Черчилль
Шрифт:
Вторая поездка длилась с декабря 1931 года по март 1932 года. Черчилль намеревался объехать с лекциями все Соединенные Штаты, однако путешествие началось крайне неудачно — его сбила машина. К счастью, обошлось без переломов, но из-за сильного потрясения и множества мелких ран Черчиллю пришлось неделю провести в больнице, а выздоравливать он поехал на Багамы. Лекции он все-таки прочел, они повсюду пользовались большим успехом. Вернувшись в Лондон, Черчилль с удивлением и радостью увидел красовавшийся на вокзале новенький «Даймлер» стоимостью две тысячи фунтов, подаренный ему его друзьями (в этой затее участвовали человек двадцать его друзей).
В это трудное для Черчилля время его самыми близкими друзьями, советчиками и доверенными лицами были Линдеманн и Брекен. То же можно сказать, пожалуй, и о Роберте Бусби, человеке ярком и своеобразном, чей роман с леди Дороти, женой Макмиллана, длился не один год. Бусби был соратником Черчилля в министерстве финансов и неизменно поддерживал его в палате общин.
Фредерик
Бренден Брекен (1901—1958) был не менее своеобразным человеком. Родился он в Ирландии, рос в Австралии, всегда скрывал свое, судя по всему, низкое происхождение. Брекен был рыжим, и одно время ходил слух, будто бы он — внебрачный сын Черчилля. Эта нелепица немало их обоих позабавила. Брекен являлся владельцем и главным редактором «Файнэншл Ньюс» и «Файнэншл Таймс», а затем стал депутатом от партии консерваторов. Они подружились с Черчиллем в 1923 году. Брекен был неистощимым балагуром, неутомимым сплетником, неугомонным краснобаем и при всем том верным товарищем, не оставлявшим Черчилля в годы одиночества. Впоследствии Брекен работал секретарем в правительстве Черчилля с 1939 по 1941 год и занимал пост министра информации с 1941 по 1945 год. В 1952 году его пожаловали дворянством. Брекен умер от рака в возрасте пятидесяти семи лет.
Семья всегда играла важную роль в жизни Черчилля. Его союзу с Клемми не страшны были житейские бури, а вот дети были для Черчилля постоянным источником жестоких разочарований. Бесконечные трудности и конфликты, с ними связанные, омрачали его зрелые годы и старость. Тем не менее, в Черчилле были сильны семейственность и чувство рода, которое он проявлял и в отношении Мальборо, живших в Бленхейме, и в отношении Черчиллей — он был солидарен с родственниками во всем. Уинстон всегда старался поддерживать их и никогда не позволял семейным неурядицам одержать над собой верх. Он не хотел, чтобы его личная жизнь помешала его политической деятельности.
Однако приходится признать, что, несмотря на нежную отцовскую привязанность, дети Черчилля постоянно страдали от того образа жизни, который вели их родители. Ведь у их отца и матери попросту не оставалось сил, чтобы заниматься ими. К тому же родители часто отсутствовали, особенно когда их дети были еще совсем маленькими. А потому неудивительно, что, став взрослыми, дети, сами того не желая, часто вызывали недовольство родителей, огорчали их и ставили в затруднительное положение. Черчилль как-то обмолвился об этих своих трудностях, впрочем, не сказав прямо, о ком идет речь. «Сегодняшняя молодежь, — сказал он в 1930 году, — делает то, что ей нравится. Родители могут контролировать поведение своих детей лишь тогда, когда они еще находятся в утробе матери. Как только они появляются на свет божий, совладать с их норовистостью нет никакой возможности» [205] .
205
News Chronicle, 29 августа 1930 г.: цитата приведена Генри Пеллингом в книге Winston Churchill, с. 411.
С Клементиной Черчиллю несказанно повезло. Это была исключительная женщина, замечательная своим характером, своими высокими моральными принципами, умом, верностью суждений и здравым смыслом. Преданная мужу в любых обстоятельствах, полностью подчинившая свою жизнь карьере «Уинни», она, так же как и дети, не понаслышке знала, что значит жить под одной крышей с непредсказуемым и эгоистичным «суперменом». А ведь за внешностью великосветской дамы скрывалась хрупкая, ранимая душа. Клемми по натуре была романтичной идеалисткой, она не всегда уютно себя чувствовала в мире политики, в котором вращался ее муж, она не была в нем востребована. Особенно трудно ей приходилось в обществе сторонников realpolitik.
Усталость и постоянное напряжение порой давали о себе знать. В 1920 году Клемми впала в тяжелую депрессию, длившуюся не один месяц. В период между двумя войнами приступы депрессии повторялись, усугубляясь порой недружелюбным отношением Уинстона. Клемми даже несколько раз уезжала отдыхать одна. Впоследствии
ее дочь Мэри Сомс, вспоминая о жизни в родительском доме, описывала свою мать как женщину «с натянутыми как струна нервами» и «неуравновешенным характером» [206] . Тем не менее всякий раз, когда муж нуждался в ее присутствии, она была рядом, впрочем, сильно не обольщаясь насчет его к себе отношения. Так, лорд Моран рассказывал, что когда в декабре 1943 года Черчилль застрял в Тунисе с воспалением легких, осложненным сердечным приступом, он, по его же словам, был очень тронут спешным приездом Клемми. На что сама Клемми с улыбкой сказала доктору: «О да! Он очень рад моему приезду, но через пять минут он и не вспомнит, что я здесь» [207] .206
The Observer, 14 февраля 1993 г. См. также Мэри Сомс, Clementine Churchill...
207
Лорд Моран, Winston Churchill: the Struggle for Survival... — описание событий 15 декабря 1943 г., с. 152; перевод на фр.: с. 156.
К тому же отношения Клемми с детьми часто осложнялись. Она, безусловно, в большей степени была женой, нежели матерью, даже тогда, когда в 1921 году от острого менингита умерла ее трехлетняя дочурка Мэриголд. Уинстон и Клемми долго были безутешны, и лишь рождение в 1922 году Мэри, подвижной девочки, не доставлявшей родителям хлопот, немного их утешило. В 1935 году случилось непредвиденное событие: во время круиза вокруг Индонезии и Филиппин Клемми влюбилась в своего попутчика, продавца картин по имени Теренс Филип. После лондонских проблем эта романтическая страсть стареющей женщины к молодому мужчине, образованному и остроумному да к тому же гомосексуалисту, на несколько месяцев перенесла Клемми словно бы в другой мир. Однако роман длился недолго и не получил продолжения, хотя для Уинстона, и без того переживавшего не лучшие свои времена, это был тяжелый удар.
Из четверых детей Черчилля второй, Рандольф, доставлял отцу больше всего хлопот и неприятностей. Это был избалованный ребенок, заносчивый и злой. Бросив учебу в Оксфорде, Рандольф начал пить, пристрастился к азартным играм. Его долги росли как снежный ком. В приличном обществе Рандольфа на дух не выносили из-за его взбалмошности и ужасных манер. Задумав сделать политическую карьеру, он поначалу улещивал Мосли, а затем встал на сторону отца в его борьбе за Индию. В то же время Рандольф, никого не предупредив, дважды выставлял свою кандидатуру на частичных выборах против официального кандидата от партии консерваторов. В результате победу одерживали лейбористы, и это ставило Черчилля в чрезвычайно щекотливое положение.
По правде говоря, слава отца всю жизнь довлела над Рандольфом. Сам же он не добился успеха ни в политике, ни в журналистике, ни в обществе. В 1939 году он женился на юной восемнадцатилетней аристократке Памеле Дигби. В 1940 году у них родился сын, названный в честь деда Уинстоном (в настоящее время внук Черчилля является депутатом от партии консерваторов, однако по поступкам молодого Уинстона нельзя судить однозначно о его партийной принадлежности). Очень скоро, впрочем, брак Рандольфа и Памелы дал слабину, и в 1945 году они развелись. Черчилль тем не менее высоко ценил свою невестку, которая большую часть войны провела на Даунинг стрит, блестяще справляясь с обязанностями хозяйки. Пока Рандольф искал утешения со случайными знакомыми, среди поклонников Памелы появился Эверелл Гарриман, специальный посол Рузвельта, прибывший в Англию для обсуждения закона об аренде. После многочисленных романов с великими мира сего и второго распавшегося брака Памела вновь встретилась с Гарриманом в 1973 году и вышла за него замуж. В 1993 году Гарримана назначили послом Соединенных Штатов в Париже. Там Памела провела последние годы своей жизни и там же скончалась в 1997 году.
После объявления войны Рандольф поступил добровольцем в 4-й гусарский полк, в котором служил его отец, потом перешел в десантно-диверсионную группу, затем — в отряд парашютистов Специальной службы военно-воздушных сил ( Special Air Service). Впрочем, никаких особых подвигов он так и не совершил. Рандольф решил, что ухватил удачу за хвост, когда его в составе военной миссии генерала Маклина отправили к югославским партизанам. Однако, судя по всему, Тито успели предупредить о его прибытии, потому что он умышленно не замечал сына премьер-министра. Рандольф сумел перессориться со всеми своими товарищами и друзьями (начиная с Ивлина Во), и они уже не в силах были его выносить. Как-то раз, оставшись однажды вечером на Даунинг стрит, Рандольф устроил безобразный скандал, оскорбил отца и ударил сестру. Пришлось прибегнуть к помощи морских пехотинцев, несших караул, чтобы выставить его за дверь. После войны Рандольф снова занялся журналистикой. Карты и вино все больше и больше порабощали его. Отношения отца и сына были отвратительными, хотя время от времени между ними наступало короткое перемирие. В 1948 году Рандольф вновь женился, на этот раз на Джун Осборн, у них родилась дочь Арабелла, любимица деда. Однако и этот брак закончился разводом в 1958 году.