Череп Шерлока Холмса

— Зачем же вам ждать Холмса? — спросил я. — Я сейчас же поеду в Ист-Энд и разыщу вашего мужа.

Тут обнаружилось, что я, разумеется, не знаю, как выглядит мистер Уитни, а миссис Уитни в волнении не додумалась привезти с собой фотографию супруга. Пришлось съездить за фотографией к ней в Челси, потом завезти домой мисс Морстен, и было уже очень поздно, когда кэб доставил меня в тот подозрительный район, где находилась опиумокурильня. К моему облегчению, я увидел, что здесь довольно часто попадаются полицейские — видимо, после этого наглого письма, признанного Холмсом подложным, Скотланд-Ярд счел необходимым увеличить количество патрульных. Я с трудом нашел притон, довольно долго, угрожая полицией, толковал с хозяйкой — старухой самого зловещего вида, однако старая карга делала вид, что не понимает, о ком я толкую, и твердила, что изображенного на фотографии человека в жизни не видала. Мне пришлось учинить чуть ли не обыск, чтобы убедиться, что, по крайней мере, сейчас мистера Уитни в притоне нет. Естественно, что на это ушло очень много времени, и когда я вышел на улицу к ожидавшему меня кэбу — кэбмен, кстати сказать, был очень недоволен, что его заставили ждать так долго, — ночь пошла уже на третий час.

Я велел ехать на Бейкер-стрит, но едва мы успели свернуть на ближайшем перекрестке, как нас остановили.

Совпадение было почти невероятным, однако для меня оно оказалось прямо-таки ужасающим: в эту самую ночь произошли еще два убийства, явно совершенные тем, кого уже весь город называл Джеком Потрошителем. Вторую жертву обнаружили совсем недалеко отсюда не более двадцати минут назад.

Остаток ночи и я, и кэбмен провели в полиции. Лестрейд смотрел на меня с неприкрытым подозрением. Я отчетливо понимал, что в его мозгу уже складывается картина: доктор Джон Ватсон — Джек Потрошитель, кэбмен — пособник; осталось только понять, зачем нужно убивать проституток таким жестоким образом.

Холмс, приехавший за мной утром и привезший меня домой, был встревожен.

— Ватсон, — сказал он, когда мы наконец сели за довольно поздний завтрак, — вы попали в очень неприятную ситуацию. Мне так и хочется спросить, где вы были и что делали шестого и тридцать первого августа.

— Холмс, — сказал я укоризненно, — уж вы-то…

— Боюсь, чтобы доказать вашу невиновность, — продолжал он, — мне придется все-таки найти этого убийцу.

— Тогда почему бы вам не посетить Ист-Энд? — вяло спросил я. Только что принятая ванна не придала мне бодрости. Хотелось спать; вместе с тем тревожили мысли о том, что мне всерьез угрожает суд и бесчестие.

— Я уже там был, — ответил Холмс, с аппетитом поглощая яичницу с беконом. — Посыльный Лестрейда поднял меня в четвертом часу ночи. Правда, о том, что он арестовал вас, он удосужился мне сообщить только в семь. Лестрейд совсем не был склонен вас отпускать; по его мнению, подозрительнее вас во всем Лондоне не найдешь. Вы, оказывается, попадаетесь на месте преступления уже не в первый раз?

— Это все дичайшее совпадение, — мрачно буркнул я.

Холмс просматривал газеты.

— Как и следовало ожидать, сплошная ложь, — заметил он. — Впрочем, что и ожидать от газетчиков. Они ничем не лучше полиции. Стоило ли ни свет ни заря тащить меня на другой конец города, чтобы показать два основательно затоптанных остолопами-полицейскими места преступления.

— Так вы ничего не обнаружили?

Холмс покачал головой.

— Вы уже поели? — спросил он, вставая из-за стола. — Поедете со мной? Возможно, мне понадобится ваша помощь.

— Брать с собой револьвер? — я встал с готовностью.

— Револьвер вам пока не понадобится, — ответил Холмс. — Мы едем в морг.

Мы стояли над столом, где лежали накрытые простынями тела. Мистер Бэкстер, коронер, который показывал нам убитых женщин, откинул ткань и сказал:

— Преступник, как вы видите, разбирается в медицине и обладает навыками хирурга.

Я посмотрел на жертв Джека Потрошителя с содроганием и отвращением, хотя сам был медиком и видал в анатомических театрах много расчлененных трупов. И мне сразу стало понятно, почему мистер Бэкстер сделал такие выводы: органы нижней части живота были разделены уверенными разрезами явно тренированным человеком — ни один из органов не был поврежден. Мне трудно было представить, чтобы такие разрезы мог нанести непрофессионал или хотя бы мясник, как предполагалось в газетах; убийца явно был знаком с анатомией человеческого тела.

— Преступник — левша, — сказал Холмс. — На это указывает направление разрезов. Орудием убийства может быть как большой анатомический скальпель, так и хорошо отточенный нож, да даже и солдатский штык.

— Вы правы, однозначно на что-то указать нельзя, — согласился Бэкстер. — Позвольте обратить ваше внимание, что внизу живота отсутствует один орган.

Холмс опять склонился над трупами.

— Очень интересно, — заметил он. — В трех предыдущих случаях было так же?

— Все совершенно так же, — подтвердил мистер Бэкстер.

— Очень интересно, — снова повторил Холмс. Он тщательно вымыл руки, и мы вышли из пропахшего дезинфекцией помещения на свежий воздух.

— Я был не прав, решив сначала, что убийца — обычный сутенер, — сказал Холмс. — Боюсь, тут дело много серьезнее. Отвратительное преступление. Право же, я должен был заняться им гораздо раньше. Да еще это дурацкое подложное письмо. Может быть, именно оно спровоцировало преступника на двойное убийство.

Он потерял аппетит и сон, однако в ближайшие дни результатов не было. Полиция тоже зашла в тупик. Из всех районов города в Скотланд-Ярд поступали многочисленные сообщения о Джеке Потрошителе, однако проверка этих сообщений заканчивалась ничем. Надо ли говорить, что на проверку ложных сигналов полиция зря теряла время и силы.

Впрочем, чтобы следить за мной, в полиции люди нашлись. Я избегал выходить из дома — за мной, даже особенно не скрываясь, всюду, как хвост, следовал бравый молодец с выправкой бывалого солдата. Естественно, я резко сократил число прогулок, хотя погода стояла весьма соблазнительная: солнечные теплые дни, деревья в парках позолотили кроны, такое удовольствие гулять по дорожкам и дышать прозрачным как никогда свежим воздухом.

Я читал газеты. Порой у меня возникала мысль, что убийства подстроили сами газетчики: кровавые события вызывали нездоровый интерес, и тиражи резко увеличились. Чего только не писали! Доходило даже до намеков, что Джеком Потрошителем является некое лицо из августейшей семьи, и именно поэтому полиция якобы не торопится с раскрытием череды преступлений. Некоторые члены парламента, находящиеся в оппозиции, сделали запросы по делу о Джеке Потрошителе министру внутренних дел. «Сегодня убивают проституток, а завтра доберутся до наших жен. Что вы собираетесь предпринять, чтобы восстановить порядок в Лондоне?» — спрашивали они.

Министр внутренних дел повысил вознаграждение за поимку со ста до тысячи фунтов. Мало того, сообщникам убийцы, если они выдадут Потрошителя, была обещана полная амнистия по всем их делам.

Шума добавили газеты, в которых появилось еще одно письмо Джека Потрошителя:

«На этот раз их было двое. Первая чуточку покричала — не смог ее кончить сразу. Не нашлось времени, чтобы отрезать уши для полиции. Дошлю в следующий раз. С наилучшими пожеланиями — ваш преданный Джек Потрошитель».

Увидев это послание, Холмс в сердцах скомкал газету и запустил ее в угол.

— Самодовольство и наглость этих писак переходит всякие границы, — заявил он.

Холмс только что появился дома после бессонной ночи, проведенной в Уайтчепеле, похоже, без каких-либо результатов, принял ванну, переоделся и курил в кресле у окна. Накануне утром он получил от мистера Бэкстера письмо, в котором тот предлагал встретиться; Холмс пропал на полдня, а вернувшись, переоделся в истрепанный костюм и заношенное пальто, отчего стал похож на безработного спившегося клерка, и исчез до утра. Теперь я ждал от него новостей. Он, однако, не торопился рассказывать, предпочитая сначала ознакомиться с газетами.