Через тернии… к счастью!

Крепко держась за заржавленные тросы, заменявшие борта, Мишка задумчиво смотрел на бурлившую тёмную воду. Недалеко от кордона тоже была речка, название которой говорило само за себя, – Переходница. Узкая, неглубокая, виляющая в зарослях осоки и прибрежных кустарников. Летом вода прогревалась настолько, что пескарей, которые грелись на мелководье, ловили руками и, весело смеясь, выбрасывали на берег. А тут…

– Тёть Нюр, – Мишка робко подёргал тётку за рукав. – А здесь акулы есть? – он боязливо покосился на бешено бурлящий водоворот.

– Были, да выловили их! – тётка задорно рассмеялась и потрепала Мишку по белокурым вихрам. – Не бойся, Мишка, всё будет хорошо! Ну, вот, почитай мы и дома!

Паром ещё не причалил, как следует, а тётка уже выпрыгнула на песчаный берег и, озабоченно оглядевшись вокруг, пробормотала:

– Что-то нас никто не встречает. Иль телеграмму не получили? Ну, Володька, я ему задам! – она погрозила кулаком неведомому пока Володьке, впоследствии оказавшемуся её мужем, и, нагрузившись сумками, стала подниматься по широкой тропинке на довольно крутой берег.

Трехкомнатная квартира, в которой жила тётка Нюра с мужем, показалась для Мишки сущим раем. Уставшего и измученного мальчонку напоили чаем и, чтобы не мешался, уложили в кровать, а сёстры принялись распаковывать привезённые вещи.

– Живите, сколько понадобится, там видно будет. Может домишко вам прикупим, может ещё чего подыщем. Комната всё равно пустует, – тётка тяжело вздохнула и добавила. – Детишек-то нам Бог не дал. Володя, муж, тот смирился, а я вот никак. Ты, Шурка, большая молодец, что родила пацанёнка! Видишь, как с твоим мужиком получилось, а у тебя ещё Мишка есть, – она метнула резкий взгляд на понурившуюся сестру. В квартире повисла напряженная тишина.

– Не приведи Господь, с моим что случится! Куда это он запропастился? Шофёром ведь работает на «скорой», – пояснила Нюра. – Не иначе, как по дальним деревням поехал. Болеет народ, мрёт. Да ещё и водка проклятая губит, – Нюра не успела начать свою пространственную речь о вреде алкоголизма, как в квартиру ввалился уставший и до крайности вымотавшийся её муж.

Не слушая нравоучительных причитаний своей благоверной супруги и пробурчав что-то насчет «проклятой колымаги», хозяин заглянул в комнату к Мишке и, ободряюще подмигнув парнишке, завалился спать.

– Вот так всегда! – приглушённым, плачущим голосом пожаловалась Нюра младшей сестре. – Ни здрасьте, ни до свидания! Машина, работа, опять машина. Хотя, какая там машина! – тётка брезгливо фыркнула. – Так, название одно! А мужик-то он у меня очень хороший, добрый, мухи не обидит. Неразговорчивый только, – по голосу было слышно, что тётка улыбается.

– Вот, мужичков наших уложили, давай теперь обед готовить, – с кухни донеслось едва различимое бряцанье кастрюль. – Проснутся – пожалуйста, обед!

«Хорошие они! – засыпая, размышлял Мишка. – И дядя Вова, – мальчишка вспомнил широкое и спокойное лицо дядьки, чувствуя, как по телу разлилась блаженная теплота, – и тётя Нюра тоже очень хорошая. Правда толстая она и некрасивая. Ну и что? Не всем же быть красивыми и худенькими, как моя мамка!», – с этими успокаивающими мыслями Мишка крепко уснул.

Утомленный дальней дорогой и новыми впечатлениями, Мишка проспал весь остаток дня. Проснувшись вечером, он нехотя потыкал вилкой в тарелку с холодцом и, посидев немного за столом, снова лёг в постель.

– Утомился, сердечный! – уходя, услышал он вслед тихий голос тётки.

– Как же ему не утомиться? – откликнулась мамка. – Я и то заморилась с непривычки.

– Давайте отдыхать, – находясь в сладостной полудреме услышал мальчишка голос тёти Нюры. – Завтра у нас трудный день.

Мишка проснулся от тишины. Рассмотрев непривычную обстановку и, в частности, замысловатую люстру на потолке, он встал, неторопливо оделся и не спеша принялся обходить квартиру.

«Все меня бросили, – горестно размышлял он, с удивлением рассматривая аквариум с разноцветными рыбками. – Даже мамка. И поесть охота!», – он добрался до кухни и, отворив до половины застекленную дверь, с удивлением уставился на дядю Володю, который с наслаждением пил чай и сосредоточенно читал газету.

– Здрасте! – робко пробормотал Мишка и, покраснев, замер в проёме.

– Здорово, племяш! – воскликнул дядька и, отложив газету в сторону, протянул мальчонке огромную ладонь. – Проснулся? Давай, садись рядом, – он поднялся и налил Мишаньке чаю.– Оставили меня наши бабы с тобой в няньках. А какой из меня нянька? – он поставил чашку перед парнишкой и неопределенно хмыкнул. – Заправляйся! – дядька подвинул племяннику тарелку с бутербродами. – Перекуси, да пойдём знакомиться с твоим новым местом жительства. Выходной у меня сегодня, – пояснил он изрядно проголодавшемуся Мишке, который, в пол-уха слушая родственника, с аппетитом уплетал бутерброды с колбасой.

Сначала они пошли на речку, где дядька тщательно осмотрел вытащенную на высокий берег лодку.

– Хорошая лодка, да ружьё особенно в здешних местах – наипервейшее дело! Жаль, мал ты ещё, – досадливо крякал дядя Володя, – а то бы мы с тобой на охоту сходили, на рыбалку. Знаешь, какие у нас места? – он любовно похлопал по деревянному, потемневшему борту лодки и прищурил глаза. – Закачаешься! А на рыбалку мы с тобой сходим. Обязательно! Погоди маленько, вода спадет, вытащу мотор и айда…

Мишка внимательно слушал своего родственника, абсолютно не понимая, куда и зачем должна падать вода и что означает странное и незнакомое слово «айда». Торопливо семеня и спотыкаясь, он поспешал за дядей Вовой, который вышагивал впереди.

– С поселковыми пацанами ты сам познакомишься, а мы идём к Егорычу. Он учитель и, вообще, знаток этих мест. А из меня какой рассказчик! – он сокрушённо взмахнул рукой и резко повернул к маленькому домику с весёлыми, яркими наличниками, который чудом удерживался на самом краю крутого берега.

– Егорыч! – громко позвал дядька, с трудом протискивая могучее тело в довольно узкую дверь. – Это я, Володя Карцев!

Мишка проворно шмыгнул следом и теперь с любопытством оглядывал маленькую комнатку с низкими, нависающими на голову потолками и стены, увешанные пучками разнообразных трав, источавших утончённый аромат.

– Ты дома? – вторично окликнул дядька хозяина, и из соседней комнаты выскользнул худой старик, держа в руках глиняный горшок.

– Дома я, дома! – старик приветливо кивнул головой и, поставив горшочек на стол, пояснил: