Черная роза

— А она любит меня тридцать лет, со дня моего рождения, — продолжал Андре. — Да, ей сейчас восемьдесят лет, и она служит нашей семье почти все эти годы. — Он приблизил губы к уху Тэсс: — Ты делаешь поспешные выводы, чайка. Тем не менее это меня радует. Если ты ревнуешь, то не можешь быть равнодушной, какой хочешь казаться, — прошептал он, покусывая ее за ухо.

— С чего мне ревновать? — выпалила Тэсс. — У меня нет привязанности к вам. А у вас — ко мне, — хмуро добавила она.

— А, вот тут ты не права, сердце мое. Еще до конца ночи я собираюсь сделать эту привязанность сильнее, — сурово проговорил Андре, потом голос его изменился. — А-а, Марта, я вижу, ты пришла прямо из сада.

— У тебя всегда было ужасное представление о времени, Андре, еще со времен твоего детства. Но куда подевались твои манеры, мальчик? Кого ты привел домой, чтобы познакомить со мной? — Женщина задержала дыхание, заметив белую повязку на глазах Тэсс. Она сочувственно закудахтала.

Тэсс улыбнулась при мысли о том, что этого сурового мускулистого, бретонца назвали мальчиком.

— Я привез подругу, Марта. Она ранена и останется здесь до приезда врача из Ванна. Что до имени, можешь называть ее малышкой, как мы все.

Даже теперь не должно быть имен, подробностей, отметила про себя Тэсс. Вместе с этой мыслью пришло осознание того, что она здесь пробудет недолго.

— Хорошо, — благодушно согласилась старая служанка, — а теперь входите и отдыхайте, пока я приготовлю поесть. Уверена, что этот бездельник ле Фюр кормил вас омлетами и поил сидром всю последнюю неделю.

— Но его омлеты очень хороши, — запротестовала Тэсс.

— О, вам предстоит еще попробовать моих. Или даже Андре. У него хорошие руки, правда!

— Но в таком случае у меня была лучшая из наставниц, Марта. — Француз засмеялся. — Очень впечатляюще. Дьявол, я все еще вздрагиваю, вспоминая, как ты меня огрела ложкой когда я испортил один такой омлет.

— Не ругайся при мне, молодой человек, — отрывисто приказала старуха, — ты заставишь молодую дели поверить, что я похожа на людоеда. — Она фыркнула. — Теперь иду на кухню. Ваша комната готова. Простыни проветрены.

Тэсс почувствовала, как краска заливает ей щеки. Тщетно она боролась с Андре.

— Оставьте меня, — прошептала она. — Что она подумает?

— Марта? Она довольна тем, что я наконец привел в дом женщину. Боюсь, она начала подозревать меня в противоестественных пристрастиях. Ты — первая женщина, когда-либо пришедшая сюда, любимая моя. Ты веришь мне?

Тэсс не могла сомневаться в нем, когда в его голосе звучала такая страстность. Ей стало трудно дышать.

— Скажи мне, чайка, — скажи, что веришь мне. Скажи, что научилась доверять мне. — В его голосе слышались нотки отчаяния.

— Я… я верю вам, Андре. Что касается доверия… — Ее голос прервался, слишком рано было требовать от нее этого.

— Кто так сильно обидел тебя? — отрывисто спросил капитан «Либерте». — Скажи мне, и я вырву у него сердце.

— Это… это было давно, Андре. Пожалуйста, давайте не будем говорить об этом. Не теперь, когда вокруг так красиво.

Он сильнее прижал ее к себе; Тэсс чувствовала, как его глаза изучают ее лицо. С его губ сорвалось еле слышное ругательство.

— Дьявол, женщина, до чего же ты упрямое создание! Но ты поймешь, что я могу переупрямить тебя!

Они сидели в маленьком, нагретом солнцем садике, слушая убаюкивающее жужжание пчел и пение птиц. Покончив с омлетом, они объедались гречишными оладьями с сахаром. Тэсс обнаружила, что очень проголодалась.

— Вот, сердце мое.

Тэсс нахмурилась, подняв голову.

— Открой рот.

Исполнив его просьбу, Тэсс почувствовала на языке маленький кусочек чего-то рыбного. Он имел легкий привкус лимона и легко проскользнул ей в рот.

— Карп?

Его голос был таинственным и хрипловатым.

— Устрицы, англичанка.

Тэсс ощутила, что щеки у нее стали малиновыми. С бьющимся сердцем она облизала внезапно пересохшие губы. Андре пробасил:

— Не будем больше об этом, или я забуду свои добрые намерения. А теперь ешь. — Он снова положил ей на язык нежную устрицу из Белона, потом взял другую себе. Сего уст сорвался протяжный вздох. — Любимая, как хорошо быть дома! Вдыхать аромат цветущих камелий, слышать гудение пчел — совсем как в детстве. — На мгновение его голос омрачился сожалением. — Да, много времени прошло с тех пор…

— С каких пор?

— С тех пор, как я делал многие вещи, малышка. С тех пор, как ловил устриц в заливе. С тех пор, как взбирался на Греч-Пойнт и гулял по лесу Вздохов. С тех пор, как увидел тридцать шесть столбов Кергонана. Но довольно этих бесконечных вопросов! Вот опять идет Марта с какой-то едой, и нам придется есть, иначе она очень рассердится.

Тэсс с трудом сдержала протестующий вопль при мысли о новой еде. Но на столе появились еще сладкие гречишные оладьи с маслом, сидр и жирный сыр.

Наконец Марта сказала, что довольна, и вернулась на кухню. Со вздохом облегчения, наевшаяся сверх меры, Тэсс откинулась на подушки, которые Андре разбросал по траве. Одурманенная солнцем, едой и вином, она позволила себе расслабиться. Услыхав некоторое время спустя кашель Пад-рига, она едва пошевелилась.

Мужчины немного поговорили на бретонском, и потом Андре провел рукой по ее щеке.

— Мне надо ненадолго на корабль. Оставайся здесь и отдыхай. Если тебе что-нибудь понадобится, Марта будет поблизости.

Тэсс кивнула, зевая, и сонно улыбнулась.

Когда она проснулась, пчел не было и воздух был прохладным. Она только что села и приглаживала волосы непослушными пальцами, когда услышала, как из кухни идет Марта.

— Хорошо поспали, а? — Старая женщина принялась собирать тарелки, не дожидаясь ответа Тэсс. — Да, в этом месте есть нечто особенное. Еда, сон — все здесь лучше, чем в других местах. Ароматы острее, цвета ярче. Андре говорит — это оттого, что мы наверху, на скалах, где солнце и морской ветер все очищают. Я-то думаю, что это из-за цветов. Они растут повсюду — камелия, фуксия, гортензия и рододендрон, у нас есть даже лимонные и апельсиновые деревья. — Она перестала болтать. — Знаете, вы первая, кого он привел сюда.