Черная-черная простыня (сборник)

– Получилось? – спросил Мокренко, мрачно разглядывая свой испорченный нож.

– Думаю, да, – сказал Филька.

– Индюк тоже думал, да сдох... Хороший был ножик, – вздохнул Петька и, размахнувшись, швырнул ножик в речку. Нож пошел ко дну, а в том месте, где он упал, по воде расплылось красное пятно.

Вскоре Филька, осмелев, уже натягивал себе на руку Кожаную Перчатку, а Мокренко туго шнуровал Желтый Ботинок.

– Смотри, он мне совсем по ноге! – удивленно воскликнул Петька.

– Ты же его сверху сапога надел.

– Ну и что? Все равно он был огромный, а теперь уменьшился.

– И Перчатка уменьшилась, – подумав, согласился Хитров.

Филька хотел уже встать, как вдруг на плечо ему опустилась чья-то рука.

– Привет, доходяги! Что, не ждали?

Филька обернулся. Улыбка медленно сползла с его лица.

3

– Зареченцы! – охнул Филька.

Услышав это слово, Мокренко вздрогнул и поднял голову.

Зареченцы, именовавшиеся так по своему Зареченскому промышленному району, были грозой всего города. Точнее, всех городских подростков. Нередко они переправлялись по мосту через реку и устраивали серьезные разборки с чужаками. Никто толком не помнил, когда и из-за чего началась вражда, известно было только, что она стоила обеим сторонам сотен вышибленных зубов и разбитых носов.

Иногда зареченцы нападали все разом, но чаще переходили по мосту небольшими боевыми группами по пять-десять человек. На такую группу и напоролись теперь Филька с Петькой. Зареченцев было восемь человек – старше их на год-полтора. Все плотные, тренированные, с костяными мозолями на кулаках. Поговаривали, будто они набивают их на грушах с кирпичной крошкой.

– Вы попали, парни! Я Михей, слышали обо мне? – сказал крепыш, стоявший впереди всей ухмыляющейся компании.

Михею было лет пятнадцать, но выглядел он на все семнадцать. Нос у него был основательно приплюснут, а на месте переднего зуба красовалась впечатляющая дыра.

Приятели переглянулись. Про Михея они, конечно, слышали. После встреч с ним запросто можно было очутиться на больничной койке с сотрясением мозга.

– Откуда вы такие уроды? Грязные, паршивые? Из города, что ли? – продолжал Михей.

– С кладбища, – сказал Филька.

Крепыш на мгновение опешил, а потом ухмыльнулся во весь рот.

– Вот и хорошо, что с кладбища. Скоро на него и отправишься, бомжонок!

– Я не бомжонок!

– Не бомжонок? А кто же ты такой? Ха-ха!

Зареченцы захохотали. Филька быстро взглянул вдоль берега. Убегать бесполезно. Они отрезаны со всех сторон. Прыгать можно только в реку, но вода ледяная.

– Вот и я говорю, что тебе кранты! – угадал его мысли Михей, фамильярно хлопая Хитрова по плечу. – И тебе, кстати, жирный, кранты, так что ты сильно не пяться.

Окружив Хитрова и Мокренко, зареченцы стали толкать их, постепенно раззадоривая себя и входя во вкус.

– Эй, отвалите! Я ведь могу и сдачи дать! – крикнул вдруг Филька, сам удивляясь, что заставляет его храбриться.

– В самом деле? – обрадовался Михей. – А ну, все разойдись! Пускай этот шкет меня двинет! А потом я его! Один на один так один на один!

Зареченцы мгновенно образовали круг. Им это было, видно, не впервой.

Михей – коренастый, ухмыляющийся, опытный в уличных драках, – насмешливо раскачиваясь из стороны в сторону, стоял прямо напротив Хитрова, который был ниже его на полторы головы.

– Ну что, бомжонок? Будешь ты меня бить?

«И кто меня за язык дергал?» – с тоской подумал Филька.

Неожиданно его рука в Кожаной Перчатке, вопреки его воле, метнулась вперед и ударила Михея в грудь. В следующий миг главарь зареченцев оторвался от земли и, сшибив, как кегли, еще двоих своих, кубарем покатился по песку. Заглатывая ртом воздух, он стоял на четвереньках, тряс головой и очумело смотрел на Фильку.

Хитров же в этот момент с неменьшим удивлением смотрел на свою Перчатку. Дело в том, что она дралась сама, бесцеремонно дергая из стороны в сторону своего хозяина.

– Гаси его! А потом ногами, ногами! – пискнул Михей.

На Хитрова со спины бросились еще два зареченца. Рука с перчаткой поймала направленный в челюсть Фильке кулак, и в следующий миг, описав в воздухе дугу, нападавший уже плескался в нескольких метрах от берега. Другой зареченец повис было у Фильки на шее, но, увидев, что стало с его приятелем, бросился наутек.

В тот же миг Желтый Ботинок на ноге у Петьки также принял деятельное участие в схватке. Могучий пинок подбросил коренастого парня, кинувшегося было на Мокренко. Парень отлетел, точно направленный в ворота мяч, и опрокинул поднявшегося было Михея.

Петька, не ожидавший от Ботинка подобной воинственности, на миг повис в воздухе, закричал и, потеряв равновесие, шлепнулся на землю.

Но это уже не могло испортить общего впечатления.

– Делаем ноги! – крикнул Михей и бросился на четвереньках к мосту. Метров через десять он вскочил и кинулся уже бегом. Похоже, он вспомнил, что настоящий предводитель везде должен быть первым. В том числе и в отступлении.

За Михеем, испуганно оглядываясь, неслись и остальные. Упавший в воду зареченец кое-как выбрался на берег и, прихрамывая, побежал за своими.

Хитров проводил их задумчивым взглядом. Потом протянул руку и помог Мокренко подняться.

– Нет, ты видел, как мы их отделали? Теперь Хватале-Растерзале придется поберечься! – сказал он.

– Угу! – согласился Мокренко. – Только я уж сниму этот Ботинок. А то мне не нравится, когда у меня нога сама собой дергается.

4

Этим вечером все обстоятельства складывались не в их пользу. Родители, сдержав свое обещание, наотрез отказались выпускать их из дома, поэтому приятелям пришлось разделиться и даже сделать вид, что они легли спать. Они лежали и томительно считали оставшиеся до полуночи минуты, не зная даже, встретятся ли когда-нибудь опять.

В одиннадцать часов вечера из кладовки рядом с Филькиной комнатой раздался хриплый голос. Хитров, лежавший в кровати одетым, шмыгнул в кладовку и с ужасом воззрился на старый бабушкин приемник, который не работал уже лет десять.

Едва Филька появился в кладовке, приемник вновь заговорил:

– Берегись! Скоро начнется самая страшная ночь! Ночь смерти, когда Хватало-Растерзало получит самую страшную свою силу. Возьми с собой Перчатку, Ботинок и Секиру и иди на обрыв около моста. Встань возле ограды кладбища и жди!

Филька захватил с собой приемник и, покосившись на родительскую комнату, откуда еще доносились тихие голоса, выскользнул на балкон. Пожарная лестница холодила пальцы. Секиру и Перчатку он заблаговременно сбросил вниз, и они, пролетев несколько этажей, упали на заиндевевший газон. Сложнее всего было спускать приемник, который Филька тоже захватил с собой.