Черная бабочка (сборник)
Шрифт:
Он писать не любил и делал это теперь за деньги, какие-то «эссе» (ударение на первом слоге, так произнесла однажды молоденькая бухгалтерша одного модного издания). За такую ерунду хорошо платили.
Больше денег приносило кино и телевидение, однако это было анонимно, не хотелось позориться.
Много и не по своей инициативе, то есть опять-таки за плату, ездил: симпозиумы, фестивали, то жюри, то выступления.
Его всюду любили устроительницы за ту неторопливую, покровительственную атмосферу, которую он создавал вокруг себя.
Все чувствовали себя какими-то польщенными, награжденными его обществом.
Сидеть и выпивать в теплой компании друзей и подруг, это он
На него вешались бабы, но постоянной какой-то дамы рядом не наблюдалось (в анамнезе имелись жены, с последней он жил раздельно, хотя и не был разведен, в этом случае она требовала раздела имущества, а отдавать полквартиры и полмашины ему было противно).
У Р. имелись некоторые творческие планы, он участвовал в теледебатах, давал интервью, опять-таки без настойчивости умно, как бы между прочим.
Но все явственней проступала некая лень, простая диванная лень. Пил он умеренно, друзья его все были люди солидные, так что им разлететься с бутылкой к нему в новую квартиру как-то не въезжало в голову — а шантрапу он не привечал.
Единственно куда он шлялся в свои одинокие моменты — это был ночной кабак, закрытое заведение с двусмысленной репутацией. Туда ходили и свои, известные людишки, и туда же таскались молоденькие бутончики, зародыши: даже караулили у входа, стояли за несколько метров от ресторанчика ночи напролет, а вдруг кто пригласит. Стояли даже по двое, по трое. Хотели есть, согреться, голодные и озябшие, хотели туда, вниз, в подполье, где дым, огни, гром музыки, танцы, еда, звенят бокалы. И всё им дадут задаром, только прорвись! И даже денежек подкинут (самая большая мечта у них у всех был навороченный мобильник, новый вид валюты).
В заведение дам по отдельности не пускали, только с мужиками.
Репутация, о которой было упомянуто выше, как раз и притягивала в этот ночной клуб мужиков и уже упомянутые розанчики 12–14 лет (все утверждавшие, что им уже 18), для них все и цвело там, в подвале.
У нашего Р. таких флаконов уже набралась большая коллекция, экспонатики которой беспрепятственно могли звонить ему по подаренным мобильникам сразу как только взбрендит в голову (в минуту слабости, когда в школе и дома все плохо и кончаются деньги на телефонном счете!). Они и так звонили, предлагались. Хочешь приеду. Почему тебя нет в клубе. Что мне тут без тебя делать. (То есть ее все-таки кто-то туда протащил, но не кормит и не поит!)
У них была еще такая дрянная неотвязная манера — зацепившись, они старались следовать за одними штанами, привязывались, что-то свое себе придумывали, какую-то первую любовь, плакали в трубку, дуры. Он был их кумиром, мужик с бородой! И он вынужден был соответствовать, покупал каждой мобильный, а валюта этого рода требовала постоянных капиталовложений вроде наркотика: положи денежку мне на счет!
Шли также все время мольбы от предыдущих розанчиков, sms-ки с просьбами о встрече. Необходимость содержать мобильники толкала бутоны к активности, чуть ли не к агрессии супротив новеньких розанчиков. Это дико надоедало.
И вот выдался тихий ночлег, Р. сидит на дому в халате, колдует над очередным вялотекущим «эссэ» с ударением на первую букву, и тут звонок! Взгляд на дисплей: точно опять она, эта Верка! Sms-ка: «Я окол тбя, у двери, я т л! Не мгу без тбя! Свет у тя горит. Открой Верба».
Верка тот еще экземпляр, тоже врет что ей 16, рост 1 м 78 см. Отличилась тем, что с высоты своего росточка однажды упустила на кафель оч дорогой и навороченный его мобильник, взяла позвонить маме что не придет, дело было в полночь в супермаркете,
заехали за вином и едой после клуба, поскольку в самом клубе Р. не пил, пребывая за рулем. Мать ей, видно, сказала такое, что нескладеха в результате выронила игрушку на пол. Дело было год назад, розанчику вообще было совсем мало лет. А в грохнутом телефоне содержался и интернет, и вся бухгалтерия, дела и телефоны, да и видеокамера!Тем Верка и отличалась, как жеребенок, нескоординированностью. Ноги выросли, а ум нет. Смешное, навязчивое, жалкое, какое-то новорожденное женское существо, при том заранее на все готовое. Безотцовщина.
Цель в жизни — ездить на машине с кондиционером, болтать при том по наушнику, рядом коробка конфет с ликером, плеер в другом ухе и новая мягкая игрушка подмышкой. Секса не выносит. Еще, видимо, не созрела. т. е. наш возраст.
Что еще ей надо: сумку розовую блестящую от Армани, пальто можно черное блестящее в пол Дольче е Габбана. Сапоги выше колен замшевые белые. Откуда она все это знает, попрошайка?
Идея — что никому в мире не нужна. Двоечница.
При том понимает, что безумно хороша собой. И куда там Лолите! За Лолитой тот еще побегал, а Верка караулит во дворе, когда на мобильнике нет ни копейки. Себя не ценит.
Когда в школе две пары в четверти, дома мать со сковородой в руке, надеть нечего, не говоря о том что где переночевать!
А у Р. совершенно другой расклад, он давно ее забыл, жизнь полна приключений, сорри, бэйби.
И тут, здравствуйте пожалуйста, из последних копеек звонит Верка, а потом она уже звонит в домофон, всё. И будет звонить до утра. Времени 12 ночки, тьма, холод. Откуда-то приползла во двор, видимо, пролезла в клуб, никого там не нашла, явилась сюда. Хорошо, нажал на кнопку, хлопнула железная дверь подъезда. Лениво согласился с судьбой. Подставил себя.
Но больше никаких признаков жизни, что это? Нет ее. Пошел к телевизору. Через пятнадцать минут опять вернулся к двери. Какие-то шевеления, возня, писк. Посмотрел в глазок. В полутьме лестничной площадки Верку насиловали парни в черных шапках, надвинутых на глаза.
Быстро, бесшумно отпрянул. Вместо рта у нее было что-то страшное, темное.
Ушел и не возвращался. А что делать безоружному? И ментов не вызовешь. Нельзя засвечивать квартиру. Будет допрос, а куда она шла ночью, а скока даме лет, а что к тебе ходит эта девка малолетняя. А начнут всё рыть и копать? И так уже дворовая шпана к нему присматривается, позавчера и Светку спрашивали «А ты к кому идешь, девочка?» А Светке вообще непонятно сколько лет, хоть она и каланча.
Ушел подальше, дверь закрыл. Врубил телевизор. Благодаря чему с лестницы не доносилось ни звука. Радуются легкой добыче, под-донки. Еще и сифилитики, может быть.
Кончился фильм, подкрался к дверям. Жива. Она уже стояла одетая, скрючившись, как Акакий Акакиевич в мультфильме. В ярком свете люминесцентной трубки стояла. Никого не было. То ли их спугнули, все же это лестница. Мало ли, лифт поехал.
Р. потоптался в прихожей и снова удалился. Почему она не звонит в дверь? И не уходит к тому же. А, она боится идти во двор. Впустить ее? Да пусть сама решает!
Нарвалась все-таки. Да все они через это проходят.
Будучи добрым по натуре человеком, Р. в конце концов открыл ей дверь (она позвонила). На вопрос «Где была» сказала, что ее избили, отобрали мобильник и двести рублей последних денег.
Он тут же отвечал: «Ничего, купим тебе мобильник и денег дадим», с улыбкой ободрения. Заставил себя похлопать ее по плечу.
Он всегда им все обещал: в минуту умиления. Щедро так, у меня есть то, у меня есть это, дам тебе. Потом забывал обо всем.