Череп грифона

Птолемей нелепо жестикулировал. Он кричал и топал ногами. Его брови подергивались. Он ругался на эллинском, а потом, окончательно выйдя из себя — хотя не исключено, что это было лишь игрой, — на македонском. Он торговался так, будто доставал каждую лишнюю пару драхм из своего живота.

Соклей делал все, что мог, чтобы торговаться не хуже, а Менедем великолепно его прикрывал. Конечно, Птолемей правильно понял — Менедем и впрямь любил рисковать, и его, казалось, не беспокоило, что взбешенный правитель Египта мог оказаться куда опасней взбешенного мужа молоденькой красотки.

Торг продолжался все утро.

Наконец Соклей сказал:

— Что ж, почтеннейший, поделим разницу пополам?

Птолемей посчитал на пальцах. Он отлично считал. «Почти так же хорошо, как я», — без ложной скромности подумал Соклей.

— Стало быть, сойдемся на — сколько это будет? — шести минах и сорока пяти драхмах, верно?

— Да, повелитель, — кивнул Соклей.

— А теперь я скажу, что еще из этого следует, — проворчал Птолемей. — Из этого следует, что вы, мальчики, — два самых отпетых разбойника из тех, что еще не распяты на крестах.

Он приподнял мохнатую гусеницу брови.

— И между прочим, я мог бы исправить это упущение, знаете ли.

— О да, — ровным голосом проговорил Соклей. — Если ты хочешь, чтобы Родос склонился на сторону Антигона, нет лучшего способа добиться такого результата.

Птолемей фыркнул.

— Я просто пошутил.

Может, он и вправду шутил, а может, и нет.

— Мне было бы легче, если бы вы оба были дураками. Хорошо: шесть мин и тридцать пять драхм. Договорились?

— Договорились! — согласился Соклей.

Он протянул руку, то же самое сделал Менедем. Птолемей по очереди пожал им руки. Хватка его была твердой и теплой — то была хватка человека, который проводит много времени с оружием в руках.

— Я уверен, что сам могу вернуться в гавань, — сказал Соклей. — Если ты будешь так любезен послать со мной человека, чтобы он проводил меня обратно с тигровой шкурой…

— Хорошо. — Птолемей указал толстым пальцем с коротким ногтем на воина, явившегося в дом Клейтелия за Соклеем и Менедемом. — Алипет, присмотри за этим лично.

— Как прикажете, господин, — ответил Алипет и встал. — Скажи, когда будешь готов, почтеннейший, — обратился он к Соклею.

— Пошли прямо сейчас, — откликнулся тот.

Он бы предпочел, чтоб за шкурой отправился Менедем: Соклею очень хотелось еще посидеть и поболтать с Птолемеем.

«Однако ничего не поделаешь, — сказал он себе. — В конце концов, мы получили неплохую прибыль».

Но, шагая к гавани, он не мог избавиться от чувства сожаления. Шансы покупать и продавать подворачиваются каждый день, но когда еще он сможет поговорить с правителем Египта? Да и сможет ли вообще когда-нибудь? Соклей в этом сомневался.

Когда тойкарх появился на «Афродите», Диоклей с любопытством посмотрел на него.

— Этим утром многое случилось, верно, молодой хозяин? — спросил начальник гребцов.

— О, можно сказать и так. — Соклей очень старался говорить небрежно.

Судя по выражению лица Диоклея, его стараний оказалось недостаточно.

— Во-первых, пришел раб Клейтелия и объявил, что вас с Менедемом вызвал к себе Птолемей, — продолжал келевст. — Потом появился раб Пиксодара, сказав, что тот знает — ему придется отложить сделку с шелком из-за вашего визита к Птолемею. Похоже, Пиксодар хотел обидеться, но не осмелился.

— На это я и надеялся, — сказал Соклей: куда уж бывшему рабу против генерала Александра Великого. — Оказывается, Птолемей услышал о тигровой шкуре от офицера с военного судна, который заставил «Афродиту» лечь в дрейф, и захотел ее купить.

— А. Так вот что происходит. — Диоклей медленно кивнул. — А я-то, честно говоря, гадал, в чем дело. Но это хорошие новости, очень хорошие новости.

— Несомненно. А сейчас я собираюсь взять шкуру и пойти получить за нее плату. — Соклей поднялся на борт «Афродиты», нашел кожаный мешок со шкурой и спустился обратно на пирс.

Алипет ничего не сказал, но, судя по его виду, готов был лопнуть от любопытства. Сжалившись над ним — а также рассудив, что знакомство с этим человеком может оказаться полезным, — Соклей развязал сыромятные ремешки, стягивавшие мешок, и дал своему спутнику взглянуть на тигровую шкуру.

— Ну разве это не удивительно? — негромко сказал человек Птолемея. Он погладил мех. — И что, этот зверь такой же большой, как лев?

— У нас на борту есть две львиные шкуры, и эта больше любой из них, — ответил Соклей. — Но тигр, похоже, в отличие от льва не имеет гривы.

— Ну разве это не удивительно? — повторил Алипет.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Что ж, пошли обратно. Теперь я понимаю, почему Птолемей столько платит за шкуру, очень даже понимаю.

* * *

В андроне дома, который забрал себе правитель Египта, уже лежали на столе кожаные мешки, набитые серебром.

Двое слуг вытащили шкуру и расстелили ее, чтобы Птолемей мог хорошенько рассмотреть. Тот вздохнул.

— Тигровая шкура, без сомнений. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как я видел одного из таких зверей, но я вряд ли когда-нибудь об этом забуду.

— Есть ли у вас весы, повелитель, чтобы я мог взвесить монеты? — спросил Соклей. — Так будет куда быстрее, чем если я буду их считать.

Менедем в ужасе уставился на него. Соклей чуть-чуть не угодил в беду с подобной просьбой прошлым летом в Сиракузах, а ведь тамошний правитель Агафокл не мог и мечтать сравниться в могуществе с Птолемеем.

Но генерал спросил по-прежнему мягким тоном:

— Ты мне не доверяешь, вот как?

— Я этого не говорил, повелитель, — ответил Соклей. — Кто угодно может ошибиться или иметь слуг, совершающих ошибки, а я во всем люблю точность.

— Да, я уже заметил, — сказал Птолемей. — Посмотрим, что тут можно сделать.

Его люди отыскали на кухне весы, но гири оказались нестандартными.

— Пересчитай драхмы в одном мешке, — предложил Птолемей. — А потом используй его как гирю для взвешивания остальных.

— Как скажете, господин, — согласился Соклей.

В мешке оказалась сотня драхм.

Судя по показаниям весов, в остальных было столько же — кроме одного, показавшегося Соклею странным; содержимое этого мешка он тоже пересчитал.