Черная река

«Это могучая крепость, хорошо защищённая,» - Кесса смотрела вниз, и ей было не по себе. «От всего, что приходит снаружи. Вот только Волна уже внутри…»

Глава 24. Горка

Вязкий, тягучий воздух заколыхался, ощутимо сдавливая кожу и выжимая воздух из груди – и подался в стороны, выплюнув летуна в затянутое тучами небо. Нингорс расправил прижатые крылья, вдохнул полной грудью, отфыркиваясь, как будто вынырнул из воды. Тёплая водяная взвесь осыпала руки Кессы, и Речница открыла глаза и выпрямилась, оторвавшись от мохнатого загривка Нингорса. Она долго пролежала без движения на его спине – ворсинки отпечатались на коже…

– Рат! – крикнула она, оглядываясь на стену вязкого тумана. – Сколько же мы летели?

Внизу топорщилась жёсткая серо-жёлтая трава, обступившая редкие островки низкорослых хвощей. В их тени серебрились ветви холга – но у мха уже не было сил сплестись в непроходимые заросли, и трава теснила его. Тучи горами ползли по небу, набухая тёмной влагой, откуда-то уже тянуло мокрым ветром.

Кесса вдохнула его и зажмурилась, восстанавливая в памяти счёт дней.

– Река моя Праматерь! – выдохнула она. – Нингорс, сейчас середина Иттау! Праздник Крыс уже миновал!

– Вот горе-то, - буркнул хеск. Он летел всё медленнее, шумно втягивал воздух, принюхиваясь к чему-то, и по его крыльям пробегала нервная дрожь. Кесса встревоженно огляделась по сторонам, заглянула под крылья, но не увидела ничего. Только ветер внезапно поменялся…

– Ау-у-уо-о-оррх!

Нингорс с воем рванулся в небо. Кесса вскрикнула – ледяной вихрь промчался под его крылом, и мех покрылся инеем, и ступня Речницы вмиг окоченела. Навстречу, рассекая облака, летел серебристо-серый дракон, а за ним – стая огромных когтистых птиц и жутких тварей с перепончатыми крыльями. Вырвавшись из тучи, они брызнули во все стороны, живым облаком окружая Нингорса. Но он не стал ждать, пока их кольцо сомкнётся.

Зелёные лучи впились в драконью шкуру и рассыпались жгучими искрами, чудище взревело, выдыхая холодное пламя, Нингорс кувыркнулся через крыло, пропуская огонь над собой. Драконья чешуя зашкворчала, чернея от страшного жара. Птицы стаей кинулись наперехват, метя когтями в крылья Алгана.

– Ал-лийн! – водяной шар взорвался в галдящем летучем клубке. Нингорс сложил крылья и врезался в грудь дракона с такой силой, что ящера опрокинуло. Он хлестнул хвостом, отшвыривая Алгана, развернулся, выравнивая полёт. Лучи ударили его в бок, зашипели на крыльях. Крылатая гиена вцепилась ему в загривок, вырвав кусок шкуры, и челюсти дракона клацнули в воздухе впустую – Нингорс нырнул под него и цапнул за брюхо. Дракон ударил крыльями, выгнул шею, с рёвом втягивая воздух, мех хеска встал дыбом над раскалившейся кожей – и ящер, захрипев, выплюнул лишь облако пепла. Челюсти Нингорса сомкнулись на основании драконьего крыла, с хрустом раздирая сустав.

– Ни-куэйя! – крикнула Кесса, отмахнувшись от огромной птицы – разъярённая тварь нацелилась когтями на Нингорса, но луч опалил её и заставил метнуться в сторону. Кессу бросило вниз, она повисла на поводьях, а спустя мгновение снова шмякнулась на спину Нингорса. Тот, хлестнув по дракону яркой вспышкой, вновь вынырнул над его спиной и упал камнем на колючий хребет, раздирая клыками чешую.

– Ни-ку… Ай!!!

Когтистые лапы со скрипом вцепились в куртку. Летучая тварь ударила клювом по макушке Речницы, да так, что в глазах потемнело от боли. Кесса выхватила длинный нож, наугад ткнула за плечо – тёплая жижа брызнула на шею, за спиной заскрежетали и забулькали, когти заскребли по доспеху. Кесса ударила ещё раз – и лапы разжались. Нингорс качнул крыльями, Речница охнула, повисая на одной руке. Пернатый клубок скатился с её плеч и пропал в бездне.

Нингорс с пронзительным воем перевернулся через крыло и нырнул в тучи. В небе полыхнул белый огонь, и с громовым раскатом на долину обрушился ливень. Капли хлестали по лицу Речницы, смывая чужую кровь, скатывались по перепончатым крыльям хеска. Впереди, заваливаясь на повреждённое крыло и отчаянно махая хвостом, летел серый дракон – прямо к расплывчатой границе. Ещё мгновение – и многоцветная дымка поглотила его. Кесса огляделась и не увидела крылатой стаи – только чёрные точки, стремительно тающие в облаках. Нингорс завыл, и затряс головой – дождь залил ему уши.

– Ал-лийн! – Кесса, убрав кинжал в ножны, растянула над хеском водяной щит. Алгана медленно, выписывая круги над долиной, шёл к земле. Кесса взглянула на его крылья и увидела, что края перепонки разодраны в клочья, и вода, скатываясь по ним, краснеет.

Внизу, в посеревшей траве, прибитой дождём, лежал мёртвый хеск – отчасти птица, отчасти – человек. Дождь смыл кровь с пронзённой шеи, но Кесса сразу увидела глубокие колотые раны – белое жало разило без промаха…

– Теперь Волна идёт и по небу, - фыркнул Нингорс, подходя к убитому. Он прихрамывал – чьи-то когти располосовали лодыжку.

– Эта её часть уже никуда не пойдёт, - сказала Кесса, глядя на туманную границу. – Ты победил дракона!

– Толку-то, - угрюмо отозвался Нингорс. – Он в Волне. Как был, так и остался.

– Но как?! – изумлённо мигнула странница. – Ты же ранил его…

– Я чую Агаль, детёныш. И в нём он был, - Алгана снова фыркнул и утёр лапой усы. – Разве что другие летуны, когда он удрал… И то – Элиг их знает, детёныш. Я бы не поручился.

Он склонился над мёртвым хеском, легко поднял его за крыло и сомкнул челюсти на его горле, рывком ломая позвонки и раздирая плоть.

– Ты растёшь, детёныш, - сказал Нингорс, ухмыльнувшись, и бросил мертвеца к ногам Кессы. – Твоя первая добыча. Ешь.

Перья хлестнули Речницу по ногам, и она отступила, поспешно отводя взгляд. «Ещё немного – и он мог бы жить,» - подумала она и стиснула зубы. «Спастись от Агаля и жить…»

– Не буду, - сказала она. – Ешь ты, Нингорс. Тебе надо заживлять раны.

– Эррх, - Алгана опустился в траву, зубами и когтями раздирая пернатую шкуру мертвеца. – Этого мне мало. Надо найти настоящую добычу…

Кесса сидела рядом с ним, отвернувшись, и гром не смолкал над долиной, но всё равно было слышно, как Нингорс хрустит птичьими костями. Где-то вдалеке подал голос Войкс, и падальщик на другом краю равнины ответил ему.

– Небо светлеет, - сказал хеск, набирая в ладони дождевую воду и вытирая морду. – Летим. Я чую – где-то здесь еда.

Ветер хлестал по истёрзанным крыльям, трепал облака, и тучи, изливая на ходу остатки влаги, неслись прочь от границы. Небесная тина и стаи ро, её сопровождающие, не успевали за облаками и растерянно покачивались в небе. Внизу серая трава вспыхивала в ярком солнечном свете россыпью битого стекла. Нингорс глубоко вдохнул и развернулся в воздухе, облетая по кругу жалкий клочок леса – зелёный холм, поросший невысокими хвощами и узколистным папоротником. Из-под деревьев, чудом выживших вдали от родных жарких болот, виднелись привычные листья и ветви серебристых ив.

Десяток ящеров-падальщиков, тяжело взмахивая крыльями, поднялся в небо. Нингорс, сердито рявкнув им вслед, приземлился рядом с безжизненной тушей алайги. Стряхнув со спины Кессу, он обошёл тело по кругу. Речница, неосторожно втянув воздух, прикрыла нос ладонью и попятилась – алайга лежала на жаре не первый день, и вонь гниющего мяса, слегка прибитая дождём, снова клубилась над тушей. Падальщики, усевшись на дерево, недовольно перекликались, но улетать не спешили.

– Зачем алайга вышла из леса? – вслух подумала Кесса, разглядывая тело. Задних лап и хвоста у ящера не было, и их не падальщики отгрызли, - они были отрублены чем-то, способным дробить кости, и рубивший спешил и не хотел разбираться в устройстве суставов.