Черная принцесса

– То есть у вас нет никаких предположений, – устав от обилия слов-паразитов, оборвала я Рубашкина.

– Ну, в общем, нет, – выдохнул Рубашкин.

– Допустим, вы были не в курсе дел Милентьева. Но, может, вы были осведомлены о его частной жизни? – спросила я.

Рубашкин издал такой усталый вздох, что во мне даже шевельнулась жалость к этому бизнесмену-политику.

– Этот вопрос, так сказать, совершенно не входит в мою компетенцию, – наконец выдал он, яростно растирая лоб платком. – Вы задаете такие вопросы, что мне как бы становится не по себе. Представьте, разве я стану у вас выпытывать подробности вашей частной жизни?

– Ну, вы мне и не друг, – заметила я, снисходительно глядя на Рубашкина. – А с Милентьевым вы встречались не только по деловым вопросам. Вы бывали у него дома, давно знакомы с его супругой. Вы не можете быть непосвященным в его, по крайней мере, семейную жизнь.

– Многие люди... – благостным голосом начал Игорь Евгеньевич, – понимают, что их проблемы – это только их проблемы и что у других их не меньше. И поэтому не особенно любят выносить сор из избы... Я, так сказать, не знаю, насколько много собралось этого сора в семье Виталия, так что... Увы! – развел он руками.

Тем не менее лоб его наморщился, и Рубашкин явно что-то вспоминал или обдумывал.

– Хотя... – наконец собрался он с духом. – Вы только поймите меня правильно, – тут же спохватился он, прижав кисти, похожие на пухлые калачи, к груди. – Я вовсе не хочу, так сказать, никого охаивать... Но если уж вы так настаиваете, если это нужно для следствия, то я как бы готов...

– Короче, – жестко перебил его Кирьянов, у которого уже ходили желваки на скулах.

– Короче, – Рубашкин вздохнул в сотый раз, – отношения Виталия с женой, как это ни прискорбно, так сказать, исчерпали себя. Я уж не знаю причин, я и не спрашивал никогда об этом, но все же подобные вещи сразу заметны хорошо знакомому человеку. Они жили каждый сам по себе, Валя – поверьте, я глубоко уважаю эту, так сказать, достойную женщину – полностью погрузилась в собственные интересы... Она нигде не работает, по дому тоже мало чем обременена... Часами смотрит телевизор, посещает всякие там салоны... Ей стало совсем не до Виталия. И в итоге они, так сказать, отдалились друг от друга. Первое время, я так полагаю, она не задумывалась об этом, но... Природа ведь берет свое рано или поздно, верно? – Он как-то глумливо захихикал и даже подмигнул мне.

От его нервозности и суетливости не осталось и следа. Чувствовалось, что то, о чем сейчас скажет Игорь Евгеньевич, он скажет с удовольствием.

– ...А она женщина, так сказать, еще в самом соку... Ну вы понимаете, что я хочу сказать, – колыхнул он подбородком, доверительно склонившись ко мне, и даже закинул ногу на ногу.

– И что же? – без всяких эмоций спросила я.

Рубашкин тут же подобрался, вернул ноги в исходное положение и заговорил своим прежним, страдальческим и извиняющимся тоном смертельно уставшего человека:

– Ох, ну все же понятно... Валя вспомнила о том, что она женщина, поняла, что с Виталием у нее совсем исчезла романтика отношений – это же, как ни странно, в любом возрасте толкает нас на радикальные поступки, – и...

– И что? – Нескончаемая политкорректная волынка моего собеседника откровенно раздражала.

– А то, что она решила устроить свою жизнь с другим человеком, – глядя в потолок, выдал наконец итог своим излияниям бизнесмен.

– Это она сама вам сказала? – усмехнувшись про себя, уточнила я.

– Да! – неожиданно твердо ответил Рубашкин, но тут же стушевался, переходя на суетливую, мелкоговорливую манеру. – Ну, это она говорила не мне лично, но заявляла открыто, это слышали множество человек.

– Вот как? – чуть приподняла брови я. – И как же это произошло?

Рубашкин с протяжным вздохом затеребил свою бороду. Затем изложил то, что ему было известно.

– Значит, я сейчас еду к Милентьевой, – сообщила я Кире, когда мы остались одни. – А потом нужно будет проверить алиби этого Рубашкина. Слушай, Киря, ты бы для этого выделил кого-нибудь из своих ребят мне в помощники, что ли... Или хотя бы удостоверение сделал, чтобы я могла вашим сотрудником представиться. А то еще не захочет госпожа Клименко со мной общаться.

– Сделаем, – пообещал Кирьянов и вышел из кабинета.

* * *

Порывисто пройдя в гостиную, Валентина Михайловна уселась в кресло и закурила, вопросительно и с тревогой глядя на меня. Я села напротив и начала:

– Валентина Михайловна, вы извините, но мне придется задать вам один, возможно, неприятный вопрос.

Лицо Милентьевой вытянулось.

– То, что у вашего мужа была любовница, мы выяснили. А у вас?

– То есть?! – недоуменно посмотрела на меня Милентьева.

– У вас был любовник? – спросила напрямую я.

– Татьяна... – Милентьева явно была ошарашена. – Да о чем вы говорите? С чего вы вообще такое взяли? Я могу вам тысячу раз сказать, что любовника у меня не было!

– А вот у меня есть сведения, что жили вы с мужем, по меркам многих, не очень хорошо, – заметила я. – Может быть, внешне все и выглядело подобающим образом, но вы с мужем давно стали чужими людьми. И вы даже не хотели продолжать с ним совместную жизнь. Более того, нашли себе замещающую его кандидатуру. В лице некоего Панкратова Владимира Дмитриевича...

– Что? – выдохнула Милентьева.

Она эмоционально вскочила и, подойдя ко мне, спросила, четко чеканя каждое слово:

– И от кого же вы набрались таких, как вы изволили выразиться, сведений?

– От хорошо вам известного Игоря Евгеньевича Рубашкина, – спокойно ответила я.

– Ах, вот оно что! – воскликнула Валентина Михайловна и с усмешкой покачала головой: – Да уж, на что только не способны люди, когда их припирают к стенке!

– Валентина Михайловна, мне бы все-таки хотелось получить ваши комментарии по этому поводу, – сказала я.

– Комментарии! – с раздражением махнула рукой вдова. – Хорошо, я прокомментирую. То, что сказал Рубашкин, – это ложь! Чистой воды ложь! Заявляю вам, что с Владимиром Дмитриевичем Панкратовым меня связывают только дружеские отношения! И всегда связывали. Мы дружим с ним давно, еще до знакомства с Виталием. Да, одно время он даже за мной ухаживал, но все ограничивалось поцелуями на скамейке по вечерам. В мое время нравы были куда скромнее... С давних пор мы хорошие друзья. И все. И Виталию, кстати, было об этом известно. Но чтобы я планировала уйти от него к Владимиру – это, простите меня, полный абсурд! Я, кажется, понимаю, к чему прицепился Рубашкин! Я вам расскажу... Как-то мы были на вечеринке у одних общих знакомых. Я была с Виталием, а Рубашкин со своей половиной. После нескольких тостов все, естественно, расслабились. И жена Рубашкина начала прилюдно жаловаться на него, что он не уделяет ей должного внимания как женщине. Что она даже подозревает, что у него есть любовница. Сказано все это было вроде бы в шутку. И я также в шутку ее поддержала. Сказала – да на что нам сдались наши мужья? Есть и другие мужики, полно! По мне вон, например, Володя Панкратов до сих пор сохнет. Захочу – завтра же на развод подам, имущество поделю и заживу с ним в нашем доме. Еще и Виталия окликнула с улыбкой – мол, слышишь? Он тоже улыбнулся в ответ и говорит: «Давай-давай, только у Панкратова-то живот угрожающе растет, как у беременной, а ты же стройных любишь. Как уживешься с ним, Валя?» Ну, тут все рассмеялись, и я тоже. Вот и все. То есть это была просто шутка, понимаете?

Я машинально кивнула. Надо было признать, что версия Валентины Михайловны насчет этого эпизода полностью совпадала с той, которую изложил Рубашкин. Правда, Милентьева говорила об этом как о шутке, а Рубашкин – как о словах проговорившейся подвыпившей женщины. Неужели теперь придется тратить время еще и на Панкратова, чтобы проверить, кто же сказал в данном случае правду – Милентьева или Рубашкин. А может быть, ничего за этим не кроется? И до сих пор непонятно, кто же «навел» меня на Рубашкина.