Через испытания – к новой жизни. Причины наших заболеваний

И как вы только можете, – думает он с укором, – целыми днями шататься без дела?! „Тот, кто уже отмечен“ сам на это уже не способен: он не может себе позволить делать что-либо из одного удовольствия – на это его способности радоваться уже не хватает».

О третьей, последней ступени развития старости Фриш пишет следующее:

«Всем известны внешние признаки старика: он шаркает ногами, потому что пятки уже не отрываются от земли, он делает крошечные шаги, как будто идет по льду. Садясь в кресло, он широко расставляет ноги, что выглядит несколько неприлично. Все его движения, случайные и намеренные, совершаются в одинаковом темпе. Выпив пиво, он сразу же идет в туалет. Если он не слышит, о чем говорят за обедом, то его это не волнует. Окружающим приходится не только говорить громко, чтобы он услышал, но и предельно упрощать свою речь, чтобы сделать ее доступной, поэтому то, что он, наконец, услышит, только укрепит его во мнении, что ничего интересного он не пропустил. Если он начинает жевать, то у нас сразу же пропадает аппетит…

Если вместе собирается несколько таких стариков, то поневоле приходят на ум земноводные: у них нет с нами ничего общего. Если мы помогаем старику на улице или на лестнице, то поневоле смущаемся: нам неприятно прикасаться к его телу. Во сне он похож на покойника, но нам его не жалко. На скамеечке в парке он никому не мешает. Если вы знали его раньше, то на разговоре вам никак не сосредоточиться: вы видите только вены на его руках, водянистые глаза, губы…»

Из этих колких зарисовок Фриша становится понятно: половина нашей жизни крутится вокруг старости. Причем (и это самое неприятное) страдания начинаются задолго до прихода настоящей старости.

А теперь поговорим о классических архетипах старости в их проработанном и не проработанном виде.

Самые известные и популярные архетипы – старик-мудрец и старая мудрая женщина. В мандале жизненный путь сводится к мудрой старости. Речь при этом идет о таком человеке, который выполнил стоящие перед ним задачи, осознанно вышел из полярности и сконцентрировал свои силы для обратного пути к центру. Он внутренне освободился от материальных благ и всего суетного, его волнует сущность бытия. Вслед за Сократом он понимает, что, несмотря на все свои знания, не знает ничего, а мудрость его – в простоте. Его мышление покидает поверхностный уровень и устремляется к тем глубинам, где ткутся из самых древних принципов образцы мира, где из-за полярных структур проглядывает единство. О сути вещей он знает главным образом благодаря опыту, который пребывает по ту сторону полярности и познается как ясность и чистота. Он живет в той духовной позиции, которую буддист назовет Упекха (невозмутимость, хладнокровие). Старый мудрец созерцает мир, ничему не давая оценок. Ощущая внутренний покой, он глядит на него благосклонно.

Восток, разработав многочисленные практики медитации, ушел в этом смысле далеко вперед по отношению к узколобо-прагматичному Западу. Поэтому многие европейцы в поисках мудрости обращаются к Востоку. Старый мудрец – это человек, снова ставший ребенком, но уже на новом уровне. Ему очевидна иллюзорность мира, поэтому сам он живет в единстве. Он достиг середины мандалы и покинул полярность, хотя физически еще и пребывает в ней.

Если попытка стать старым и мудрым удается лишь частично, если цель утрачена преждевременно, возникает карикатура – придурковатый старик, «рассеянный профессор», который, накопив массу знаний, не стал от этого мудрым, а, напротив, потерял способность адекватного восприятия мира. Другой вариант – вечно недовольный старик, застрявший в собственных проекциях. Он не замечает собственных ухищрений и цепляется за все материальное, не отдавая себе в этом отчета.

В распространенных и типичных симптомах «рассеянного профессора» ясно просматривается основная задача. Когда-то давно он был близорук, но вот уже добрый десяток лет страдает дальнозоркостью. Поэтому он должен научиться видеть все и вблизи, и вдали, найти цельность и в себе, и во внешнем мире.

Еще один аспект проработанного архетипа – это старый дурак, который нашел свободу в самом себе и не должен больше ничего доказывать. В историях дзен много раз описан момент просветления, когда человек, выполняющий упражнения, получает освобождение от полярности мира и становится Мастером. Нередко в такие моменты он содрогается от хохота, глядя назад и понимая, как все на самом деле просто и каким смешным он выставил сам себя.

В средние века существовали придворные шуты, которым, как дуракам, позволялось говорить все, что придет в голову. Выбрав забавную форму, шут мог сказать правду прямо в лицо господину. У индейцев существовали хейоки – что-то вроде юродивых – которым был открыт доступ на совет старейшин. Как правило, они занимали самые невообразимые и дерзкие позиции. Их правом (и обязанностью!) было говорить наперекор всем, отстаивая свое мнение самыми «сумасшедшими» аргументами. Шуты и хейоки в каждой ситуации видели глубокие истины и постоянно игнорировали бытовые позиции и преимущества.

Безусловно, только умные и бодрые пожилые люди умеют отстаивать свои позиции с достаточной глубиной, облекая их в форму шутки. И в наше время такая фигура дороже золота. Такого человека можно представить политиком, независимым от интриг и денежных склок. Он мог бы иметь возможность облекать в шутку самые неприятные для собеседника мысли, нарушать все табу и смеяться над собой и над миром. Тогда и политика могла бы стать интересной и доставлять удовольствие. Свежую струю такой человек мог бы внести и в экономику: в то время как все остальные подсчитывали бы дивиденды, он мог бы размышлять о перспективах развития на следующее тысячелетие, расшатывая своими шутками существовавшие десятилетиями устои. Может быть, это помогло бы снова привести в порядок дела какого-нибудь крупного концерна. В то время как старые властолюбцы, представляющие собой в нашем обществе достаточно распространенный архетип, борются за место под солнцем, он, попивая какао, составил бы годовой отчет и заставил привлечь на ответственные посты молодежь. И все это с юмором и шутками.

Если развитие останавливается и из человека не получается полноценный шут, он может превратиться в чудаковатого старика, который живет в своем собственном маленьком мирке, не понимаемый никем, запутавшийся и потерявший дорогу. Таковы, например, чудаки-филателисты, полностью погрузившиеся в свою коллекцию и забывшие, что на свете существует настоящая жизнь.

Также малосимпатична и другая карикатура: старый склочник, который знает все лучше других, но ничего не умеет. Если бы он хоть раз в жизни сделал что-то лучше других, ему бы не пришлось ощущать хроническое неудовлетворение. Он постоянно всех раздражает и «мотает нервы». Он пилит всех и вся, по любому поводу у него «есть что сказать». Самого себя этот человек воспринимает крайне серьезно, в этом ему просто нет равных. Такая фигура могла бы вызывать смех, если бы не была такой жалкой. В отличие от придворного шута или юродивого, изображающих дурачков, склочник превращает себя в шута в самом что ни на есть горьком и серьезном смысле.

Хладнокровный старик, который во всем, что происходит, видит закономерность, и принимает вещи такими, какими они доходят до него, нашел золотую середину, но только своим собственным способом. Хороший пример такого человека – в предании о мастере дзен, которого девушка из соседней деревни, боясь родительского гнева, обвинила в том, что он – отец ее будущего ребенка. Когда ребенок родился, вся деревня с угрозами и ругательствами потребовала, чтобы он забрал малыша себе. Мастер сказал: «Так, так», – и принял ребенка. Прошло три года, и девушка призналась, что она обманула всех. Деревенские жители опять пришли к мастеру, теперь с многочисленными извинениями, и потребовали ребенка обратно. Он сказал: «Так, так», – и передал им здорового и веселого малыша.

Добрая бабушка, которую ее внутренний ребенок снова пробудил к жизни и которая поэтому воспринимает любые формы жизни с неиссякаемой добротой, тоже по-своему вернулась в центр мандалы. Она – самое лучшее, что жизнь может подарить ребенку.

А ее темная сестра, старая дева, все еще ждет своего принца, этакая постаревшая Cпящая красавица, которая проспала всю жизнь.

Добрый пастух и учитель мудрости, который передает другим полученные и переработанные знания, встречается гораздо реже, чем, скажем, религиозный фанатик, от горячего дыхания которого не застрахован никто. В нашей культуре самыми распространенными решенными архетипами в мужском образе являются мастер, старый мудрец, умный шут и добрый пастух. Безусловно, их можно нарядить и в женские одежды: женщина-мастер, мудрая женщина, чудесная старуха и Великая бабушка.

Разумеется, добрый пастух может нести в себе ясность мудреца и сердечность Великой бабушки, которая, в свою очередь, может иметь свободу шута и чистоту мудреца.

Существует и огромное количество недоработанных образцов, которые представляют собой более или менее четкие ответвления описанных выше вариантов.

Мрачный старик, который тащится по жизни как одинокий волк и питается собственной горечью и озлобленностью, является, в известном смысле, противоположным полюсом старого шута. Последний не может воспринимать серьезно ни себя, ни окружающий мир, а волк с болезненной серьезностью относится к своим стремлениям. Он гордо считает себя старым воякой, которого глупая молодежь никак не хочет услышать. Это усиливает его горечь и разочарование. Вместо того чтобы защититься от банальности юмором, он оказывается ее пленником и уже не понимает, является ли одиноким борцом за правое дело или старым разбойником. Но в его одиночестве на самом деле скрыта возможность найти все в чем-нибудь одном.