века в руках.
Здесь прокатило и так. За сорок пять секунд проигрыша расстояние между "Чапаевым" и колоссами противника упало до минимума.
— Axes flash, broadsword swing, Shining armour's piercing ring, —
При всех моих непростых отношениях с этой темой, в период своего бытия женщиной Хитер Александер пела всё-таки заметно лучше, чем потом. Уж не знаю, в чём тут дело, но просто вот лучше, и всё. А если судить по реакции колоссов противника — их пилоты ещё и достаточно неплохо поняли, что именно!
— Midnight mare and blood red roan, Fight to Keep this Land Your Own, — послушный моей воле "Чапаев" перешёл на тяжеловесный галоп. Усталость и боль не исчезли, но ушли на второй план. Зрение целиком занял силуэт в прицельных засечках термен-камеры. Слух — грохот музыки.
— Sound the horn and call the cry, — последние строчки, уже не особо сдерживаясь, мы с оставшейся в далёком будущем Хитер проорали уже вместе, — It's How Many of Them Can We Make Die!
Если задуматься, таран с разбегу — не самое лучшее решение. Но все мы крепки задним умом. Удар щитом в щит, подкреплённый хорошим разбегом, заставил "Судетца" потерять равновесие. Небрежный тычок в сторону отправил его на землю под тяжеловесный грохот. Неповоротливый "Оглаф" попытался достать нас копьём, но едва смог разминуться с падающим товарищем — лишь полетели в разные стороны клочья дёрна из городского пустыря.
— Follow orders as you're told, Make Their Yellow Blood Run Cold, — вся наша драка разворачивалась под непрекращающийся грохот барабанов и скрежет волынок, — Fight until you die or drop, A Force Like Ours is Hard to Stop!
Тяжёло… но вполне возможно. Удар в плечо заставил "Чапаева" содрогнуться. Чёртов "Флориан" метнул в нас одну из своих вовсе не декоративных свастик!
— Close your mind to stress and pain, — легче сказать, чем сделать, особенно после такой встряски, но серия неуверенных шагов всё же уводила нас всё дальше и дальше от кучи-малы боевых машин.
— Fight till You're No Longer Sane — вот с этим — всегда пожалуйста. Вторая метательная свастика пришлась на щит — и отрикошетила в замшелый барак. Только разлетелись фонтаном трухлявых опилок брёвна. По задворкам стремительно разбегались все способные на это местные жители. Понимание, что наша драка в черте города запросто угробит больше народу, чем мы пытаемся спасти, пришло как живительная оплеуха.
— Let not one damn cur pass by, — послушный моей воле "Чапаев" проскочил дальше к пустырям на фабричных задворках. — It's how Many of Them Can We Make Die!
Сработало!
После такого оскорбления все трое и думать забыли о железке и блокаде выхода из города. Не то внимание, что может оказаться кому-то по душе, но в сухом остатки попытки угробить одну боевую машину вместо десятков беспомощных
гражданских несомненно выгоднее для всех… кроме нас!У противника на удивление хорошо получалось с попытками нас угробить.
Захрясшая, вроде бы, в обломках барака исполинская метательная свастика прыгнула обратно в руку "Флориана" так бодро, что за ней остался настоящий след из древесной трухи и дранки.
Все три колосса разошлись полукругом — и это явно не предвещало ничего хорошего.
Первым начал "Судетец" — знакомым уже выстрелом своего годендага. Не затем, чтобы нас поразить, вовсе нет. Ему вполне хватило, что нам пришлось закрываться щитом. В следующий момент, почти одновременно, в корпус "Чапаева" ударили сразу три вражеских снаряда.
По бёдрам резанули острыми краями свастики — только брызнули фонтаном искры, как от хорошей болгарки. Наш боевой колосс покачнулся. В следующий момент, под гулкий вой реактивного двигателя, в уже покалеченную руку влетел плотно сжатый металлический кулак.
"Толстый Оглаф" выстрелил по нам своей рукой!
"Чапаев" содрогнулся. Его боль накатила мучительной волной. Сразу несколько бронированных деталей лопнули и повисли на серой псевдоплоти боевого колосса. Затем эта плоть начала рваться.
Ощущался этот процесс мучительно подробно. Музыка стихла — внутренние системы "Чапаева" сдали от нагрузок. Пара неверных шагов назад, и новый удар бросил "Чапаева" на землю.
Попытка встать, новый удар, хруст какого-то очередного здания, неловкие попытки хотя бы нашарить равновесие, очередной удар — и душная тьма перегретой термен-камеры.
— Эй! — здесь удары по корпусу ощущались как сквозь вату — но мучительные судороги после каждого удара наглядно свидетельствовали, что боевому колоссу приходится всё хуже и хуже. — Кто-нибудь! Алё!
Тишина.
В беспросветном душном мраке термен-камеры она воспринималась особенно тягостно. Казалось, настало самое время бросить нашу безнадёжно искалеченную самоходную баню и спасаться бегством.
Но…
Это же значило два трупа. Самых настоящих трупа доверившихся мне людей — и на моей же совести. А значит…
— Guard your men and children well, — плеер молчал, но знакомые слова приходили сами по себе.
— Send These Bastards Back to Hell, — попытка синхронизироваться резанула мучительной болью — всё равно, что кружку с кипятком на себя вывернуть.
— We'll teach them the ways of war, — мир вокруг изувеченного колосса воспринимался как сквозь кровавое марево.
— They Won't Come Here Any More, — неожиданная попытка "Чапаева" подняться настолько удивила противника, что ей даже не препятствовали.
— Use your shield and use your head, — неуклюжий удар щитом увяз в ответной атаке "Судетца".
— Fight till Every One is Dead, — негодник тут же воспользовался этим, чтобы вырвать некогда потерянный щит из ослабевшей руки "Чапаева" и отбросить далеко в сторону.
— Raise the flag up to the sky, — новый удар, копьём, развернул нашу искалеченную машину на полкорпуса к новому противнику. "Флориан" приближался к нам с воздетым для атаки мечом. Бешено крутящиеся ленты цепных резаков не вызывали сомнения, что этот удар станет последним.