Чепель. Славное сердце

— А чего это тебя зацепляет, где я хожу? Ты ж на ней женат! Не доверяешь что ли?.. Может ты удилом не удался?

— Ты…… рот похабный закрой, не говори, чего не надо!

— А ты мне рот не затыкай! — Гордей уже перестал гладить коня и развернулся к Вершко — был он на полголовы выше, тоже крепкий, поджарый, хоть, может, и не такой складный, сутуловатый, нос орлиный, не раз перебитый. — Не я к тебе пришёл, а ты ко мне.

Вершко поглядел на Гордея с ног до головы, сказал твёрдо и медленно:

— Я тебя предупредил. Подале от неё держись! А что ты думаешь, до меня не касается.

— Высоко голову задираешь черезчур. Гляди, не спотыкнись! — тоже с норовом ответил Гордей.

— Ты, что ли мне спотык?!

— Надо будет — спотыкну!

— А ну давай, спотыкай!

— Чепель! Пошёл ты… — зло начал Гордей, но уже не закончил, потому что Вершко не хотел никуда идти, а схватил Гордея за грудки. Схватил резко и метнул бы его коням под копыта, но и Гордей схватил Вершко за рубаху на плечах, и они закружились буровя земляной пол, взметая солому и грязь. Кони рванулись, заржали. Воины тягали друг друга в рукопашную, пока не били. Всё было быстро. Сбежались все, кто в конюшнях находился. Растащили кое-как вдесятером. Поскольку драка вышла несильная, да из-за ревности, «из-за бабы» решили дальше конюшни сор не носить.

Глава четвёртая. Святояр

На другой день после поимки саксонца Святояр об этом ещё ничего не знал. Он уехал раньше по слову сотника своего. А сотник у него — его старший брат Бранибор. А Вершко — их средний брат. Приехал Святояр смотреть товары нового торга, записывать цены, чтобы потом, когда с обозом для дружины ехать, знать, что покупать, сколько денег брать. Святояр — самый младший сын Буривоя-Родомысла — на Неманском торге в Городно своё дело делал, но больше старался сосвататься. За хорошую девушку с чудным именем Светлоока. Сватался, правда, он не по правилам. Почтенных старших сватов вперёд себя не посылал — не терпелив черещур. Увидел девушку на ярмарке год назад и покой потерял. Чуть что — надо ему в Городно. А и старшие ещё не поверили, что надо просватать ему эту дивчину.

У девушки той не только имя чудесное. Сама она, ни дать ни взять, писанная красавица. Лицом светла, бровьми союзна, глазами умна, при том, что глаза — большущие ярко-голубые. Волосы золотисто-русые в тугую косу до пояса заплетены, кокошничком покрыты. В ушках серьги янтарные, на шее бусы бирюзовые, смеётся, как будто колокольчики звенят серебряные, ходит ровнёхонько, сидит тихохонько, как только Святояра завидит — светится, как алая заря.

И Святояр — парень хоть куда. Прямой, ростом высок, плечами широк, в талии узок, лицо обветренное — закалённый воин, хоть и молодой. Волосы имеет светлокудрые, брови прямые густые тёмные, глаза серые с синевой, усов не носит — молод ещё. Улыбается часто и хорошо, открыто, как бы всегда готов быть тебе друг, если ты не враг.

Как рядом станут Святояр со Светлоокой — загляденье! Красивее пары, вроде, и не бывало.

Все это видят. Но и приличие надо соблюсти. Быстро замуж не годиться девушку отдавать. Надо порядиться, столковаться, за столом посидеть, познакомиться, родителям наговориться, подарками обменяться, а молодые подождут, у них ещё вся жизнь впереди, потерпят, это на пользу. Быстро — сами знаете, что хорошо бывает — только блох ловить. Опять же у Светлоокиных родителей на примете есть другой жених:

«Постарше годков на десять, этот-то совсем зелёный, а у того кораблик свой ходит до города Волина и обратно, до города Старигарда, до Новагорода, Любицы, Моцлина, Зверина и других прочих, а о ближних и разговора нет. На острове Руяне сколько раз бывал. На Готланде, говорят, к нему другие торговцы почтительно относятся. Ходит по морю везде — торговлей занимается. Серьёзный человек. Надёжный и не бедный. А у хлопчика этого военного из Белой Вежи за душой одни онучки караульные. И будет наша красавица дочка всю жизнь за ним скитаться?…»

А Городно — большой городок, торговый. Вот и опять время движется к поминальному празднику Трибожьему, а в городе дела движутся к большому торгу.

Ярмарка. Всё, что молодая земля уже сподобилась плодонести на юге — готовят. Всё, что охотники и рыболовы настарались — готовят. Мастеровые-ремесленные наковали, натачали, нагончарили — всё готовят. Всем сейчас и всё понадобиться — набирает силу новое лето.

Святояр приехал с двумя друзьями из одного дружинного десятка. Конечно, брат ворчит, строгий брат, но соглашается — надо младшему брату жену найти хорошую, отпускает, тем более — дело есть. Уже по службе Святояр тут всё посмотрел — какую зброю везут, какое железо, какая кожа, какие кони. Высматривал Светлооку. Высмотрел! Друзья остались цены записывать. А он на конике буланом Зыре через ряд от красавицы своей едет голову задирает, шею вытягивает. И красавица его увидала. Зарделась, скрыла лицо, а потом снова смотрит на него и смотрит. Насмотреться друг на друга не могут, и светяться-улыбаются.

А со Светлоокой матушка шла с сёстрами. Сёстры младшие увидали, что их сестра со статным витязем переглядывается и захихикали. И матушка тогда обнаружила безстыдника, приосанилась, на Светлооку зыркнула, мол, не пристало девице так себя вести, надобно честь девичью строже блюсти. И забрала девиц своих, из ряда бисерного повела подальше в ряд платочный.

А Святояр — хмельной от встречи, рот до ушей, настроение — райское. Развернулся, поехал к товарищам. Думает, после дел ещё к дому Светлооки можно подъехать, на прекрасную свою, ненаглядную ещё посмотреть, а может и словом перемолвиться. Ярмарка шумит, где радостно, где озабоченно. Монеты звенят, кожи скрыпят, бренькает всякое железное. Кони, коровы, мелкая животина каждый по-своему кричит. Запахов полно. Вот мужик с кожемякой за шкуры торгуется, аж подпрыгивает! Кожемяка на него смотрит, как на блажного, руки на груди сложил могучие жилистые. Как бы он этими руками за самого мужика не взялся! А тут на площадь цыган чернобородый в рубахе красной мишку-ведьмедика на цепи выводит, а медведик играет на гармошке и ножкой так выкаблучивает, будто пляшет! Цыган зубы скалит. Народ вокруг потешается, цыгану денежку бросает. Святояр тоже засмеялся, да так заливисто.

— Ах, какой хахатайт венд! То не рыцар! Рыцар так не смеятся — только фройляйн! — донеслось до ушей Святояра. Он обернулся. Перед ним возвышался на могучем чёрном жеребце громадный в теле рыжеватый немец. И не один, за ним ещё несколько человек помельче.

— Здоровенные, знать, у тебя в фатерлянде девки, если ржут как я! — недолго думая, отвечал Святояр.

Немец почему-то покраснел до ушей и прогудел.

— Ты не трогайт наши фройляйн, а то я тебя трону, что барашкаться полетишь!

— Я покуда «барашкаться» буду — ты говорить выучись, а то сам… не умён!

— Was sprecht?! — покрываясь пятнами, немец обратился к своим. — Deises wendischen schwein spracht mir: «не умьон»??

— О, Гюнтер, Гюнтер! Не горячись! Всему своё время! Успокойся! Нашёл с кем связываться — ответили ему по-немецки в несколько голосов. Немцы окружили Святояра с недобрыми издевательскими усмешками. На ломанном русском полетели неприятные слова:

— Имеешь острый язык?

— Ты смелый?

— Зъехайт домой!

— Это мы здесь торговайт будем, а ты убирайс восвояс!

Окружили немцы Святояра, насмехаются: что будешь делать венд* — один в поле не воин! Подобрался Святояр, нехорошее дело надвигается, похоже.

— Скокайт, венд, шнелер нах хаус, к свой свиной фамилья, пока их никто не отправить на зажарка! — Га-га-га-га-га-га-га!! — заливисто заржал над собственной шуткой немец Гюнтер, и некоторые из тевтонов также заржали вместе со своим, по-видимому, лидером.

— Ах ты, нечисть горбоносая… ах ты, погань красномордая… — почти нараспев сказал Святояр, светло и беззаботно улыбаясь, и пододвинулся на коне к нему поближе. — Вон там, в поле за пригорочком встретимся с тобой! — Святояр, поднимаясь в стременах, указал в какой именно стороне поле.