Череп императора

Ситуация была ясной как божий день. Газета моя, являясь рупором народных масс, цепным псом демократии и ведущим городским изданием, выполняла, кроме основной своей функции — своевременного информирования читающей публики о событиях в городе и мире, — еще и, так сказать, общественную нагрузку. Время от времени в Петербург наезжали зарубежные журналисты, интересующиеся отечественной экзотикой, и все мы, сотрудники газеты, должны были, забывая о семьях и работе, отбывать в эти дни повинность гостеприимства.

Связываться с инфантильными, вечно путающимися под ногами «зарубежными коллегами» не желал в редакции никто. Однако у уважаемого редактора Виктора Константиновича имелась идея фикс, которая сводилась к тому, что долг гостеприимства рано или поздно окажется платежом красен и у газеты появится возможность отправлять сотрудников для стажировки в иные страны. Никогда еще никто из моих знакомых журналистов не уезжал за счет встречающей стороны никуда дальше Выборга, и тем не менее заморские варяги бывали встречены в редакторском кабинете с неизменным гостеприимством и тут же прикреплялись к какому-либо из сотрудников редакции.

Чаша сия до сих пор обходила меня стороной. Все-таки я был в газете не каким-нибудь рядовым репортером, а журналистом известным, обладающим собственным — горячо любимым публикой — именем, и отрывать меня от работы никто не рисковал. Себе дороже.

До сих пор я только смеялся над невезучими коллегами, а те что-то злобно шипели в ответ и пытались извлечь из обрушившейся на них напасти хоть какую-то выгоду. Кто-то нещадно гонял гостей за пивом. Кто-то одалживал у них денег, честно предупреждая, что отдавать не собирается. Симпатичных журналисточек Осокин раз за разом заволакивал в свою гостеприимно распахнутую постель. Вспомнив, чем обернулась для него эта любвеобильность, я внутренне хмыкнул.

Редактор добавил еще пару-тройку дежурных вежливых фраз насчет корпоративной солидарности журналистов всего мира, выразил надежду на то, что ирландским гостям понравится наш замечательный город (многозначительный взгляд в мою сторону), и принялся недвусмысленно выпихивать нас из кабинета. Ирландцы поднялись, пожали ему руку и вышли в коридор. Я вышел вместе с ними, озадаченно похлопал себя по карманам и, сказав, что забыл в кабинете сигареты, вернулся обратно.

Редактор успел усесться назад в кресло и улыбался.

— Виктор Константинович, я категорически не согласен!

— С чем? — ангельски улыбаясь, поинтересовался он.

— Ну почему я? Виктор Константинович, у меня работы — выше крыши. Я послезавтра должен репортаж на триста строк сдавать, а от него пока что только заголовок готов… Я в конце концов спецкор, а не какой-нибудь стажер-контрактник с журфака!

— И что вы предлагаете?

— Ну как что?! Передайте этих варягов кому-нибудь другому. При чем здесь я?

— Кому же это, интересно, я их передам?

— Да кому угодно! Социальщики вон целым отделом ни хрена не делают, им и отдайте. Они еще и спасибо скажут. Поймите — мне работать нужно.

— Социальщики заняты. Они освещают работу нового городского правительства. Вы же в курсе — сейчас эта тема главная в городе.

— Ну тогда не знаю!.. Что — вообще некому их передать?

— Некому! — отрезал Виктор Константинович. — Я думал было их Осокину передать, но мне тут сообщили… В общем, кроме вас, некому.

— Да некогда мне с ними возиться! — взмолился я.

— Илья Юрьевич, — сухим административным тоном, так, чтобы сразу было понятно: лирические отступления закончились, сказал редактор. — Вы знаете, что наша газета — член Европейской газетной федерации. А это не только права, но и обязанности. Когда в прошлом году федерация поставила нам два новых сканера и компьютер, вы, между прочим, громче всех радовались. Так что это вопрос решенный. Они пробудут здесь всего неделю. От ежедневных обзоров я вас освобождаю, на летучки можете не ходить. Больше, извините, помочь ничем не могу.

По его лицу было видно — разговор действительно окончен. Черт бы побрал всех редакторов на свете. Выходя из кабинета, я почти по-хамски хлопнул дверью.

Чертовы ирландцы все еще стояли в коридоре. Не глядя на них, я вытащил пачку «Лаки Страйк» и воткнул одну сигарету себе в зубы. Длинный небритый парень в кожаной куртке (как там его зовут? Брайан?) поднес мне зажигалку.

— Thank you ^[6], — буркнул я.

— Можешь говорить по-русски, — улыбнулся он. — Мы все учили ваш язык.

И на том спасибо. Знать бы еще, о чем с вами, ненаглядными, на этом языке разговаривать.

— Значит, вы у нас из Ирландии, — задумчиво проговорил я, делая вид, что мне интересен их ответ.

— Да, — кивнул Брайан, — мы из Ирландии.

— А к нам, значит, приехали на неделю?

— Да. На неделю.

До меня стало окончательно доходить: о том, чтобы поработать, в ближайшие семь дней можно даже и не мечтать.

— Да-а, блин, — все так же задумчиво сказал я.

— Нет, не Dublin ^[7]. Мы из Cork-city, — на полном серьезе принялся объяснять он. — Дублин — это столица, а Корк — второй по величине город Ирландии. Как у вас — есть Москва и есть Петербург.

Я не стал объяснять ему, что именно имел в виду, и мы помолчали.

— И давно вы приехали? — наконец нашелся я.

— Сегодня с утра. В восемь тридцать.

— Ага. — Я выбросил докуренную сигарету и вытащил из пачки новую. — А где остановились?

— В гостинице для иностранцев. У станции метро… э-э… — он заглянул в бумажку, пришпиленную к связке ключей, — у станции метро «Площадь Мужества». Она называется гостиница «Студенческая».

Мы опять помолчали. Все четверо смотрели на меня и словно чего-то ждали. Ситуация становилась не просто глупой, а вопиюще дурацкой. О чем мне с ними беседовать дальше, я не представлял даже приблизительно.

В общем, оглядев их еще раз, я глубоко затянулся и спросил напрямую:

— Хотите пива?