Черная Мария

Перед глазами у Лукаса все поплыло...

— Со...фи...

Ему удалось проползти еще несколько футов и свалиться почти без сознания совсем рядом с кабиной. Он почувствовал во рту привкус крови и дорожной гари. Глаза почти ничего не видели, вместо яркого солнечного света перед ним внезапно сгустились сумерки. В любую минуту он мог потерять сознание. Тогда ему точно пришел конец.

Сделав над собой невероятное усилие, Лукас взглянул вверх и сквозь красные круги и ослепительные искры, вспыхивавшие у него перед глазами, различил водительскую дверь кабины, которая показалась ему страшно далекой и совершенно недостижимой. Двигатель был заглушен, дверь плотно закрыта. Лукасу показалось, что кабина издевается над собственным хозяином. Он снова сделал попытку подползти поближе, но тело уже не слушалось его. Он был парализован страшной болью.

Теперь он уже был в нескольких дюймах от кабины, но силы быстро покидали его. Приподнявшись всем телом, он попытался открыть дверь кабины, но рука не слушалась.

— П-по-помогите!!!

Дверь, словно по волшебству, неожиданно распахнулась.

Лукас замер на месте. В кабине кто-то был, и этот кто-то быстро и умело включил зажигание и завел двигатель. Из выхлопной трубы вырвалось облачко дыма. Незнакомец в кабине тут же наклонился к пассажирской двери и ее тоже распахнул настежь. А потом мгновенно исчез.

Лукас забрался на ступени подножки и с криком отчаяния ввалился в кабину. Оказавшись на водительском сиденье, он тут же нажал на педаль газа. Двигатель радостно взревел. И тут в кабину с пассажирской стороны упало обмякшее тело Софи. Рот у нее был распахнут в немом крике, глаза крепко зажмурены, с нижней губы стекала тоненькая струйка слюны.

Лукас рванул на себя рычаг переключения скоростей.

Молоденький парень, все еще возившийся с заправкой, едва успел отскочить с криком:

— Сукин сын! Ты что это творишь?!

«Черная Мария» рванула с места, заправочный пистолет так и остался торчать в ее баке. Двигатель взревел, словно разъяренный динозавр, из трубы вылетело облако выхлопных газов, заскрежетали задние колеса, поднимая в воздух тучи пыли и мелкого гравия, и тяжелый грузовик умчался со стоянки. Заправочный пистолет переломился надвое, и дизельное топливо фонтаном брызнуло на землю.

Сидя в кабине, Лукас пытался перевести дух и прийти в себя. На какую-то долю секунды ему даже показалось, что сейчас он, как Мелвил, вспыхнет живым факелом. Но как только грузовик начал набирать скорость, все стало понемногу возвращаться на свои места. Жжение в желудке утихло, вернулась острота зрения. Он открыл окно, и ветер обдувал его мокрое от пота лицо.

В эту секунду он почувствовал себя наркоманом, принявшим приличную дозу героина. Облегчение пришло так быстро, что, казалось, сам факт движения действует на него, как наркотик.

Обернувшись к Софи, Лукас внимательно посмотрел на ее измученное лицо.

— Ты как? Оклемалась?

Софи глубоко дышала, вытирая рот краем футболки. Ее щеки покраснели, в глазах стояли слезы.

— Не знаю... — едва слышно ответила она и отвернулась к окну. — Ты видел, кто это был? Ты узнал того, кто помог нам?

Сделав несколько глубоких вдохов, Лукас провел ладонью по вспотевшему лбу и взглянул в боковое зеркало.

— Нет, я не успел как следует рассмотреть его.

— О Боже... — всхлипнула Софи и открыла окно со своей стороны. Грузовик уже подъезжал к выходу на скоростное шоссе, но позади еще виднелась автостоянка супермаркета Стаки.

— Кто же это мог быть? — пробормотал Лукас, всматриваясь в зеркало заднего вида, в котором отражалась толпа горожан, собравшихся на стоянке. Они показывали пальцами в сторону удалявшейся «Черной Марии» и что-то кричали. Молоденький служащий заправочной станции лихорадочно пытался заткнуть фонтан дизельного топлива, бивший из сломанного автомата.

Внезапно Лукас заметил две человеческие фигурки, торопливо бежавшие в сторону припаркованного на обочине старого школьного автобуса. Старик, одетый в выцветшую старую рубаху, полотняные штаны и кроссовки, и паренек в рваных джинсах, с длинными непослушными волосами. Паренька Лукас узнал сразу.

Это был Анхел Фигероа.

13. Склеп

— Эй! Есть тут кто-нибудь?! — Делберт уже третий раз принимался барабанить кулаками в железные ворота.

Что-то тут было не так. Собственно говоря, все пошло кувырком с того момента, как на взятой напрокат машине он съехал с главного шоссе в сторону болот. Прежде всего выяснилось, что сержант полиции Пойнт-Сирена дал ему ошибочные указания, как добраться до кладбища Хокинса. Почти двадцать минут Делберт колесил в поисках нужного поворота, причем колесил совсем не там. Когда же он наконец нашел старое заболоченное кладбище, выяснилось, что входные ворота крепко заперты.

Делберт постучал в четвертый раз. Костяшки пальцев стали уже оранжевыми от ржавчины.

— Откройте! Полиция!

В ответ — лишь дальние крики пеликанов, гнездившихся на побережье, да лягушачье кваканье.

Отойдя на несколько шагов, Делберт принялся разглядывать главный вход кладбища. По обе стороны ворот, словно стражи, стояли огромные дубы и кипарисы. Их стволы были покрыты мхом. Во влажном воздухе пахло гнилой рыбой и болотным газом. Лучи полуденного солнца едва проникали сквозь густую листву. Делберт еще раз взглянул на ворота. Покрытая мхом и увитая диким виноградом арка была очень высокой. На ней красовалась надпись: «МЕМОРИАЛЬНОЕ КЛАДБИЩЕ ХОКИНСА».

Снова подойдя к воротам, Делберт еще раз постучал и закричал:

— Черт пробери! Кто-нибудь откроет мне наконец?! Я из полиции!

И тут за его спиной раздалось:

— Руки вверх, паршивец!

Делберт хотел обернуться, но получил прикладом ружья по шее. Выронив чемоданчик с инструментами, он завопил:

— Подождите секундочку!

Сунув руку в карман, чтобы достать свое удостоверение, Делберт оглянулся, но не успел он разглядеть нападавшего, как тяжелый, кованный железом башмак пнул его в грудь. Зашатавшись, Делберт шлепнулся в грязь рядом с воротами. И тут он наконец разглядел нападавшего.

Женщина. И какая! Таких громадных теток он еще никогда не видел.

— А ну, подними руки! — рявкнула громовым голосом Бабетта Дадли, взводя курок своего ружья.

Чернокожая великанша с пышной шевелюрой жестких курчавых волос была одета в засаленную рабочую робу, едва не лопавшуюся на ее огромном шарообразном животе. В ушах и на запястьях сверкало великое множество африканских украшений. Глаза прятались за огромными солнцезащитными очками. Ткнув дулом чуть ли не в лицо Делберту, она снова рявкнула: