Черная башня

Убежден, он считал, что своими словами успокаивает меня.

10 прериаля

Шарль в состоянии съесть лишь несколько ложек супа и пару вишен. Время истекает.

11 прериаля

Юниус что-нибудь придумает.

13 прериаля

На этом пока все.

Глава 40 ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ ЮНИУСА

Мать хоронят рядом с отцом, под старым тисом. Кладбище Вожирар неухожено и малопосещаемо, и гроб провожают лишь несколько человек: Шарлотта, Шарль, я сам и Видок, в шляпе с черной креповой лентой. Видок из своего кармана платит людям, которые несли гроб, могильщику и священнику, а также нанимает экипаж для Шарлотты. Отправив Шарля в штаб-квартиру бригады безопасности, он приглашает меня в «Старую айву». Я опрокидываю один за другим два стакана.

— Как вы? — спрашивает он.

Я оцениваю собственное состояние так, будто бы я сам себе доктор. Пульс: нормальный. Дыхание: ровное. Руки: не дрожат.

— По-моему, со мной все в порядке.

— А, по-моему, нет, — отвечает он. — Думаю, вам следует несколько дней отдохнуть, Эктор.

Черный костюм, который сейчас на мне, принадлежит Видоку: брюки болтаются, пиджак широк в плечах и искусственно заужен в талии. От вина в голове у меня слегка шумит, воздух таверны пахнет плевками, и, глядя через массивное плечо Видока, я вижу, как солнце, довольно-таки хилое, висит над куполом Дома Инвалидов.

— Погибли три человека, — говорю я. — Я мог бы стать одним из них. Полагаю, это достаточное основание, чтобы не расслабляться.

Я разглядываю стакан: в одном месте стекло затуманено теплом прижатого к нему пальца. Пытаюсь припомнить, что Видок говорил об отпечатках пальцев: каждый неповторим…

И тут на память приходит другое. Последний стакан вина, который я выпил в обществе матери. И как нас окутывал янтарный свет.

— Что-нибудь удалось выяснить? — спрашиваю я.

— С достаточной степенью определенности можно утверждать, что гореть начало в сточной канаве, между навесом и кухонным окном. Оттуда пламя, по всем признакам, распространилось на клеть для хранения мяса. Что касается причины как таковой, то никаких особых приспособлений мы не обнаружили, но нашли остатки бутыли с фосфором.

Полученная информация медленно просачивается в мой мозг.

— Поджог, — говорю я, кивая.

— Весьма вероятно. Конечно, нам пока неизвестно, связано ли это с Шарлем.

И тут, впервые на моей памяти, он не выдерживает моего взгляда. Принимается подчеркнуто усердно стряхивать с тульи шляпы несуществующие пылинки.

— Помните, что Месье приказал Гербо? — Я откидываюсь на спинку стула. — «Не убивай их, — сказал он. — Просто напугай, чтобы они убрались».

— Я помню.

— Тогда для чего им сжигать нас заживо? Целый дом, набитый людьми, ради одного человека…

Видок пожимает плечами.

— Из того, что ты заставил экипаж катиться, вовсе не следует, что ты сумеешь его остановить.

— И что это означает?

— Что Месье, возможно, уже не властен над собой. И над остальными тоже.

Видок выливает остатки вина мне в стакан. С выражением сожаления наблюдает, как вытекает последняя капля.

— Где вы с Шарлем собираетесь остановиться, Эктор?

Хороший вопрос. Папаша Время нашел пристанище у друзей, на улице Грасуаз. Шарлотта вернулась в собственную семью, пополнив многочисленную армию обитателей дома сестры на дороге Ленуа. Вплоть до этого момента я не задавался вопросом, куда пойду сам.

— Какое-то место должно найтись, — говорю я.

— Уже нашлось, — отвечает Видок.

В двух шагах от Нотр-Дама, не далее чем в квартале от реки, за углом от Сен-Мишель… и все же вы вполне можете пройти мимо улицы Ирондель и не заметить ее. Именно это и нравится Видоку. Лишь немногие из его знакомых посещают этот дом на узкой, мощенной булыжником улице. Даже подчиненные Видока здесь не бывают. Поэтому я не без трепета подхожу к внушительному парадному входу дома номер 111.

Шарлю подобные эмоции чужды. Он сразу же устремляется по мраморной лестнице наверх.

— Гляди-ка! У них над дверями вырезаны саламандры.

— А теперь слушайте, — предупреждает Видок. — Когда войдете в дом, снимете обувь. Там на полу старинный ковер, ясно?

В самом деле, старинный. И инкрустированный столик времен Империи, и мраморная лестница. И высокие потолки, и отполированные полы, и две служанки. Бедный мальчик из Арраса далеко пошел.

Не расставшись, впрочем, с Аррасом. Аррас здесь, воплощенный в пухлой и румяной матери Видока: крестьянская порода в рюшах и ароматной пудре.

— Дети мои! — Она притягивает нас к себе. — Что вам пришлось перенести! Обещаю, под нашей крышей вы в полной безопасности. И можете оставаться здесь так долго, как вам понадобится, — правда, Франсуа?

— Как скажешь.

Видок жестом выражает полную покорность ее воле.

— Пока не найдете себе подходящую одежду, носите вещи Франсуа. Они вам слегка великоваты — да-да, я вижу, доктор, — но Катрин ушьет, с иголкой и ниткой она творит чудеса. Мне сказали, что вам надо быть в одной комнате, но это ничего, у нас кровати такие большие, что можно уложить целую армию. Вы знаете этот стиль, Людовика Шестнадцатого. Умоляю, спите, сколько захотите. Никому и в голову не придет будить вас, пока вы не будете готовы…

Повинуясь внезапному импульсу, она, прикрывая рот ладонью, шепчет мне на ухо.

— Ваша матушка теперь покоится в мире. Так же как и мой дорогой супруг. Господь позаботился об обоих.

В эту ночь, сам не зная почему, я ложусь на полу, на сложенном покрывале вместо матраса. Шарль, по столь же непонятным причинам, позволяет мне это сделать. Проходит почти час, а я все не засыпаю. Под веками у меня бушует вчерашний пожар. Руки пахнут дымом, болят волдыри от ожогов на спине. Я вижу темный куль материного тела на полу гостиной.