Чёрная стезя. Часть 3

Потом Александр нашёл для себя работу. Спустившись однажды в подполье за картошкой, он обнаружил, что подгнили доски ограждения земляного вала. Неделю трудился с упоением. Заменил стойки, прибил к ним свежевыструганные доски, пропитал олифой и опять остался без работы.

Виной всему был мороз. И вот он отступил.

Александр надумал сходить в лес и поставить петли на зайца. Вчера он наломал пихтовых веток, сложил в кадушку, залил кипятком, затем опустил туда моток тонкой стальной проволоки, которую предварительно отжёг на огне. Всё это делалось для того, чтобы отбить посторонний запах, исходящий от проволоки. Заяц очень пуглив и осторожен. Учуяв незнакомый запах, обойдёт петлю стороной. Тогда вся работа уйдёт коту под хвост.

Снегу выпало много, и он ещё не успел уплотниться. Александр двигался по нему на широких самодельных лыжах, каждый его шаг сопровождался глухим уханьем от сдавливаемого снега.

Мороз стоял градусов около двадцати. Воздух вокруг был до предела пропитан хвоей. Александр глубоко вздыхал его, в носу приятно пощипывало.

Пройдя по лесу с километр, он остановился. Осмотревшись по сторонам, взглядом отыскал запорошённый снегом пень, двинулся к нему. Сбросив рукавицей снег, присел. От пройденного пути по глубокому снегу ноги слегка гудели – годы давали знать о себе.

Казалось, совсем недавно он вот также высматривал удобный пенёк, чтобы присесть. С той лишь разницей, что это происходило летом и он садился на пенёк не для отдыха, а дожидался маленького Мишку, который отставал от него и медленно тащился по тропинке, еле передвигая ногами от усталости.

Александр стал брать сына в тайгу с шести лет. С той делянки, которую ему выделило лесничество под покос, удавалось заготавливать мало сена. Трава была низкорослой и редкой, приходилось после основного сенокоса отыскивать в лесу бесхозные поляны и полянки, чтобы добрать дополнительные объёмы сена, которого бы хватило на всю зиму.

Отпуск был уже использован полностью, Кацапов возвращался с работы и после ужина шёл в тайгу на поиски подходящих полянок. За вечер ему приходилось проходить порядка двадцати километров. Домой возвращался уже в полной темноте, а утром отправлялся на работу. Никакой усталости не чувствовал.

Наступала суббота, он будил Мишку с восходом солнца, и они отправлялись в лес. Василиса оставалась дома с дочерями и коровой. Мишка не хныкал и с сознанием дела шёл за отцом. У него была даже своя собственная детская коса. Её изготовил ему сам Александр, обрезав половину лезвия от взрослой и подогнав по росту черенок.

Путь был не близкий. Как только они доходили до места, Александр в первую очередь принимался мастерить для сына ложе. Он нагибал к земле несколько молодых березок, надрубал стволы на четверть от земли, чтобы они не могли выпрямиться, набрасывал на них толстый слой свежескошенной травы, стелил брезентовый плащ и укладывал сына «досыпать». Сам приступал к косьбе.

Мишка спал до полудня, потом помогал кашеварить. Пообедав, он с большим желанием брал свою косу и начинал тюкать ею по непокорным стеблям травы.

Через пару часов Александр объявлял перерыв, они приступали к строительству шалаша. Потом снова косили до ужина. Уставший за день и разморённый горячим ужином Мишка заползал «немного отдохнуть» и «отдыхал» до рассвета.

В воскресенье вечером они отправлялись в обратный путь.

«А было это двенадцать лет назад, – подумалось Александру. – Много это или мало? Если бы эти годы считал Мишка – для него было бы, наверно, много. Две трети его жизни. А для меня? Скорее – миг, который пролетел, мелькнул, как падающая звезда на небе, и канул в вечность.

Вспомнился Кацапову тут же и более ранний период, когда Мишке было около двух лет от роду.

…Шёл 1953 год, Александр строил свой дом. Вопреки возражениям Василисы, он приступил к строительству собственного жилья ещё в конце лета минувшего года.

– Саша, ну зачем нам строить свой дом, когда есть казённый? – не соглашалась жена с намерениями Кацапова. – Это ж какие расходы будут? Я не работаю, мы живём на одну твою зарплату. И так перебиваемся с копейки на копейку.

– Надо смотреть дальше своего носа, Василиса, – сказал он тогда, шутливо надавив указательным пальцем на нос жены. – Казённый дом на ладан дышит, и ремонтировать его никто не собирается. А тратить личные деньги на ремонт казённого имущества – просто дурость.

– А зачем тратить? Поживём пока без ремонта – ветер ведь не свистит в стенах.

– Ха! Когда он засвистит – дров не напасёшься. Вся моя зарплата будет вылетать зимой в трубу, – попытался убедить Василису в своей правоте Кацапов. Однако, взглянув на жену, он понял, что его слова не проняли её. Тогда он привёл более убедительный аргумент.

– Мы с тобой заводили разговор о корове? – спросил он.

– Да, я и сейчас склоняюсь к тому, чтобы у нас были своё молоко и мясо, – глаза жены на мгновенье загорелись и тут же погасли от осознания несбыточности мечты. – Только на какие шиши мы всё это приобретём: и стройматериалы для дома, и корову одновременно?

– Одновременно не получится, даже если бы у нас было много денег, – ответил Александр.

– Почему?

– Потому что на новой усадьбе для коровы нет конюшни, а на казённом участке все частные строения запрещены.

Этот весомый аргумент убедил Василису. Тяжело вздохнув, она произнесла обречённо:

– Поступай, как считаешь нужным. Только страшит меня твоя затея, Саша.

– Это почему же?

– Потому что надрываться придётся – у тебя всего две руки.

– Не так страшен чёрт, как его малюют, – весело произнёс Александр. – Глаза боятся, а руки делают.

Шестого марта он ставил стропила на срубе своего дома, который за осень и зиму выгнал уже под крышу. Накануне взял отгул, чтобы потрудиться три дня. Маленький Мишка был с ним, играл щепками на куче опила рядом с домом.

Внезапно раздался заводской гудок. Он гудел пронзительно и необычно долго, совсем не так, как перед началом рабочего дня на заводе. Через некоторое время к нему подсоединился паровозный гудок, за ним второй, третий…

Через несколько минут с завыванием голосила вся округа. Александр не понимал, что происходит. Не понимал и сынишка. В растерянности он развёл в стороны руки, в которых было зажато по щепке, и вертел головёнкой по сторонам.

Мимо проходил сосед. Он работал учителем и, по всей вероятности, направлялся в школу.

– Захар Дмитриевич! – прокричал сверху Кацапов. – Не знаешь, что стряслось?

– А ты разве не слышал?

– Нет.

– Сталин умер, – ответил щуплый учитель и стянул с головы шапку. – По радио объявили, ещё в восемь утра. Траур в стране.

У Кацаповых уже несколько дней не работало радио. Александр в первый же день сделал заявку на устранение неисправности, но монтёр-ремонтник так и не появился.