Чернильная кровь

Тот молча повиновался. Йехан уставился на меч, висевший у солдата на поясе.

— Оставайся обедать! — сказала Роксана.

Но Брианна лишь молча покачала головой и вскочила в седло. Солдат подмигнул Йехану, не спускавшему глаз с меча. И они поскакали прочь на своих конях, казавшихся слишком большими для узкой каменистой тропы, ведшей ко двору Роксаны.

Роксана увела Йехана в дом, а Сажерук так и стоял у курятника, пока всадники не скрылись за холмами.

Когда Фарид наконец нарушил молчание, голос у него дрожал и срывался от возмущения:

— Ты ведь правда не мог вернуться!

Сажерук пожал плечами, по-прежнему глядя вслед дочери.

— Мне иногда самому кажется, что все это был сон, — пробормотал он.

За их спинами раздалось тревожное кудахтанье.

— Черт, да где ж этот Пролаза? — Сажерук распахнул дверь курятника.

Белая курица метнулась мимо него на двор, а еще одна лежала в соломе с окровавленными перьями. Возле нее сидела куница.

— Пролаза! — зашипел Сажерук. — Проклятая тварь, говорил же я тебе: не смей трогать кур!

Куница подняла голову.

К окровавленной мордочке прилипли перья. Зверек распрямился, поднял пушистый хвост, подошел к Сажеруку и стал тереться о его ноги, как кошка.

— Нет, ты только погляди! — прошептал Сажерук. — Привет, Гвин.

Его смерть вернулась.

29 НОВЫЕ ХОЗЯЕВА

Угасает мирно царь, Ибо знает: впредь, как встарь, Самовластье на престоле Будет чернь держать в неволе. Генрих Гейне. Царь Давид [10]

10

Перевод Ю. Тынянова.

Жирный Герцог умер на следующий день после того, как Мегги приходила с Фенолио в замок. Он скончался на рассвете, а три дня спустя Омбру заняли латники. Мегги была с Минервой на рынке, когда они въехали в город. После смерти свекра Виоланта велела выставить двойную стражу у городских ворот, но латников было столько, что стражники пропустили их в город без малейшего сопротивления. Во главе их ехал Свистун со своим серебряным носом, похожим на клюв, блестевшим так, словно он его специально отполировал для такого случая. Узкие улочки гудели от цоканья подков, а на рынке внезапно стало тихо. Выкрики торговцев, голоса женщин, теснившихся у лотков, — все смолкло в мгновение ока, когда Свистун придержал коня, неодобрительно глядя на толпу.

— Дорогу! — крикнул он.

У него был странный глухой голос, а впрочем, как еще может звучать голос, когда у человека нет носа?

— Дорогу посланцам Змееглава! Мы пришли сюда, чтобы отдать последний долг умершему герцогу и приветствовать на троне его внука и наследника!

Все молчали, но вдруг раздался одинокий голос:

— По четвергам в Омбре базарный день, так заведено испокон веку, но если их высокородия спешатся, они смогут пройти, куда им нужно!

Свистун попытался разглядеть говорившего, но тот исчез среди массы обращенных к пришельцам лиц. Толпа одобрительно загудела.

— Ах вот как! — крикнул Свистун в этот неясный гул. — Вы думаете, мы ехали через проклятую Чащу для того, чтобы здесь сойти с коней и протискиваться пешком сквозь толпу вонючих смердов? Без кота мышам раздолье. Но я привез вам новости. В вашем жалком городишке снова появился кот, и когти у него поострее, чем у прежнего!

И он без дальних слов повернулся в седле, поднял руку в черной перчатке, подавая знак своим всадникам, и погнал коня прямо на толпу.

Тяжелая тишина, повисшая было над рынком, разорвалась с треском, как полотняная простыня. Среди домов раздались крики. Из прилегающих улиц выезжало все больше закованных в броню всадников, похожих на железных ящеров, с опущенными забралами, из-под которых виднелись одни рты да поблескивающие в прорезях глаза. Бряцали шпоры, звенели поножи и латы, начищенные до такого блеска, что в них, как в зеркалах, отражались перепуганные лица. Минерва оттащила своих детей с дороги, Деспина споткнулась, Мегги хотела ей помочь, но поскользнулась на покатившемся под ноги капустном кочане и упала. Незнакомый человек успел поднять ее прежде, чем Свистун растоптал ее своим конем. Мегги услышала лошадиное фырканье над самым ухом, почувствовала, как шпоры вонзаются ей в плечо. Она метнулась за опрокинутый прилавок горшечника, где оказалась в безопасности, хотя и порезала руки осколками. Дрожа, сидела она среди побитой посуды, расколотых бочек, порванных мешков и беспомощно наблюдала, как топчут копытами тех, кому повезло меньше, чем ей. Многим всадники еще наподдавали коленом или древком копья. Лошади пугались, становились на дыбы и разбивали копытами горшки и головы.

А потом они вдруг исчезли так же внезапно, как появились. Лишь дробь копыт доносилась с поднимавшейся к замку улицы. Казалось, по площади пронесся ураган, жестокий ураган, разбивший горшки и черепа. Мегги выползла из-за бочек. В воздухе висел страх. Крестьяне собирали свои разбросанные и раздавленные овощи, матери утирали детям слезы с лица и кровь с коленок, женщины оторопело смотрели на осколки посуды, которую собирались продать, — а потом снова стало тихо. Тишина. Голоса, ругавшие латников, звучали тихо. Плач и стоны тоже были почти беззвучными. К Мегги подошла Минерва с Деспиной и Иво.

— Что ж, у нас, похоже, новый хозяин, — с горечью сказала она, помогая Мегги подняться. — Пожалуйста, отведи детей домой. Я останусь тут, посмотрю, чем можно помочь. Костей, конечно, переломали много, но один-другой костоправ на рынке, слава богу, всегда найдется.

Мегги молча кивнула. Она сама не знала, что сейчас чувствует. Страх? Злость? Отчаяние? Похоже, в языке нет слова, которое описывало бы ее состояние. Она взяла Деспину и Иво за руки и побрела с ними к дому. Колени у нее болели, она прихрамывала, но шла так быстро, что дети с трудом поспевали за ней.

— Сейчас же! — Это были первые слова, которые она произнесла, доковыляв до каморки Фенолио. — Давай читать сейчас же. Сию минуту!

Голос у нее дрожал, и израненные колени тоже дрожали так, что она прислонилась к стене. Все в ней дрожало.

— Что случилось?

Фенолио сидел за конторкой перед густо исписанным листом пергамента. Рядом с ним стоял Розенкварц, держа в руке влажное от чернил перо, и ошалело глядел на Мегги.

— Мы должны читать немедленно! — крикнула она. — Скорее! Они ехали прямо по людям!

— А, латники уже здесь! Ну что ж, я ведь говорил тебе, что нам надо поторапливаться. А кто их привел? Огненный Лис?

— Нет, Свистун.

Мегги присела на кровать. Страх вдруг снова смыл все другие чувства, как будто она все еще стоит на коленях среди разбитых лотков, как будто гнев ее сдулся, как воздушный шарик.

— Их там так много! — прошептала она. — Слишком поздно! Что Козимо сможет с ними сделать?

— Ну, это уж моя забота! — Фенолио взял из рук стеклянного человечка перо и снова принялся писать. — У Жирного Герцога тоже немало солдат, и, если появится Козимо, они пойдут за ним. Конечно, лучше бы ты вычитала его, пока его отец был жив. Жирный Герцог поторопился умереть, но тут уже ничего не изменишь. Изменить можно другое.

Он наморщил лоб, перечитывая написанное, одно слово зачеркнул, другое добавил и кивнул стеклянному человечку:

— Песку, Розенкварц, и поживее!

Мегги приподняла платье и поглядела на свои разбитые коленки. Одна уже начала опухать.

— А ты уверен, что с Козимо действительно станет лучше? — тихо спросила она. — По рассказам Уродины на это не похоже.

— Ну конечно, с ним станет лучше! Что за вопрос! Козимо на стороне добра. Он всегда принадлежал к хорошим, что бы там ни рассказывала Виоланта. Кроме того, ты ведь вычитаешь его в новом варианте. В улучшенном, так сказать.