Черная Мария

Ага, сейчас. Когда надо, так их нет.

Через несколько секунд рядом с грузовиком показался Анхел в наглухо застегнутом жилете, в пестром ситцевом платке, обернутом вокруг головы. Паренек взобрался по лесенке со стороны Софи в кабину и робко присел на краешек кровати в спальном отсеке позади. От него пахло нашатырным спиртом и жевательной резинкой.

— Идиотизм на марше, — пробормотал Лукас, перебрасывая рычаг передачи и медленно выезжая со стоянки. — Крыша уехала навсегда, и помоги нам Боже.

Толпа водителей некоторое время бежала рядом с грузовиком, смеясь и что-то выкрикивая ему вслед. Лукас в отчаянии только качал головой. А Софи не могла удержаться, чтобы не высунуться из окна, театрально раскланиваясь.

* * *

Через несколько минут после отъезда «Черной Марии» на ступеньках ресторана появился Гильермо, почесывая небритый подбородок. Держа во рту зубочистку, он сощурился, не веря своим глазам.

Тем временем остальные водилы поспешно заканчивали свои дела, заправлялись, расплачивались и чуть ли не бегом бежали к своим грузовикам, чтобы пуститься вслед Лукасу и его команде. Один шофер из Мемфиса взялся быть казначеем заключенных пари, и теперь у него в кабине стояла коробка из-под сигар, почти доверху набитая двадцатидолларовыми купюрами. Денег там набралось никак не меньше тысячи с лишком. Дальнобойщица из Бирмингема набила свой большой холодильник льдом, бутылками с пивом, апельсиновым соком, пластиковыми стаканчиками, чипсами, вареными яйцами и еще много чем, будто на пикник собралась, черт бы ее побрал!

Один за другим грузовики выезжали со стоянки. Уже начинало светать. Вся колонна в предрассветных сумерках потянулась к пересечению двадцать четвертого и семьдесят девятого шоссе в десяти милях от станции «Дикси-бой», в пологом распадке неподалеку от границы со штатом Кентукки.

Гильермо не поверил своим глазам! За какие-то пять минут вся станция опустела. Как корабль-призрак. Этот чернокожий сукин сын сманил с собой Анхела, который так и не закончил уборку. А теперь и эти чокнутые янки умчались вслед за ним. Столько клиентов пролетело мимо кассы — сотни, если не тысячи песо!

Сердито бормоча, Гильермо повернул обратно в ресторан, где остались всего трое. Боб, заправщик, сидел на высоком стуле рядом с фонтанчиком питьевой воды, держа в руках чашку кофе. За кассой стояла Филлис с банкой «Джуси фрут». Коуди, коротко стриженный парень с прыщавым лицом, работавший у Гильермо поваром, удивленно разглядывал через окошко раздачи вдруг опустевший зал.

— Эй, босс! — закричал он, завидев Гильермо. — А что, если нам сесть в мой рыдван и тоже рвануть на Шеридан-ридж? А Филлис присмотрит за лавочкой.

— Ага, как дерьмо разгребать, так всегда Филлис, — недовольно проворчала женщина.

Тяжелой походкой Гильермо подошел к стойке бара и уселся на крайний стул.

— Да пусть они все провалятся к черту! Я не собираюсь таскаться вслед за этим черномазым янки, который смерти ищет!

Стягивая на ходу фартук, в зале появился Коуди.

— Босс, поедем! Увидим все своими глазами!

— Я сказал «нет», Коуди!

— Все равно нет ни одного клиента!

— И без тебя вижу, — недовольно проворчал Гильермо, обводя взглядом опустевший зал ресторана.

— Так поехали! Хоть поглазеем.

Наступила напряженная пауза. Потом Гильермо встал и пнул ногой табурет.

— Так и быть, черт с тобой, поехали!

Издав радостный вопль, Коуди помчался к служебному выходу. Недовольно ворча и тяжело шаркая ногами, Гильермо пошел вслед на ним. Они оба забрались в потрепанный джип Коуди, припаркованный рядом со старым черным «бьюиком». Не без труда завелся мотор, и Коуди с места рванул машину к выезду со станции.

* * *

Тем временем на другом конце округа шериф Баум остановил свою машину возле придорожной закусочной, чтобы выпить большую чашку кофе. Еще он купил газету и коробку жевательного табака. Врач предупредил, что с сигарами надо завязывать, и Баум решил, что бездымный табак — вполне приемлемый вариант. Непонятно было только, как бороться с грязью, которую он разводил, сплевывая ядовитую жижу в первую попавшуюся емкость.

Возвращаясь к машине, он заложил за щеку солидную порцию табака. Осторожно выехав со стоянки, он направился к полицейскому участку, на работу.

Выехав на шоссе, Баум опустил стекло, чтобы прохладный предрассветный ветерок выдул у него остатки сна. В машине сразу запахло хвоей и навозом. Отхлебнув кофе, Баум свернул налево, на двухполосную гудронированную Гейнсборо-роуд, и направился по ней к магистрали.

Гейнсборо-роуд представляла собой узкий подъездной путь, петлявший в лабиринте старых заводов и развалившихся прядильных фабрик. Текстильная промышленность, когда-то самая процветавшая отрасль во всем округе, пришла за последние годы в полный упадок. Фабрики закрывались быстрее, чем можно было произнести слово «рецессия», и окрестные городки и трейлерные поселки стали городами-призраками.

Сделав еще один глоток кофе, Баум рассеянно взглянул в окно. Стыд и позор, во что превратилась округа. Вдоль всей Гейнсборо в предрассветном мраке торчали трубы заброшенных фабрик, холодные и немые. Когда-то блестевшие окна зияли черными провалами. Как замки с картин Винсента Прайса, где живут призраки. Покрытые грязью и копотью памятники катастрофы, которую так скучно назвали рейганомикой.

— Что за... — Баум чуть не поперхнулся горячим кофе. Что-то непонятное там, в тени старых фабрик. Что-то возле крыши старой прядильной фабрики Хокшоу в конце Гейнсборо-роуд. — Будь я проклят...

Он повернул голову и всмотрелся получше. Точно, на самом верхнем уровне хлопкохранилища в сотне ярдов от машины Баума, на помосте, соединяющем хранилище с главным зданием... У Баума заколотилось сердце. Чем дольше он смотрел, тем яснее понимал, что это невозможно. Фабрика была законсервирована и заперта наглухо. К тому же ничего такого размера туда все равно не затащить. Разве что невидимым подъемным краном.

А чем еще можно затащить здоровенный антикварный лимузин на самый верх этого дурацкого хлопкохранилища?

Тут до него дошло. Хлопкохранилище высится над ближайшим шоссе. Кто бы ни был в машине, они приперлись поглазеть на большой спектакль на двадцать четвертом. Трюк с заправкой машины на ходу, о котором так возбужденно бубнил Делберт! Они влезли по пандусу смотреть на этот чертов спектакль!

Баум включил сине-красные маячки, и тишину разорвал рев сирены. Шериф вывернул руль, пересек двухполосную дорогу и въехал на стоянку фабрики. Сквозь потрескавшийся асфальт подъездной дороги пробивался бурьян. Мелькали в свете фар разбитые стекла. Но Баум думал только об этой невероятной машине. Подрулив к башне, он взглянул на пандус.

Лимузина не было.

— Что за?..

Внезапно совсем рядом с шерифом раздался визг тормозов и скрежет металла. Баум резко обернулся, и в глаза ему ударил свет двух фар.

Секундой позже древний лимузин с ревом промчался мимо машины шерифа, оставив за собой хлопающие разбитые двери грузового лифта. Судя по всему, именно на этом старом грузовом лифте лимузин поднялся на самый верх хлопкохранилища, а потом точно так же спустился. В считанные секунды, виляя из стороны в сторону и поднимая тучи пыли, лимузин оказался почти на шоссе, не обращая внимания на сигнальные огни и рев полицейской сирены.