Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Уже с 21 июля 1941 года все евреи — мужчины, женщины и дети от пяти лет — были обязаны носить на правой руке белые повязки в 15 см ширины, с вышитым голубым щитом Давида.

Приказы против евреев посыпались как из рога изобилия. Первый приказ гласил, что евреи не имеют права ничего покупать на рынке, кроме картошки и гороха. Но вскоре другой приказ разъяснил, что еврей, пойманный на рынке, получит 25—50 плетей. Так еврейское население было обречено на голод.

Специальный приказ категорически запрещал крестьянам вступать в какие бы то ни было деловые, торговые или личные отношения с евреями. Крестьянин, заходивший в дом к еврею, получал от 25 до 50 плетей, приговоры неукоснительно

приводились в исполнение

Начался повальный грабеж еврейского населения: в 24 часа евреи должны были сдать велосипеды, швейные машины, патефоны, пластинки.

Еще более мародерский характер носило категорическое предписание о полной сдаче тарелок, ложек, вилок, мыла и т. п. Грабили не только ”организованным” порядком. Полицейские врывались в дома, били окна и двери и забирали все, что им заблагорассудится, а что не могли унести, разбивали и уничтожали.

Немцы и полицейские заходили в каждый дом и выгоняли евреев на работу. Их посылали восстанавливать взорванные мосты, мыть полы, копать огороды. Некоторые работы носили унизительный характер: евреев заставляли выгребать уборные, чистить сапоги полицейских и т. д. и т. п. Были и такие ”работы”: евреев заставляли наполнять водой дырявые баки. ”Работа” получалась бестолковой и безрезультатной, а евреи получали пинки и удары.

18 августа 1941 года в городе появилось гестапо: начался новый этап в жизни евреев.

Однажды вечером три еврейских мальчика сидели на улице. Среди них был Муся Горбонос. Это был тихий, хороший мальчик, отличный ученик восьмого класса. К ребятам подошел полицейский. Обращаясь к Мусе, он попросил закурить. Мальчик сказал, что он не курит, что у него никогда не было и нет махорки.

Немец пристально посмотрел на мальчика и в упор, спокойно застрелил его. Муся Горбонос был первой жертвой. Ужас и страх охватили население.

Евреи получили приказ регистрироваться. В первый же день из толпы отобрали 367 мужчин и двух женщин.

В Хмельнике в центре города, на бульваре, стоял памятник Ленину. Это было любимое место гуляния молодежи, отсюда открывался прекрасный вид на город. В торжественные народные праздники, в день Октябрьской социалистической революции, в день 1 Мая, сюда собиралась ликующая толпа демонстрантов. Ленин с протянутой рукой, с мудрыми, прищуренными глазами, казалось, благословлял народ.

Сейчас именно это место немцы избрали для публичного издевательства над несчастными людьми.

Отобранных 367 евреев загнали на бульвар. Побоями, ударами прикладов их заставляли взяться за руки, танцевать и петь ”Интернационал”. Старикам отрезали бороды, а молодых заставляли есть их волосы.

После этой ”первой” репетиции всех отправили в помещение районного союза потребительских обществ. Здесь евреев загнали в склад стекла, где их заставили босиком плясать по битому стеклу и по специально приготовленным доскам, утыканным гвоздями. Так страшно и подло издевались немцы над людьми перед смертью. В 6 часов вечера измученных вконец людей погнали за город. Там на Улановской дороге уже были заготовлены ямы. Палачи заставили евреев раздеться догола и вновь танцевать.

Перед смертью у некоторых нашлись силы и мужество духа крикнуть: ”Да здравствует Сталин! Все равно он выиграет войну. Пусть сгинет Гитлер!”

В этот день гестаповцы и их низкие пособники убили 367 евреев и 40 украинцев — членов партии.

Хмельник принадлежал к Литинскому гебитскомиссариату. Его генеральный комиссар, известный палач еврейского населения Кох, имел свою резиденцию в городе Житомир. С образованием Литинского гебитскомиссариата гонения против евреев приняли еще более планомерный характер.

Прежде всего был издан приказ, по которому все евреи, живущие на центральных

улицах, должны были в трехдневный срок переехать на окраины.

25 декабря последовало распоряжение — всем жителям сдать теплые вещи для германской армии. Германская полиция в тот же день показала, как она понимает еврейскую помощь.

Немцы поймали десять женщин и одного мужчину, привели их в полицию, раздели догола и бросили в карцер. Сюда, с 9 часов утра до 6 часов вечера, то и дело заходили полицейские и избивали несчастных людей. В 6 часов вечера каждого заключенного втаскивали в отдельную комнату и давали по 15 шомполов. Женщины кричали и получали поэтому по 25 шомполов. После этого измученные жертвы выбрасывались на мороз.

”Сборы” для германской армии продолжались...

Но это все еще были только предвестники того всеобщего истребления, которое ожидало еврейское население. На больного Абрамовича донесли, что у него, якобы, есть оружие. Больного выволокли из дома, на центральной улице устроили виселицу. Перед смертью ему приказали сказать последнее слово, это было придумано тоже с издевательской целью.

Едва живой от побоев, тяжело больной старый человек, нашел в себе силы сказать ясным, чистым голосом:

”Пусть фашисты и их обер-бандит Гитлер будут сметены с лица земли”.

Полицейский посильнее затянул петлю, и Абрамович умолк.

2-го января 1942 года на своей машине примчался литинский гебитскомиссар Вицерман. Это был известный изверг и убийца.

Он вызвал к себе еврейского старосту и наложил новую большую контрибуцию.

Кроме того, он распорядился, чтобы евреи немедленно переехали из нового города в старый, где образовывалось гетто. В городе поднялась великая суматоха. Кто тащил свой скарб на санках, кто — на нескольких дощечках, а кто — на плечах. Гестаповцы и полицейские грабили и забирали все, что им нравилось.

Категорический приказ гласил: все русские и украинцы должны нарисовать крест на дверях: кто впустит в дом еврея, будет жестоко наказан.

Прошло несколько дней существования гетто. И разразилась неизбежная в условиях немецкой оккупации ”акция”.

5 часов утра. Глубокие сугробы, ветер, вьюга, пронизывающий мороз. Люди боятся выйти из своих домишек, точно предчувствуя ужасы и горе, которые несет им наступивший день.

Улицы уже окружены гестаповцами, их помощниками, литинскими и сельскими полицейскими, под руководством гебитскомиссара Вицермана. Казалось, они только ждут первого сигнала. Вот появляется несколько человек, которые спозаранку отправились за водой, среди них — член Еврейского совета Брейтман.

Их тут же убивают на месте. И начинается кровавое ”действие”. Сонных людей вытаскивали из кроватей, не разрешая даже одеться. Стариков и больных пристреливали на месте.

Мороз доходил до 40°, но всех безжалостно выгоняли на улицу. Люди идут босые, голые, кто в одном ботинке, кто в галошах на босу ногу, кто завернувшись в одеяло, а кто и в одной рубашке. Многие пытались бежать, но их тут же настигала пуля. Уцелевший от этого кровавого разгрома А. Бендер рассказывает: ”В шесть часов утра я услышал стрельбу. Когда я открыл дверь, там уже стоял полицейский с оружием в руках и кричал: ”А ну, выходи!” Меня погнали к следующему дому. Сколько я ни умолял разрешить мне идти вместе с моей семьей, чтобы жене легче было вести детей на смерть, ничего, кроме ударов прикладами, я не получил. Силой я был оторван от жены и троих любимых детей в этот самый страшный час моей жизни. Из колонны мне удалось бежать. Я спрятался на чердаке дома, откуда уже всех выгнали. Все было разбито вдребезги. Крики, стон и плач потрясали воздух. Детей погоняла жена председателя управы, немка. Она гнала их, приговаривая: ”Тише, детки, тише”.

Поделиться с друзьями: