Черная книга секретов

Ладлоу тяжко вздохнул и принял увесистую книгу из рук девочки. Терпеть больше не было сил. Его пробирал озноб, но он открыл книгу на самой первой странице, разгладил ее и приступил к чтению.

Глава двадцать шестая

ИЗ «ЧЕРНОЙ КНИГИ СЕКРЕТОВ»

Признание гробовщика

Меня зовут Септимус Мортис, и душу мою вот уже двадцать лет гнетет отвратительная тайна. Куда бы я ни пошел, она всегда и везде со мной; тенью маячит она у меня за плечом, готовая в любой миг запустить свои когти мне в сердце и истерзать мою измученную совесть. Тайна эта не дает мне покоя даже во сне, она проникает в мои кошмары, и с каждым днем я ненавижу себя все больше и больше.

Я — узник собственной памяти, а вы, мистер Заббиду, моя последняя надежда на освобождение.

По профессии я гробовщик и дело свое знаю, без преувеличения скажу, на славу. За годы работы моя известность как мастера своего ремесла распространилась по всей стране, так что недостатка в заказах я не знал. Быть может, вам странно, что я зарабатывал на чужом горе, но я не сентиментален, мистер Заббиду. Я считаю, что мое дело, — невзирая на любые обстоятельства, оказывать услуги тем, кому они нужны, и я честно зарабатываю свой хлеб.

Однажды ранним осенним утром ко мне в мастерскую явился незнакомец. Назвался он врачом и потребовал, чтобы я величал его доктором Скарпером.

— Только что скончался некий больной из числа моих пациентов, — сумрачно заявил он. — Так что мне нужен гроб.

Мне показалось, что доктор слегка нервничает, но я не усмотрел в этом ничего необычного. Я ответил, что ручаюсь за качество своих гробов и готов помочь ему.

— Да, мне говорили, что вы мастер своего дела, — продолжал доктор Скарпер, — а мне как раз нужен совершенно особый гроб.

И это меня тоже не удивило — у всех заказчиков свои причуды. Этот, я полагал, пожелает того же, что и другие: чтобы обивка была из дорогой ткани, например атласная, или чтобы дерево на гроб пошло самого дорогого сорта. Бывали случаи, когда мне заказывали палисандровые гробы с золотыми или серебряными ручками. Я заверил доктора, что мне уже приходилось выполнять подобную работу, но он покачал головой.

— Нет, мне не роскошь требуется. Видите ли, какое дело… Возможно, вам памятна недавняя история, когда некоего молодого человека по ошибке погребли заживо. Спешу сказать, смерть ошибочно установил не я. Можете представить себе, как ужаснулась семья покойного, когда после похорон выяснилось, что в гробу он очнулся, отчаянно пытался выбраться из могилы и не смог.

— Да, припоминаю этот случай, — ответил я. — Гроб заказывали как раз мне.

История и впрямь была тягостной. Гроб поместили в фамильный склеп, а месяц спустя, когда в семье приключилась еще одна смерть, скорбящие родственники вновь посетили родовую усыпальницу и обнаружили, что гроб молодого человека отчего-то опрокинулся с возвышения, куда его поставили, на пол и лежал на боку. Гроб поспешно вскрыли, но, конечно, было уже слишком поздно. Хотя разложение и сделало свое дело, однако было видно, что руки покойного не сложены на груди, а вцепились в крышку изнутри и исцарапаны в напрасных попытках выбраться на волю, а рот разинут в крике ужаса.

— Вот поэтому я должен быть уверен, что такая трагедия не повторится, — сказал мой клиент.

Что ж, подобная мысль представилась мне разумной, и я внимательно выслушал его проект гроба, куда благодаря особому механизму должен был поступать воздух — на случай, если предполагаемый покойник не умер, а погрузился в летаргический сон. Мы договорились о цене, и, поскольку заказ был срочный, я тотчас приступил к работе. Механизм не отличался хитроумием и состоял в простой трубке, проведенной из гроба наружу, на поверхность земли, однако доктор Скарпер настоял на том, чтобы трубка была незаметная.

— Мало ли, священник будет недоволен, — пояснил он.

Я закончил работу поздно вечером, а на следующий день лично отвез гроб по указанному адресу — то был роскошный загородный особняк, в нескольких часах езды на лошадях. Дверь мне отворил сам доктор Скарпер.

— Добро пожаловать, — приветствовал меня он. — Хозяин не слишком хорошо себя чувствует и поручил все мне.

Мы проследовали внутрь, и, когда миновали одну из комнат, я мельком заметил в приотворенную дверь какого-то старика — как я предположил, хозяина дома. Он удивительно неподвижно сидел в кресле у окна, был бледен и вид имел больной. Доктор внимательно осмотрел гроб и задал мне множество вопросов о его конструкции и о надежности вентиляции. Когда он убедился, что трубка работает надежно, мы вместе понесли гроб в подвал.

— Умерла супруга хозяина, — пояснил доктор. — Мы положили ее в подвал, там прохладнее.

— А от чего же она скончалась? — невзначай поинтересовался я, с усилием таща гроб.

— От малярии, — кратко ответил доктор и этим ограничился.

Наконец мы с нашей нелегкой ношей спустились в подвал. Здесь и в самом деле было значительно холоднее, чем в комнатах. Покойница лежала на столе, бледная, безмятежная, и, против моих ожиданий, на лице ее не замечалось никаких следов болезни. Сам не знаю почему, но в душе у меня вдруг зашевелились смутные подозрения. Женщина выглядела такой умиротворенной, что трудно было поверить в ее смерть, однако признаков жизни не наблюдалось ни малейших. В комнате стоял странный запах, не имевший ничего общего с разложением; я отнес его на счет сырости.

— Какая трагическая история, — вежливо пробормотал я.

— О да, безусловно, — отозвался доктор, и тут я увидел, что, невзирая на холод подвала, он весь покрылся испариной.

Затем доктор с несообразной нежностью погладил руку покойницы и взглянул ей в лицо так, что мне стало не по себе. Ведь покойная приходилась супругой не ему, а хозяину.

— Так молода и так прекрасна, — скорбно молвил доктор. — Священник придет чуть позже, сегодня днем. Она будет погребена в фамильном склепе.

После этого он заторопился выпроводить меня, и это тоже внушало подозрения.

— Думаю, вам пора. Погода, знаете ли, портится на глазах, темнеет нынче рано, а вам еще ехать и ехать. Я буду волноваться, если вам придется катить по нашим дорогам в темноте. Края у нас небезопасные. — Он говорил это, а сам едва ли не подталкивал меня к выходу.

Из его тона я заключил, что пробыл здесь слишком долго, и немедленно откланялся. Погода, когда я вышел из особняка, показалась мне ничуть не хуже, чем была с утра; более того, она даже улучшилась, но я радовался, что покидаю это мрачное место. Слов нет, я получил более чем достойную оплату за такую срочную работу, однако смутные сомнения продолжали терзать меня. Что-то тут было не так. Особенно мне запомнился странный запах в подвале — он преследовал меня еще несколько дней.

Прошло около полугода, и обстоятельства вновь привели меня в эти края. Повинуясь необоримому порыву, я сделал крюк, чтобы заглянуть в особняк, и остановился у ворот. Они оказались заперты, но сквозь решетку было видно, что дом закрыт, а запущенный сад разросся. На колонне висело объявление о продаже дома; занимались ею господа Крукшенк и Баттерворт из соседнего городка. Поскольку именно туда я и направлялся, то зашел к ним в контору расспросить о владельце особняка. Беседовал я с мистером Крукшенком, весьма почтенным джентльменом, подробно ответившим на все мои вопросы.