Чёрная книга Арды (издание 1995 г. в соавторстве)

– ...Ты сказал, у меня руки творца. Мне трудно в это поверить. Иногда я сам не понимаю себя. Кто я есть? Зачем я здесь? В чем моя роль?

– Наверное, ты здесь потому, что полюбил этот мир, как и мы все.

– И что? Я ведь не сделал здесь ничего. Ничто здесь не создано мной. Зачем я здесь?

– Но разве ты ничего не замыслил в ту пору, когда мы творили Музыку? Разве у тебя не было своей нити в общей ткани?

– Я не помню ее. Я не понимаю ее. Ведь тогда мы ничего не знали ни об Эльфах, ни о Людях. А ведь теперь их судьба - в моей руке, я - Владыка Мертвых. В чем же моя доля? Я не был нужен при Творении Арды. Или я забыл?

– Я не могу тебе помочь. Просто не знаю - чем. Это правда. Я всегда думал - почему ты, твои брат и сестра пришли в этот мир сразу, когда в нем не было, да могло и не быть боли, смерти, страданий? Что было оплакивать Ниенне? Над чем властвовать тебе? Или все же ты что-то предвидел?

– Я не знаю. Я забыл. Я, все помнящий Владыка Судеб - забыл. Не могу вспомнить... Иногда мне кажется, что меня нарочно низвергли сюда, чтобы быть твоим тюремщиком.

Оба молчали. Наконец, Мелькор покачал головой.

– Я не знаю, что ты увидел, что ты создал тогда - в изначальную пору, чем ты так испугал Единого, что тебя заставили забыть, что тебя лишили права создавать. И воля твоя подчинена... И все же тебя боятся... Не знаю.

– Даже ты не знаешь.

– Я не могу знать все, Намо. Я же не Единый, - усмехнулся.
– Да и Единый, боюсь, не скажет, хотя он-то наверняка знает. Впрочем, дело не в нем. Ах, зря они сделали тебя моим тюремщиком!..

О ФИНВЕ И МИРИЭЛЬ. ВЕК ОКОВ МЕЛЬКОРА.

ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ГОДЫ 654-655

...Полторы сотни лет... Теперь он не был так чудовищно одинок: все чаще Намо приходил в его темницу, чтобы говорить с ним. Тем тяжелее и страшнее было каждый раз снова оставаться одному.

На этот раз тяжелая дверь не скрипнула, но он ощутил чужое присутствие раньше, чем поднял глаза.

Тонкая фигурка замерла на пороге: не темная - серебристо-мерцающая, как лунный свет, и он вскочил на ноги прежде, чем осознал, что - ошибся.

– Мириэль...
– с трудом глухо выговорил он.
– Что нужно прекрасной королеве Нолдор от пленного мятежника?

Видение заколебалось, словно готовое растаять, но в голосе говорившего было больше боли, чем насмешки, и она ответила:

– Не называй меня так. Назови... как прежде.

– Как?

– Тайли. Разве ты не помнишь... Мелькор?

– Тайли... Я помню все. И - всех. Но как ты пришла сюда?

– Для души в Мандосе нет преград... Мелькор. И для памяти...

– Ты помнишь?
– он жадно вглядывался в ее лицо.

– Помню. Тебя...
– серебристая фигурка качнулась, словно хотела приблизиться.
– У тебя волосы совсем седые...

Он промолчал. И вдруг страшная мысль обожгла его: ведь живой не может прийти в Чертоги Мертвых! Неужели ее - тоже?!..

– Как ты оказалась здесь?

– Они говорят - я уснула... Я... ушла; мне было так тяжело... Воздух жжет, и свет... Но покидать сына... Феанаро, он так похож на... на нас... и - Финве... ведь он любит меня; и я...

Его лицо дернулось, когда он услышал ненавистное имя. Конечно, ведь она - его жена... жена того, кто вынес приговор последним из ее народа!.. какая насмешка... Знал ли сам Финве, кого взял в жены?

– Ты словно ненавидишь его... Мелькор, - в голосе-шорохе - тень печального удивления.
– Ты был другим. Ты не умел ненавидеть.

– Думаешь, так можно научить любить?

– он поднял скованные руки но, увидев боль на полупрозрачном лице, мягко прибавил.
– Прости.

Она снова заговорила о Финве:

– Он такой светлый, открытый - как ребенок... Мне иногда казалось, что я старше его; хотелось помочь, защитить... Разве можно его, такого, ненавидеть?

"Защитить... Вот как..."

Он долго молчал, потом сказал задумчиво:

– В чем-то ты, может, и права. Можно сказать и так... Испуганный ребенок...

Его руки невольно сжались в кулаки, глаза вспыхнули ледяным огнем:

– Не могу, Тайли!.. Не могу...

– Мой Учитель не умел ненавидеть, - повторила она, и он понял, почему каждый раз она с такой запинкой произносила его имя.
– Я понимаю... иногда его лицо становилось таким странным... это тень твоей ненависти. Что он сделал тебе?
– она прижала узкие бледные руки к груди, посмотрела почти с мольбой.
– Что он мог сделать тебе?

"Конечно. Ты же не знаешь, не видела этого".

– Мне?
– он не удержался от сухого смешка.
– Мне он ничего не сделал. Даже пальцем меня не коснулся.

– Но все же ты ненавидишь его... И сына - его сына - ты тоже станешь ненавидеть?!
– с отчаяньем выдохнула она.

– Ты пришла, чтобы просить за них? Нет, я не возненавижу твоего сына, Тайли, - его голос дрогнул, но тут же вновь обрел прежнюю твердость, зазвучал жестко, почти жестоко.
– Но не проси, чтобы я простил твоего супруга, королева Мириэль!

Мерцающая фигурка опустилась на колени.

– Не понимаю, - обреченным шепотом, - не понимаю...

– Ты помнишь, что стало с твоей сестрой?

– Ориен... да... ее убили... и Лайтэнн тоже...

– А потом?

– Я не помню...
– она смешалась, поднесла прозрачную руку к виску. Не помню... Не знаю... Я спала... Потом Владыка Ирмо взял меня за руку, и я пошла с ним... Он был почему-то таким печальным... Был свет, и цветы много цветов... красивые... другие. Не как... дома. Королева Варда улыбнулась мне и сказала - как ты прекрасна, дитя мое... Я так растерялась, что даже забыла поклониться... А он... Его я увидела в Садах Ирмо. Он был такой красивый...

"Верно, красив. Это я помню. Высокий, стройный, сероглазый..."

– ...в короне из цветов... Мы смотрели друг на друга - как будто вокруг и не было никого... Потом мы часто виделись, и однажды я сплела ему венок из белых цветов, и он...

– Нет!..

Она вздрогнула и отшатнулась. Он стиснул до хруста зубы, сжал седую голову руками:

– Нет, нет! Только не это... Не так...

– Что с тобой?

"Нельзя говорить... Душа так беззащитна... но как объяснить по-другому? как сказать - да, я не должен ненавидеть Финве, да, не он главный виновник, да, он не понимал, что творит, он был как испуганный ребенок - но я не могу простить его, не могу забыть те слова, не могу... Пусть я несправедлив, но быть справедливым - выше сил. Может, я так и не перестал быть богом, но не могу остаться беспристрастным. Велика же твоя любовь, дитя: ведь ты пришла не затем, чтобы узнать, что случилось с твоим народом, почему убили твою сестру, где твой брат - пришла просить за Финве..."