Черная река. Тоа-Тхаль-Кас

Слим уложил свое снаряжение, и мы вдвоем погрузили байдарку. От Кенеля до скотоводческого поселка индейцев назко, неподалеку от которого расположена фактория Пола Крестенюка, больше сотни километров. Всего несколько лет назад на этом пути приходилось непрерывно форсировать глубоченные грязевые ямы, но теперь летом и осенью дорога сносная. Лежит она через типичный лосиный край — гари, заболоченные вырубки, заполненные водой рытвины и луга. Теперь эти места годятся только для оленей, у которых много зимних угодий пропало из-за лесозаготовок.

Несколько выводков воротничковых рябчиков [14] и американских дикуш [15] склевывали с дороги утренний рацион камешков. Наседка рябчика одна высиживает большую семью, обычно восемь — десять птенцов. Любопытно наблюдать за ней в начале лета, когда она отводит опасность от цыплят, притворяясь, будто у нее сломано крыло. Но когда с кем-нибудь из цыплят случится беда, она заботится только об уцелевших, и в итоге к концу лета у нее остается примерно пять птенцов. Изредка здесь зимуют несколько белых куропаток, а в отдельные годы целые стаи белых куропаток проводят зиму подальше к западу, у Горы.

14

Воротничковый рябчик (Bonasa umbellus) — напоминает нашего рябчика, но крупнее и имеет «воротничок» из черных перьев на боках шеи. Широко населяет леса Канады, Аляски, также северо-запада и северо-востока США.

15

Канадская дикуша (Canachites canadensis) — похожа на рябчика и нашу дальневосточную дикушу. Темная птица. Длина тела — до 40 см. Ее называют также еловой куропаткой. Населяет леса таежного типа по всей Канаде и Аляске, проникая к северу до границы леса. Строго лесная птица, исчезающая со сведением лесов. Как и дальневосточная дикуша, очень доверчива, близко подпускает к себе человека. Ее можно убить камнем или палкой. Поэтому она быстро исчезает при освоении лесов.

Численность тетеревиных постепенно нарастает в течение десяти лет, а затем вдруг резко падает независимо от места обитания, условий гнездования и масштабов охоты. Падает настолько серьезно, что лес кажется вымершим. Немногие уцелевшие птицы почти недосягаемы для хищников, а поскольку большинство пушных зверей — хищники, которые кормятся куропатками, кроликами и более мелкими видами, бедствие отражается и на заготовках пушнины. Такая цикличность наблюдается не только у тетеревиных, но также и у зайца-беляка, или лыжника. Когда бродишь в диком краю, и заяц и куропатка при случае неплохое подспорье, но первые два-три года после нижней точки цикла добыть такое дополнение к походному рациону почти невозможно. Исключительно осторожные выжившие экземпляры образуют падежный резерв для восстановления вида. Когда наступают эти трудные времена, некоторые обитатели севера, например белые совы, мигрируют на зиму к югу и там кое-как перебиваются. Большинство же других видов пропадает, точно их и не было.

Причины этих циклов пока непонятны, но, по-видимому, объяснение нужно искать в общих условиях жизни накануне наивысшей точки расцвета. Правда, общие условия как раз туго поддаются анализу из-за огромного разнообразия жизненных привычек у разных видов птиц. Луговые тетерева [16] , например, в нормальных условиях живут стаями и действуют сообща. Воротничковые рябчики и дикуши, напротив, необщительны, а семейные группы у них селятся далеко одна от другой. Тем не менее цикличность есть и у тех, и у других. Во всяком случае дело тут не в истощении пищевых ресурсов: упадок особенно заметен именно там, где условия для укрытия и питания идеальные.

16

Луговой тетерев (Tympanuchus americanus) — немного меньше нашего тетерева. Отличается от него двумя пучками длинных перьев по бокам шеи. Весной токующий тетерев издает звуки, похожие на барабанную дробь. Прекрасная охотничья птица, в настоящее время почти уничтоженная.

На нижней точке цикла уменьшается и количество хищников. Более короткие, четырехлетние, циклы мышей, леммингов, землероек и полевок также накладывают отпечаток на десятилетний цикл других видов, прежде всего песцов и белых сов. Канадская рысь [17] , которая не ест падали, а кормится преимущественно зайцами, особенно уязвима. Кривая ее численности почти повторяет кривую зайца-беляка, или лыжника, прозванного так потому, что на своих больших мохнатых лапах, он скользит по снегу, как на лыжах. В «голодный год» рысь, бывает, потаскивает домашнюю птицу, а то и новорожденных ягнят. Самые разные виды животных зависят друг от друга, и поэтому иногда почти полностью исчезают целые группы видов. В голодные времена животные к тому же особенно страдают от различных болезней и паразитов.

17

Канадская рысь, по-видимому, является лишь подвидом обыкновенной рыси (Felix lynx), встречающейся у нас. Довольно крупная кошка (длина тела — 82—105 см, вес — 8—15 кг) на высоких ногах с широкими мохнатыми лапами и коротким хвостом, населяющая хвойные и смешанные, в том числе горные, леса Канады и Аляски, а на северо-западе и в районе Великих озер встречающаяся и на территории США. Основа питания — заяц-беляк.

После Лосиных Ключей и Верхнего Луга дорога на Назко все время идет вверх, достигая в ущелье, у подножия Горы, высоты 1100 метров. Под нами было небольшое озеро Кэньон-Лейк. Вода из него поступает в озеро Пантатаэнкут и заканчивает свой путь в ручье Бейкер-Крик, притоке Западного Кенеля. После Открытой Воды, где берет начало ручей Уди, начинается спуск по западному склону в бассейн реки Черной. Еще через четырнадцать километров дорога пересекает и сам ручей. Рытвины на дороге сказочные. Близ фермы Старого Джо я сам не раз видел, как взрослый мужчина, выбившись из сил, плачет, как маленький, у застрявшей машины.

Как-то утром, пролетев в «пикапе» мимо ворот Джо, я посадил машину в одну из самых знаменитых грязевых ям. Я выполз через окно и пошел поглядеть, дома ли Джо. Он был дома. К месту происшествия мы вернулись с парой таких могучих першеронов, что, пожалуй, у любого из них хватило бы сил одному сделать все, что они натворили вдвоем. Усевшись за руль, я скрестил пальцы на счастье, но, видно, крепче надо было скрещивать. Таща за собой «пикап», лошади, за которыми вдогонку бежал Джо, понеслись между деревьями и пнями по поляне, где Джо заготавливал дрова. Прокатился я неплохо. От шасси осталось одно название. Мне удалось выпрямить поперечную рулевую тягу, но, попробовав запустить мотор, я обнаружил, что давление масла отсутствует, и понял, что на этот раз ни форели в Черной, ни гусям на Ючинико не грозит с моей стороны никакая опасность.

Джо отбуксировал останки машины к ферме, выпряг лошадей и с полным бесстрастием принялся варить в котелке кофе. С его точки зрения, это рядовое происшествие только предоставило нам случай проверить, на что мы способны.

— Масло у тебя с собой есть? — спросил он непонятно зачем. — Главное, чтобы масла хватило. Пойду погляжу в «бьюике».

Из темного нутра кузни, где помещался «бьюик», послышались проклятия и угрозы. Наконец Джо появился оттуда с ведром машинного масла, настолько грязного, что я даже предположил, что в «бьюике» оно с первого залива в 1926 году. Темная дыра вновь поглотила Джо, оттуда поступила новая порция ругани, а затем он вынырнул с относительно чистым больничным судном и парой красных дамских трико.

— Процедим через эти вот, потом малость отстоится, и еще раз процедим.

Невольно я прикинул приблизительный размер панталон. Непохоже, чтобы их обладательница могла дать себя в обиду. В то же время я не поручился бы, что она не сидит теперь в этой кузне в плену. Любопытно. Может быть, бобыль Джо на самом деле не столь уж одинок?

— Свинец у тебя есть? Помимо пуль.

— Два прута в хвосте «пикапа» для балласта. Килограммов на шестьдесят.

— Доставай, отрубим сколько надо.

Я даже смутно не догадывался о том, что он затеял. Ясно было только, что со свинцовым и масляным кризисом мы вроде бы справились. Повинуясь Джо, я заполз с торцовым ключом под «пикап» и отвинтил то, что осталось от маслосборника. Джо осмотрел его критически и тщательно выправил все вмятины молотком. Затем он удалился по берегу ручья и вскоре вернулся с ведром синей глины.

— Сделаем форму, — объявил он. — А ты разведи-ка пока костер.

Поместив маслосборник в глиняную форму, он очень ловко и аккуратно запаял расплавленным свинцом то место, где прежде было сливное отверстие.

— Лучше нового, — заключил Джо, оббивая окалину.

Я привинтил маслосборник на место и снова начал мечтать о гусях.

— Запускай, — распорядился Джо, — и погляди, не подтекает ли где.

Но я поймал его на слове и предложил сначала все-таки процедить масло еще раз. Интересно, через что он теперь будет фильтровать? Как я и думал, он в третий раз нырнул в свою темницу. Я старательно вслушивался в приглушенную хриплую брань и пронзительные жалобы, но, хотя слов нельзя было разобрать, я почти явственно различал, что ругаются человека два-три, не меньше. Наконец он вышел наружу с очередной парой еще более объемистых трико. Я начал смотреть на Джо новыми глазами. Он залил свой деготь, и мотор замурлыкал. Но я не мог двинуться к Сухому озеру стрелять гусей и рыбачить, не выяснив одного вопроса.