Чернее некуда

— В таком случае? — подсказал Аллейн.

— В таком случае, дорогой мой, я рассчитываю на то, что ты и достойный Гибсон с тобой вместе поможете мне во всем разобраться.

Выходит, он уже распределил обязанности, — подумал Аллейн. Громобой будет заниматься черными участниками событий, а он, Аллейн, и Скотланд-Ярд может делать все, что им заблагорассудится, с белыми. Это и вправду приобретает сходство с вывернутым наизнанку апартеидом.

— Не мне тебе объяснять, — сказал он, — что наши официальные лица на всех уровнях очень озабочены случившимся. В особенности встревожена Специальная служба.

— Еще бы! — радостно произнес Громобой. — Понасажали громил под каждый куст и на тебе!

— Ну хорошо. Очко в твою пользу.

— И все же, дорогой мой Рори, если убийца и вправду метил в меня, следует сказать, что я обязан своей жизнью тебе.

— Чушь.

— Ничуть не чушь. Простая логика. Ты толкнул меня в кресло, а бедняга посол тем временем размахивал руками и выглядел совершенно как я. Ну и — блям! Да-да-да. В этом случае я обязан тебе жизнью. Я не пожелал бы оказаться в подобном долгу ни перед кем, кроме тебя — перед тобою же я с охотой его признаю.

— Ничего подобного, — испытывая крайнее смущение, сказал Аллейн. — Вполне возможно, что мое вмешательство было просто-напросто проявлением бессмысленной и беспардонной настырности, — он поколебался и в порыве вдохновения добавил: — как говаривали мы в «Давидсоне».

И поскольку добавление имело явный успех, Аллейн поспешил продолжить:

— Если следовать твоим рассуждениям, — сказал он, — ты можешь с таким же успехом заявить, что именно я повинен в смерти Посла.

— Это, — откликнулся Громобой, — совсем другой коленкор.

— Скажи, — спросил Аллейн, — у тебя есть какая-либо теория насчет того пистолетного выстрела?

— А! — мгновенно откликнулся Президент. — Пистолет! Так вы нашли оружие?

— Нет. Я назвал его пистолетом предположительно. Револьвер. Дробовик. Автоматическая винтовка. Все, что хочешь. С твоего разрешения мы поищем его.

Где?

— Ну… в парке. В озере, например.

— В озере?

Аллейн коротко изложил ему рассказ миссис Кокбурн-Монфор. Громобой, как выяснилось, достаточно хорошо знал Кокбурн-Монфоров и даже работал с Полковником в пору создания нгомбванской армии.

— Толковый был работник, — сказал Громобой, — но к несчастью начал попивать. А жена его попросту распустеха, как мы выражались когда-то.

— Она уверяет, что мужчина в уборной был черным.

Последовала долгая пауза.

— Если это так, я его найду, — наконец сказал Президент.

— Дома он определенно не покидал. За всеми выходами наблюдали очень внимательно.

Если Громобой и ощутил соблазн отпустить еще одно замечание по поводу методов мистера Гибсона, он его подавил.

— А вообще-то это правда? — спросил он. — Я о метком стрелке. Он действительно стрелял в меня и промахнулся? У вас есть доказательства?

— У нас вообще нет доказательств чего бы то ни было. Скажи, ты доверяешь, — абсолютно доверяешь своему копьеносцу.

— Абсолютно. Однако я допрошу его так, как если б не доверял.

— Ты не позволишь… мне очень неловко просить тебя — не позволишь мне поприсутствовать? На вашем собрании?

На миг ему померещилось, что Громобой намерен ответить отказом. Но нет, он взмахнул своей огромной лапой.

— Конечно. Конечно. Но только, Рори, дорогой, ты же не поймешь ни единого слова.

— Ты знаешь Сэма Уипплстоуна? Из МИДа, он недавно ушел в отставку.

— Я знаю онем. Разумеется. У него обширные связи в моей стране. Но до сегодняшнего вечера мы не встречались. Он был среди приглашенных. И сейчас где-то здесь ходит с твоим Гибсоном. Никак не пойму зачем.

— Это я попросил его прийти. Он свободно говорит на вашем языке и он мой близкий друг. Ты не разрешишь ему посидеть среди вас вместе со мной? Я буду очень благодарен.

На сей раз, подумал Аллейн, меня и вправду ожидает отповедь, — однако он снова ошибся, ибо после ничего хорошего не предвещавшего молчания Громобой сказал:

— Это не очень удобно. Люди, не занимающие официального положения, на расследования подобного рода не допускаются ни под каким видом. Да и разбирательства наши никогда не бывают публичными.

— Я даю тебе слово, что оно и на этот раз публичным не станет. Уипплстоун сама скромность, я готов за него поручиться.

— Готов?

— И готов, и ручаюсь.

— И прекрасно, — сказал Громобой. — Но только никаких Гибсонов.

— Договорились. И все же, почему ты так взъелся на бедного Гибсона?

— Почему? Сам не знаю. Может быть, потому, что он такой здоровенный.

Огромный Громобой поразмыслил с минуту.

— И такой бледный, — объявил он наконец. — Он очень бледный. Ну очень.

Аллейн сказал, что по его сведениям все обитатели дома уже собрались в бальной зале. Громобой ответил, что отправится прямиком туда.

Что-то в его повадке напомнило Аллейну театральную знаменитость, готовящуюся выйти на сцену.

— Как-то неловко получается, — задумчиво произнес Громобой. — В подобных случаях меня должен сопровождать мой посол и мой личный «млинзи» — телохранитель. Но поскольку один мертв, а другой, возможно, его убил, придется обойтись без них.

— Тяжелое положение.

— Так пошли?

И они пошли, миновав одного из людей Гибсона в ливрее «Костара». В холле их поджидал, терпеливо сидя в высоком кресле, мистер Уипплстоун. Громобой, явно решивший вести себя подобающим образом, обошелся с ним очень милостиво. Мистер Уипплстоун произнес несколько безупречно составленных соболезнований по поводу кончины посла, Громобой сообщил в ответ, что посол всегда тепло о нем отзывался и даже собирался пригласить его на чашку чая.

Гибсона нигде видно не было, однако еще один из его людей украдкой передал Аллейну сложенный листок бумаги. Пока мистер Уипплстоун и Громобой продолжали обмениваться любезностями, Аллейн заглянул в записку.