Черная сделка

Именно двое таких мужчин, одетых в камуфляж, упираясь боком друг в друга, не очень уверенной походкой продвигались вдоль вокзала. Каждый из них нес в руке объемную спортивную сумку.

– Здравствуйте, сержант милиции Протасов, – представился милиционер. – Попрошу предъявить документы.

– А в чемммм сосссвенно дело? – удивленно поднял брови один из парней.

– И ваши попрошу тоже, – обратился сержант Протасов к его приятелю. – Куда следуем?

– Да мы сооссвенно приследовали... то есть, как гриться, прибыли на побывку... – парень закрыл рот, сдержал подступившую к горлу отрыжку... – Здеся моя сестра живет.

– Между протчим... Прошу учесть... Моя будущая жена, – добавил второй.

Парням, когда они стояли, еще сложней было держаться на ногах – так сказать, балансировать на вечно вертящейся земле. Из открытого кармана сумки торчало горлышко квадратной бутылки из под виски «Сэр Джон». В бутылке кипел яростный шторм. Парни недавно посетили пограничный магазин «Duty Free» и уже основательно надегустировались крепкими напитками мировых брендов.

– Очень интересно, – сержант пролистывал военный билет, предъявленный одним парнем.

Два оставшихся милиционера встали по бокам справа и слева от «теплой» парочки. А вдруг те захотят сбежать или посопротивляться.

Однако парни в камуфляже только шатались и великодушно улыбались.

Сержант милиции Протасов сравнил фотографию с физиономией.

– Пожалуйста, – отдал один военный билет и попросил предъявить второй.

Полистал. Также внимательно изучил черты лица стоявшего напротив него человека.

– Значит, сверхсрочники? – подытожил сержант.

– Да вот, – развели руками с сумками парни.

– Десантники?

– Вроде бы видишь.

– Хорошо. Все в порядке, – сержант Протасов вернул военный билет его хозяину.

– Спасибо. А что случилось?

– Да вот, блин, тоже десантник, другого десантника зарезал. А потом со своим друганом машину ментовскую угнал, автомат стащил.

– Десантники? – удивились парни.

– К сожалению, да.

– Это неправда, – сказал один из парней и провел туда-сюда указательным пальцем перед носом милиционера. – Если десантники берут «напрокат» машину, то у них на то были крепкие причины.

– И это, товарищ сержант милиции, – изрек второй парень, – как пить дать.

– Я смотрю, вам кто-то уже хорошенько пить надавал?

– Почему кто-то. Мы сами себе. Слушай, сержантер, хочешь, тебе пить дадим? – парень полез в карман сумки, вытянул бутылку «Сер Джона». – Уиски, в натуре. За даляры купили. Выпей, – парень начал всовывать бутылку в руку милиционера.

Сержанту Протасову стало от этого не по себе:

– Убери, я сказал, – а сам сглотнул слюну. – Я на службе.

У рядовых милиционеров загорелись глаза. Они с надеждой посмотрели на начальника.

– Бляха.. Не могу... – оправдался перед своими сержант Простасов, – столько начальства сегодня по улицам шастает. Учует... – повышая тон, начал подгонять парней. – Все, пошли... Пошли отсюда... Пошли, пока я вас не отвел, куда надо.

Покачиваясь, парни двинулись по направлению к автобусной станции.

По вокзалу объявили, что прибывает пригородный поезд «на Калининград». На перрон вышли редкие пассажиры. Бабушки с котомками, привязанными к железным каркасам на колесиках, мужики с горбами рюкзаков, молодежь со спортивными сумками. Среди них на перрон выкатился в инвалидном кресле-каталке ветеран в старом военном френче – смуглое хмурое лицо, исчерченное морщинами.

Тройка милиционеров как раз проходила мимо.

– Солдатики, – попросил ветеран, – помогите в электричку забраться.

– Мы не солдатики, – отозвался один рядовой милиционер.

– Мы – стражи порядка, – объяснил второй.

Они думали пройти дальше, но их начальник, сержант милиции Протасов сказал:

– Сиди, дед. Давай, хлопцы, на руках.

Рядовым хочешь не хочешь пришлось поднимать деда вместе с креслом. Сержант Протасов забрался в тамбур электрички. Попросил помочь еще одного парня в спортивном костюме и кроссовках. Тот подсобил.

– Надеюсь, не милостыню просить в электричке собрался, – предупреждающим тоном сказал один из рядовых ментов.

Ветеран грустно и укоризненно глянул на него.

– Ряпушкин, блин, замолчи, – процедил сквозь зубы сержант.

Ему стало совестно за своего подчиненного.

– Чего уж там... – закряхтел стрик. – Довели нашего брата. Некоторым ничего больше не остается, как чтобы на корку хлеба попрошайничать. А как в одиночестве до назначенного богом часу дотянуть?

– Иди, дед. Не серчай. Счасливого пути, – попытался успокоить старика сержант Протасов.

– Это хорошо, что у меня внучка в Калининграде. Недалеко. Поможет... А другим? – не унимался старик. – Как же другим? У кого дети на большой России. Унь аж в Москве... А старики брошенные. Кто им поможет?

– Поможем, и им поможем. Вот с бандитами разберемся и всем поможем, – заученно сказал сержант милиции Протасов.

– Осторожно, двери закрываются, – предупредил магнитофонный голос.

Зашипело, двери с грохотом закрылись.

Милиционеры пошли дальше по перрону, осматривать и проверять прибывших.

Ветеран вкатился в вагон.

Пассажиры увидели, что в их вагон въезжает инвалид на кресле-каталке, и быстренько уставились в окно. Там уплывали вдаль деревья, крыши домов, трубы...

Дизель-поезд разогнался до максимальной скорости и тут же начал тормозить. Наката и тормозного пути как раз хватило до следующего полустанка.

Остановка длилась пять минут пять. Зашипели двери, снова за окнами поплыли пейзажы...

В вагон, где сидел в кресле-каталке ветеран, зашел не очень опрятного вида мужик. На ногах резиновые сапоги, в них были заправлены военного цвета штаны с разводами. Мужик был одет, несмотря на сухую теплую погоду, в старую болоньевую куртку. Наверное, ходил по сырым, заболоченным местам. Скорей всего, грибник. В руках – торба-мешок. В ней что-то звенело. Значит, он собирал не грибы, а стеклотару.

Взгляд «грибника» остановился на инвалиде. Мужик задумался, видно, в чем-то засомневался, потом обрадовался и подошел.

– Ну, Локис, ну, Шерлок Холмс, – сказал он инвалиду на ухо.

Со стороны могло показатья, что мужик встретил своего старшего приятеля и удивлен его плачевным состоянием.

– А что ты думаешь, – старческим голосом произнес Локис, – может быть, я мечтал стать актером. В синематографе сниматься.

– Откуда столько морщин? Словно сморчок-старичок.

– Салага ты еще... Элементарно, Шима, морщишь свою рожу, насколько можешь, и поверх своей сморщенной физиономии – темную театральную пудру.. У меня пудры не было, зато была зола. Видишь, какой я старый, черный, закопченный.