Черепаховый суп

– А я, в общем-то, и не против, – как бы между делом, совершенно равнодушным голосом сказал Сабж, глядя, как она прикуривает. – Я знаю куда более гнилые места, чем Эпицентр. Правда, они... Понимаешь, вот это все, – Сабж кивнул неопределенно в сторону, – это все я ненавижу. А те места... я просто констатирую для себя, что они тупо гнилые, но никаких чувств это во мне не вызывает.

– А люди? – сам не знаю почему задал вопрос я.

– С каких это ты пор начал думать о людях, Макс? – переспросила Буги.

Я пожал плечами:

– Нет, я все понимаю, в мире очень много говна, но не всегда же люди в этом виноваты? Думаешь, такое наказание одним махом для всех – это то, что нужно?

– Ты ошибаешься, – ухмыльнулся Сабж. – Виноваты все. Каждый по-своему: кто-то больше, кто-то меньше, кто-то уже теперь, а кто-то станет виноват завтра. И я тоже, и ты, и Буги, и даже Полковник. Просто потому что мы, люди, неправильные существа.

– Радикал ты, Сабж, – покачала головой Буги, – да еще и опасный. Революционер-бомбист практически.

– Нет, не революционер. Я не верю в революцию. Не потому, что я не романтик и все такое, а просто очень много революций случилось до моего рождения и при мне. Политические, культурные, нравственные, даже психоделические. И все они в конечном счете обосрались, правда, не всегда это сразу становилось ясно, но все равно – все. Так что ну их на хрен, эти революции.

– А во что ты веришь?

– Это что, интервью? – усмехнулся Сабж. – Или допрос?

– И то и другое, а завтра мы тебя расстреляем. Ладно, Сабж, скажи. В революцию ты не веришь, в Бога, по-моему, тоже, да и в людей...

– Ошибаешься, в людей я верю. Вот в тебя верю, в Буги, еще в десяток человек. Да и вообще в людей. Я только не верю, что они могут что-то изменить. Слабо им. Нам, то есть. А вот если Эпицентр разрастется и всей этой гребаной цивилизации настанет большой феерический финиш, тогда что-то делать придется. Правда, я не уверен, что у людей получится что-нибудь толковое. Скорее всего они просто будут стараться вернуть то, что было. Всегда так: состряпают революцию, порушат все и давай заново то же самое отстраивать, только получается хуже, потому что старые мастера либо померли к тому времени, либо с глазами выколотыми сидят... Ладно, я в люльку. Буги, если мне что-то страшненькое приснится, пустишь меня к себе под одеяло?

– К Максу иди, Сабжик. Пора излечить его от натурализма.

– Тогда уж я лучше один побоюсь, – поморщился Сабж.

– Совершенно с тобой согласен, – кивнул я, укладываясь прямо у покрывшихся черной коркой углей.

32. Прекрасное утро

Ночью прошел небольшой дождь, и нас это вполне устраивало. Трава и листья дубовника блестели, словно как раз перед восходом солнца их тщательно отполировали и покрыли лаком. Я проснулся в отличном настроении и тут же скрутил себе сигарету. Прохладное утро, курево, общее ощущение легкости в отдохнувшем за ночь организме – то что надо. Рядом сладко потягивалась Буги. На минуту я забыл, что между нами выросла непреодолимая стена, да такая, до которой канувшей в лету берлинской далеко. И мне показалось, что все как прежде, что мы с Буги не чужие люди, а один человек, каким-то капризом природы разделенный на два тела. Но потом она повернулась ко мне левым боком, и я впервые заметил на ее плече уродливую белую кляксу шрама, какие остаются после выведения татуировки.

* * *

Давным-давно, в Амстердаме, на праздновании Нового года, мы с Буги, пьяные и забитые спидами по самую стратосферу, завалились в какой-то местный тату-салон. Какого хрена он работал в новогоднюю ночь – не знаю, но, по всей видимости, его хозяин не прогадал: очередь к мастерам выстроилась солидная. Нас это, впрочем, не напрягало. Мы тут же перезнакомились со всеми, угостились у кого-то травкой, несли какую-то чушь, выслушивали такую же в ответ, и время пролетело незаметно. До полуночи оставалось несколько часов, когда нас с Буги усадили в соседние кресла.

– Что будем бить, уважаемые? – спросил мастер с такими расширенными зрачками, что белков почти не было видно.

А мы с Буги чуть не упали о смеху, потому что вдруг осознали, что понятия не имеем, на хрена пришли сюда и какие татуировки хотим сделать. Мы же случайно забрели в салон, просто увидели, люди тусят, и вошли. А перед этим сбежали с какой-то площади, потому что от того, что там происходило, могло запросто снести крышу. Там, над площадью, висел гигантский экран, и на нем крутили клипы, но звука не было. Площадь была забита людьми, и все поголовно танцевали кто во что горазд. В полной тишине. Я поймал какого-то пробегающего мимо юнца и спросил, почему выключена музыка.

– А зачем она? – удивился он. – Все равно каждый танцует под свою.

Короче, в чем тут кайф, мы с Буги так и не словили. Поприкалывались, конечно, с полчаса, но потом дали оттуда деру. Слишком инфернальная была картинка для наших расслабленных мозгов.

Так вот, мы угорали, мастер спокойно ждал, пока мы придем в себя, а потом Буги вдруг ткнула пальцем куда-то над его плечом и воскликнула, как юная дурочка при виде своего кумира:

– Его! Хочу его! Сделай мне это!!!

Я проследил за ее рукой и увидел, что она показывает на граффити, покрывающее стену над дверью, – видно, какой-то местный непризнанный гений ее расписал. Это была огромная голова смеющегося клоуна, который сжимал в зубах бонг.

– Но я хочу, чтоб у него было зеленое лицо и красные волосы! – добавила Буги.

– И мне, – решился я, – сделай такого же, только пусть у него будет красное лицо. А волосы зеленые.

– И пусть в каждом зрачке у него будут буквы, – заводясь, крикнула Буги, – в правом «М», а в левом «Б». Макс и Буги!

– Отлично!

– Какого размера делать зрачки? – меланхолично поинтересовался мастер.

Этим вопросом он нас просто доконал нас. Мы хохотали так, что кресла под нами жалобно застонали.

Короче, это был славный Новый год, и с тех пор каждый из нас носил на плече смеющегося урода с нашими инициалами в огромных зрачках.

Но что-то приходит, что-то уходит, и не стоит делать из этого трагедию. И принимать близко к сердцу тоже не надо. Ведь если прошлое не уйдет, мы так и не сможем добраться до будущего. Иногда это неплохо, но не всегда, далеко не всегда. Поверьте мне, я слишком часто закольцовывал свои пути, я это знаю.

Отвернувшись от Буги, я вскочил и сделал пробежку вокруг поляны. Просто так, чтоб растянуть мышцы. С сигаретой в зубах. Сквозь прекрасное утро.

В конце круга ко мне присоединился довольный Сабж. Он, подобострастно согнувшись, семенил рядом и с интонациями хорошо вымуштрованного лакея причитал:

– У масса хороший настроение. Масса добрый, масса не погонит меня на тростник, масса сам сделает завтрак. Да, масса?

– Ты же знаешь, какой из меня повар, – рассмеялся я. – Моими блюдами можно только местных тварей кормить. Неплохое, кстати, оружие массового поражения, не хуже игрушек Моргана-младшего.

– Твою мать, масса, – вздохнул Сабж и, мгновенно осветившись похожей на молнию улыбкой, ринулся к Буги. – Хозяйка, хозяйка выспался, хозяйка красивый и не опухший. Хозяйка делать завтрак? Сабж хочет кушать.