Чёрная книга Арды (издание 1995 г. в соавторстве)
Шрифт:
"Этого не было в Замысле".
Больше он уже ничего не слышал.
– ...Ауле... брат мой! Что с тобой... Очнись... что с тобой?!
Глаза цвета темной меди с крохотными точками зрачков. Неузнающие. Слепые. Мертвые.
Он приподнял Ауле - тело Кузнеца безвольно обвисло на его руках, сжал его плечи, заглянул в глаза, повторяя, как заклинание - очнись...
Медленно, медленно взгляд Ауле становился осмысленным, но теперь в его глазах появилось новое выражение - страха, всепоглощающего безумного ужаса.
– Что с тобой случилось? Тебе больно?
– Больно...
–
– Значит, это и есть - боль. Я так больше не могу. Не могу.
Он повторял эти слова бесконечно - ровным неживым голосом, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. И Мелькор начал понимать, что произошло.
– Это... из-за твоего замысла?
Руки Ауле дрогнули:
– Этого не было в Замысле. Этого не должно быть.
– Брат!..
Мелькор сильно тряхнул его за плечи. Кажется, подействовало; Ауле отчаянно замотал головой - и вдруг сбивчиво и горячо зашептал:
– Не могу это видеть, больно... Не хочу убивать... это ведь живое - я умоляю тебя, сделай что-нибудь, ведь заставят уничтожить - это не должно существовать, а я не хочу, не могу...
– Идем со мной. Увидишь, у меня достанет сил защитить тебя.
– Нет, не поможет, ничего уже не поможет... я не хочу, чтобы - снова, чтобы так стало - с тобой...
Мелькор пожал плечами, но промолчал.
– Нет, ты же не знаешь, как это больно... Поверь мне... знаю, ты сильный, ты знаешь и умеешь больше нас всех...
Черный Вала про себя отметил это: "ты" - и "мы все".
– ...но он сильнее, он сломает тебя... я прошу тебя, Мелькор, брат мой - покорись...
– с каждым словом в глазах Ауле все яснее читался - тот, недавний, непереносимый ужас, он говорил все быстрее и быстрее, захлебываясь словами.
– Или - уходи, прячься, огради себя - пойми, все, все будут против тебя, все, даже я - да, да, и я тоже, потому что я не выдержу, не сумею - против всех, пусть ты проклянешь, пусть будешь презирать, но мне страшно, я знаю, что это - страх, я знаю, знаю, я понимаю все, но - останусь с ними... Знаю - не простишь, уже все равно, нет меня, пойми, нет, это - только оболочка, а в ней - ничего, кроме страха - нет; ты не поймешь, ты не знаешь, что это... А потом, когда-нибудь - тебе не хватит сил, так спеши творить, ты все равно не умеешь по-другому, потому что тебя все равно настигнет эта кара, ты погибнешь, но все равно - пока можешь...
Он внезапно остановился, с побелевших губ сорвался стон - рухнул навзничь, тело его выгнулось - забилось на земле - затихло.
Это было новое чувство - как волна темного пламени: гнев. Мелькор поднялся, сжимая кулаки, выпрямился во весь рост и, запрокинув голову, крикнул:
– Ты... Единый! Оставь его! Легко справиться с тем, кто слабее; а ты попробуй - со мной!
И услышал слова из ниоткуда, из мертвой ледяной пустоты:
"Ты сказал".
Он ждал удара, боли - ничего не было. Бросив короткий взгляд в небо, опустился на колени рядом с распростертым на земле телом, положил руку на лоб Ауле и замер неподвижно...
– ...Иди сюда, маленькая, - тихо и печально, протянув руку сквозь пламя.
– Видишь, как с тобой обернулось...
Огненная ящерка скользнула к нему на ладонь,
сложила крылья и свернулась клубочком - маленький сгусток остывающей лавы, только темные глаза смотрят грустно и виновато.– Будешь жить у меня, что ж поделаешь... Только лучше бы и он с нами ушел, как ты думаешь?
Саламандра шевельнулась и моргнула.
– Может, он все же решится...
ОБ АУЛЕ И ЙАВАННЕ. НАЧАЛО ВРЕМЕН
Послушай, разве тебе никогда не хотелось создать что-то свое, совсем новое?
Глаза Йаванны удивленно расширились:
– Зачем? Разве можно создать что-либо прекраснее задуманного Единым? И разве не высшее счастье - вершить Его волю, воплощать Его замыслы?
– Неужели не интересно создать крылатого зверя или существо, которое сможет жить и в воде, и на суше?
– Зачем? Ведь это значит - нарушить Замысел Творения.
– Но ведь и мы созданы Илуватаром; а значит, не можем сотворить ничего, противного его воле.
Йаванна заговорила наставительно, словно объясняла что-то непонятливому Майя-ученику:
– Звери должны жить на земле, быть четвероногими и покрытыми шерстью. В воздухе живут птицы, в воде - рыбы, покрытые чешуей. Таков был Замысел. Разве может быть иначе?
– Конечно! Идем, я покажу тебе!
"Разве это не красиво?" - спрашивал Мелькор. Йаванна неуверенно кивала, но все больше омрачалось ее чело, и, наконец, нахмурившись, она сказала:
– Это не должно существовать. Мы можем лишь исполнять волю Единого; такое же противоречит Его воле. Мы - орудие в руках Его, никто из нас не может постичь всю глубину Его замыслов.
– Видишь, ты и сама говоришь... Быть может, эта часть Видения неведома тебе.
– Нет. Все келвар и олвар должны стать моими творениями. Никому из нас не дано вмешиваться в то, что делают другие. Вот ты: тебе дана власть над огнем и льдом. Ты не должен творить живое. Делая это, ты нарушаешь волю Единого. Одумайся, - мягко сказала Йаванна.
– Пойми, то, что ты делаешь - грех. Откажись. Нет ничего выше воли Единого.
– ...Посмотри.
Ауле пожал плечами:
– Камни как камни, ничего особенного...
– Прислушайся, - Мелькор улыбнулся.
После недолгого молчания Ауле удивленно спросил:
– Что это? Песня... или музыка... не пойму. Откуда?
– Это Песнь Камня. Тебе нравится?
Кузнец как-то странно взглянул на Крылатого:
– Такого не было в Замысле Эру.
– Теперь будет. Разве тебе не хочется, чтобы так было? Разве это не красиво?
Что-то непонятное творилось с лицом Ауле. Оно застыло как маска, но временами по нему пробегала судорога, а голос звучал хрипло, когда он сказал:
– Никто не смеет менять Замысел Творения!
– Но ты ведь знаешь, что мы сами создавали Музыку...
– Нет! Она рождена мыслью Единого, и против воли Его никто не может изменить ее!
– Видишь, ты же сам говоришь. Ведь Эру хотел, чтобы этот мир стал прекрасным - разве не дано украсить его по мыслям нашим? И что в этом дурного, если мы...
– Замолчи!
– с отчаяньем выкрикнул Ауле.
– Неужели ты еще не понял: все должно быть по воле Единого, а не так, как хотим мы!..