Чёрная вьюга
Шрифт:
И только сейчас мрачный Лёха поднял дубину, зачем-то повертел в руках, рассматривая, и хмуро оглянулся на моряка.
– Ну и, скажи вот мне, Михеич – за каким хреном мы сюда столько ехали?..
В сгустившемся тумане за развалинами на той стороне что-то грузно завозилось, завздыхало, и только сейчас мрачно глядевший бригадир встрепенулся. Так и осталось неизвестным, что он собирался ответить, потому как Лёха сделал этакое озабоченное лицо и проворно сдёрнул с шеи автомат. Да Михеич уже и сам слышал из темноты этакое симптоматическое басовитое порыкивание, легонько отдающееся в колени дрожью из земли. Тот самый звук, который заставлял разбегаться и прятаться одних, и вызывал непреодолимое, подспудное желание схватить
– Что? – вышедшая было размять ноги Люська проворно умчалась обратно в автобус.
– БМД-3, – машинально ответил Лёха, на всякий случай заняв позицию за косо вздыбившимся обломком стены.
Михеич, всё это время так и сидевший на забытой кем-то из бабулек табуреточке и смаливший цигарку, так и не сдвинулся с места, лишь мрачно поинтересовался:
– Та ты по-русски говори – танк оно, чи шо?
– Дык, я по-русски и говорю, боевая машина десанта, модель третья, – огрызнулся Лёха, сосредоточенно пытаясь припомнить, что там прапор ещё во время срочной втолковывал про того зверя? И уже потом, отвечая на невысказанный и по той причине упрямо повисший в воздухе вопрос, всё же сжалился: – Опасная, опасная. Когда россияне показали её на танковом салоне в Малайзии, янкесовских танкистов и вертолётчиков просто тоска взяла. Сообразили, паскуды, что теперь они просто смертники…
Выкатившимся из автобуса братьям с их прихваченным по дороге бесхозным пулемётом Лёха указал позицию на той стороне улицы, как раз в зияющей темнотой витрине бывшего магазина носков и чулков. Затем присмотрелся к одиноко сидящему у костра из нескольких щепок Михеичу и ободряюще кивнул – к встрече гостей всё готово!
Сначала в мутно-зеленушном тумане забрезжило пятно неясного света. Оно приближалось и приближалось, расплываясь в клубах невыразительным мельтешением. И уже когда сердитое ворчание двигателя и лязг гусениц по брусчатке стал невыносимым, толкая не столько в уши, сколько во всё тело, из мряки выдвинулась скошенная морда бронированной машины, а над нею словно принюхивающаяся по бокам пушка.
Ну да, со стороны то выглядело чуток нелепо – тщедушная приплюснутая башенка на спине грузной машины – да только, Лёха не понаслышке знал, что то всего лишь крышечка. Умники-конструкторы сделали внутри по корабельному принципу – башня от самого дна и до верхней палубы. Этакая толстенная колонна. И уж напичкана она была снарядами и ракетами, да всякими прочими, отнюдь не филантропическими устройствами так, что только держись…
Как и когда на свой очередной рейс подъехал трамвайчик, в этом рёве никто не услышал. Но сбоку брызнуло электрическими искрами, и оттуда вывернула приснопамятная Одарка с вагонным ключом в ладони и в нелепой ярко-оранжевой безрукавке. Храбро она вышла наперерез напирающей из тьмы махине и повелительно взмахнула рукой. А затем, видя что там хоть и убавили ход, но просто так не успокоятся, шагнула вперёд и властно постучала ключом по броне.
Рык дизеля умолк резко, как отрубленный, и Лёха едва сдержал себя, чтобы не оторвать от автомата судорожно стиснутую потную ладонь и не попытаться выковырять из ушей остатки грохота.
– Не замай! – звонко выкрикнула Одарка и погрозила в приоткрывшийся люк кулачком.
Сначала наружу полезли более похожие на чертей двое хмурых десантников с автоматами и в брониках, а затем к так и сидевшему у костерка Михеичу подошёл чуть седеющий полковник в помятой форме.
– Да мы так, приехали полюбопытствовать, кто же это тут безобразия нарушает, – примирительно объявил офицер и, присев у костра, даже подкинул в огонь несколько щепок.
В едва не раздавленном автобусе завозились, зашорхались, и наружу выбралась помятая спросонья рыжая Люська. Хм, дура дурой, но угощение гостям прихватить сообразила – в руках у неё оказались несколько кондитерских упаковок и двухлитровая
бутыль минералки. Печенье досталось танкистам, зефир уже вертевшемуся под ногами конопатому Сёмке, а большую плитку бабаевского шоколада единогласно отдали просиявшей Одарке. Чуть погодя подоспела и Спинка в виде тяжёлой артиллерии – в том смысле, что приволокла она бутылку с куда более горячительным содержимым, а также щедро отхваченный шмат копчёного сала. И даже столь гостеприимна оказалась бабёнка, что оторвала от сердца банку рижских шпрот.Только сейчас Лёха при виде молча, сосредоточенно и мирно угощавшейся компании и уверился, что без стрельбы и даже мордобоя всё обойдётся. Он выскользнул из своей засады и махнул затаившимся братьям – сюда!
Полковник едва не подавился при виде возникшей со всех сторон банды вооружённого народа, и Лёха не удержался.
– А вы шо думали – прям так нас легко и прищучили? Между прочим, патроны к пулемёту с термоупрочнённым сердечником. При стрельбе в упор вашу дюралевую броньку прошьёт навылет.
В глазах гостей промелькнуло уважение, а полковник коснулся рукой дырчатого кожуха пулемёта и сокрушённо покачал головой.
– А откуда у вас такая диковина, хлопцы – тяжёлый немецкий машиненган? Да ещё и как бы не новый.
Новый и есть. Чуть заикаясь от волнения, Лёха давился салом с галетами, скупо заливал их водкой и злыми слезами. И рассказывал, рассказывал, рассказывал… про то, как на автомобильной бабочке-развязке под Харьковом едва не врезались в подбитый танк.
– Тэ-три аусф джи времён второй мировой. Ещё свежий, даже копоть дождями не смыло. По нынешним временам жестянка – но по тем, ненамного хуже тридцатьчетвёрки. Там же и двоих десантников из дивизии Бранденбург порешили.
Светящая в полутьме рыжей шевелюрой Люська, мечтательно глядя в огонь, добавила – а она, когда по малому делу в кустики бегала, живого динозавра видела.
– Не знаю, диплодок или бронтозавр – я в них не очень-то. Но шея куда там лебедю, и здоровый весь. Если на наш автобус наступил бы, то сплющил как консерву.
Михеич некстати добавил, что возле Запорожья стрелка на прихваченном дозиметре этак симптоматично ожила. Похоже, тамошняя атомная таки рванула. Потому-то и ехали в обход…
– Наших-то? И наших встречали. В большинстве отстреливались и уходили, а одни даже ограбить пытались. Правда, раз мальчишку встретили, с собакой. Но тот с нами не захотел, говорит, что не пропадёт. Неглупый и шустрый…
Полковник подавленно молчал. С таким остервенением он стиснул зубы, что захрустели полузабытые во рту галеты, и понятливая Спинка опрометью метнулась в салон за очередной бутылкой.
Зато хрумкавшая шоколадом Одарка уже приметила худобу и злой язычок Люськи, излишнюю округлённость и болтливость другой, и улыбнулась. Она оценила и сделала выводы. Подсела к мрачно смалившему Лёхе, взяла под руку и неожиданно проникновенно заглянула в глаза.
– Ты будешь моим…
В другое время, возможно, парень бы и ощутил, как у сокола растут и расправляются крылья, когда к тебе так и льнёт столь отпадная и необычная девчонка. Но полковник уже рассказывал здешние новости, и от них так и хотелось сорвать с плеча автомат да уйти во тьму, напоследок успев уничтожить как можно больше этой дряни…
– На той стороне Днепра низина, там совсем плохо. Под мостом какая-то дрянь поселилась, вроде помеси чёрта с жабой, только здоровенная. Да и у нас положение аховое, от части почти никого не осталось. Склады военного округа ведь не бросишь, там не только оружие, и не только стрелковое. Есть и химическое, и даже… но против этих тварей оно почти бесполезно. А так, понемногу бандитов гоняем, – полковник ещё добавил, что новые из вроде как народной рады не делом занимаются, а по старой привычке норовят просто на горбу народном усидеть – потому, неплохо от армейских плюх достаётся и им.