Чернильное сердце

– Спокойно! – прошептал ему Волшебный Язык. – Они скоро уйдут. Сперва нужно выяснить, действительно ли Мегги уже увели из дома.

Фарид кивнул и посмотрел на большой дом на другой стороне улицы. В двух окнах ещё горел свет, но это могло ничего и не значить.

– Я прокрадусь вниз к площадке и посмотрю, там ли она уже, – прошептал он Волшебному Языку.

Может быть, и Сажерука уже вывели из церкви, может быть, Огнеглотатель сидит сейчас в выставленной на площадке клетке и он сможет шепнуть ему, что они привели его друга – огонь, чтобы его спасти.

Между домами, несмотря на большие яркие лампы, оставалось много тёмных уголков. Фарид уже собрался скрыться в их тени, когда дверь дома Каприкорна отворилась. Оттуда вышла старуха с ястребиным лицом. Она тащила за собой дочь Волшебного Языка. Фарид насилу узнал её в длинном белом платье. За ними из-за двери показался с ружьём наперевес тот самый чернокурточник, что стрелял им вслед прошлой ночью. Он огляделся, достал из кармана связку ключей, запер дверь и подозвал одного из дружков, стоявших перед церковью. Он, видимо, поручил ему охранять дом. Значит, когда все уйдут на праздник, перед домом останется охрана – один часовой.

Фарид почувствовал, как у Волшебного Языка, стоявшего рядом, напрягся каждый мускул, как будто он сейчас бросится к дочери, бледной почти как её платье. Фарид предостерегающе сжал его руку, но, похоже, Волшебный Язык забыл про него. Неосторожный шаг, и он окажется на свету!

– Нет!

Фарид в тревоге оттащил его назад – насколько мог, он ведь Волшебному Языку и до плеча не доставал. К счастью, люди Каприкорна не глядели в этот момент в их сторону, они смотрели вслед старухе, переходившей площадь так быстро, что девочка несколько раз споткнулась о подол своего платья.

– Она совсем бледненькая, – прошептал Волшебный Язык. – Боже мой, видишь, как она напугана? Может, она взглянет сюда, может, мы бы сумели подать ей знак…

– Нет! – Фарид крепко вцепился в него обеими руками. – Мы должны поджечь дом. Только тогда мы сможем ей помочь. Прошу тебя, Волшебный Язык, они же тебя увидят!

– Не зови ты меня без конца «Волшебный Язык». Я этого слышать не могу.

Старуха с Мегги скрылись среди домов. Плосконос шёл за ними, неуклюжий, как медведь, которого обрядили в чёрный костюм. Затем тронулись наконец и остальные. Они, пересмеиваясь, шли по переулку, возбуждённые предвкушением того, что обещала эта ночь: смерть, приправленную страхом, и появление в проклятой деревне нового чудовища.

Оставался только часовой перед домом Каприкорна. Он мрачно смотрел вслед удаляющимся товарищам, пнул ногой пустую пачку из-под сигарет и ударил кулаком по стене. Только он один не увидит представления. Часовой наверху, на колокольне, сможет посмотреть хотя бы издали, а он…

Они так и думали, что перед домом оставят часового. Фарид объяснил Волшебному Языку, как проще всего от него избавиться, и Волшебный Язык кивнул и сказал:

– Так мы и сделаем.

Когда затих топот молодцов Каприкорна и тишину нарушал только шум, доносившийся с автостоянки, они выступили из темноты, притворились, будто только что прошли переулком, и плечо к плечу подошли к часовому. Он окинул их недоверчивым взглядом, отстранился от стены и вскинул ружьё. Ружьё внушало тревогу. Фарид невольно вновь потрогал лоб. Хорошо уже то, что часовой был не из тех, кто узнал бы их с первого взгляда: не Хромоногий, не Баста, не ещё кто-нибудь из личной своры Каприкорна.

– Слушай, тебе придётся нам помочь! – крикнул ему Волшебный Язык, не обращая внимания на вскинутое ружьё. – Эти идиоты забыли про кресло Каприкорна. Нужно отнести его туда.

Часовой держал ружьё перед грудью.

– Вот как? Этого ещё не хватало! Эта штука такая тяжёлая, что спину сломает. А вы откуда? – Он вглядывался в лицо Волшебного Языка, как будто пытаясь вспомнить, где он его видел. На Фарида он вообще не обратил внимания. – Вы с севера? У вас там, говорят, весело.

– Правду говорят. – Волшебный Язык подошёл к часовому так близко, что тот отступил на шаг. – Пошли, ты же знаешь, Каприкорн ждать не любит.

Часовой недовольно кивнул.

– Ладно, – проворчал он, оглядываясь на церковь. – Все равно охранять тут нечего. Что они думают? Что Огнеглотатель проберётся сюда воровать золото? Он же трус, его давно уж и след простыл…

Пока часовой оглядывался, Волшебный Язык стукнул его прикладом по затылку. Теперь осталось только оттащить его в непроглядную темень за домом Каприкорна.

– Слышал, что он сказал? – Фарид скручивал верёвкой ноги лежавшего без сознания часового. Связать человека он умел лучше, чем Волшебный Язык. – Сажерук сбежал! Часовой ведь о нём говорил! Он сказал, его давно уж и след простыл…

– Да, слышал. И рад этому не меньше, чем ты. Но дочь-то моя пока здесь.

Волшебный Язык скинул Фариду на руки рюкзак и огляделся. На площади было по-прежнему тихо и безлюдно, как будто, кроме них, во всей деревне Каприкорна никого не было. Часового на колокольне было не слышно. Он, наверное, не сводил глаз с ярко освещённого футбольного поля.

Фарид достал из рюкзака два факела и бутылку спирта. «Сажерук от них сбежал! – повторял он про себя. – Просто взял и сбежал!» Мальчик чуть не расхохотался.

Волшебный Язык пробежал вдоль дома Каприкорна, заглядывая в окна, и, поколебавшись минуту, выбил одно из них. Чтобы заглушить звон стекла, он прижал его курткой. С автостоянки доносились смех и музыка.

– Спички! Не могу найти спички!

Фарид копался в вещах Сажерука, пока Волшебный Язык не отобрал у него рюкзак.

– Дай сюда! – прошептал он. – Займись пока факелами.

Фарид повиновался. Он тщательно пропитал вату спиртом, морщась от резкого запаха. «Пыльные Пальцы вернётся за Гвином и возьмёт меня с собой!» – думал он. Откуда-то из глубины улочек донеслись мужские голоса. Несколько очень неприятных минут казалось, что они приближаются, но потом их поглотила доносившаяся с автостоянки музыка, витавшая в ночном воздухе, как дурной запах.

Волшебный Язык все ещё искал спички.

– Вот чёрт! – тихо выругался он, вынимая руку из рюкзака.

На пальцы ему налип помёт куницы. Он обтёр их о стену, снова полез в рюкзак и бросил Фариду коробок спичек. Потом вытащил из рюкзака ещё кое-что – блокнотик, хранившийся в боковом кармане. Фарид не раз уже листал его. В блокнот были вклеены картинки: вырезанные из разных книг изображения фей, ведьм, кобольдов, нимф и вековых деревьев… Волшебный Язык взглянул на них, пока Фарид скручивал второй факел, а потом стал рассматривать фотографию, вложенную между страниц, – фотографию служанки Каприкорна, которая пыталась помочь Сажеруку и сегодня ночью должна была заплатить за это жизнью. Удалось ли и ей бежать? Волшебный Язык засмотрелся на фотографию, как будто во всём мире для него больше ничего не существовало.

– Ты что? – Фарид поднёс спичку к сочащемуся спиртом факелу.

Над ним сразу поднялось с голодным шипением пламя. До чего же оно было красиво! Фарид смочил палец слюной и погладил огненный краешек:

– На, держи!

Он протянул факел Волшебному Языку – тому было сподручнее забросить его в окно с высоты своего роста. Но Волшебный Язык стоял как столб и всё смотрел на фотографию.

– Это женщина, которая помогала Сажеруку, – сказал Фарид. – Которую они тоже схватили! Он, кажется, в неё влюблён. Держи! – Мальчик снова протянул Волшебному Языку пылающий факел. – Чего ты ждёшь?