Чёрно-белая палитра

— Ты за кого меня принимаешь? — рассердилась я.

Когда на такой поступок намекал Дик, я не отреагировала, но когда одно и то же начинают повторять раз за разом, это раздражает.

Эльза равнодушно проследила за моим возмущением, потом повела плечиком и печально постановила:

— Глупая ты баба, Тиана!

— Знаешь, на что — на что, а на интеллект не жалуюсь, — огрызнулась я.

— А я и не спорю, — удивила меня Эльза. — Ты очень умный страж. А баба глупая.

Я закатила глаза, но всё-таки решила не обижаться. Нашла тоже место, чтобы отстаивать свой моральный облик. К тому же, возможно, Эльза в чём-то права. Отношения с мужчинами у меня не клеились. Я пыталась их строить лишь трижды — один раз в посёлке, из которого была родом, дважды — в Тель — Рее, — и все три случая закончились ничем. Так что вполне вероятно, что баба из меня действительно глупая. Зато страж хороший.

— Ладно, не переживай, — подбодрила Эльза. — Никто тебя не уволит. А если вдруг уволит, приходи ко мне. Я возьму тебя на работу.

— Меня? — Я даже не знала, что делать в первую очередь — удивляться или смеяться. — А чем я заслужила такое предложение, не подскажешь?

— Я же вижу: ты старательная и работаешь на совесть, — откликнулась Эльза. — А это в любой работе ценно. И потом, как не пойти на встречу по старой дружбе?

Я лишь покачала головой, даже не пытаясь гадать, всерьёз она говорит или шутит. А вообще вот ведь несправедливость: собственное начальство мою старательность не ценит — да что там, даже о ней не догадывается! — а вот мадам из дома свиданий — пожалуйста, готова взять на работу хоть прямо сейчас!

— Вот только, Тиана, — голос Эльзы стал жёстким, — чтобы я больше не слышала, как ты ведёшь с моими девочками душеспасительные беседы о новой профессии, о том, что женщина может сама пробить себе дорогу в жизни, и всё такое прочее.

— А я со всеми их и не веду, — откликнулась я, не испытывая ни капли стыда. — А с Корнелией разговорилась потому, что она цветы любит и отлично умеет их выращивать. С её талантом святое дело собственную оранжерею завести.

— Тиана! — угрожающе нахмурилась Эльза.

— Нет, если ты настаиваешь, я могу всех твоих девочек пригласить в участок на, как ты это называешь, душеспасительную беседу, — елейным голосом предложила я.

Эльза поджала губы, а потом вдруг расхохоталась.

— То-то начальник твой порадуется! — объяснила она причину своего веселья.

Теперь мы уже смеялись дуэтом.

Эльза вышла меня проводить. Совсем опустевшим дом не был, хотя здесь и находилось куда меньше народу, чем в вечерние часы. Внезапно один клиент, сильно нетрезвый (то ли не просыхал всю ночь, то ли принял на грудь прямо с утра) радостно посмотрел на меня и, вытянув руку, объявил:

— Хочу вот эту! Да — да, её! — повторил он, обращаясь к Эльзе. — Эту, в костюме стражницы!

И, не считая нужным дождаться чьего-либо ответа, обхватил меня своими ручищами и прижал к стене.

Тут следует кое-что уточнить. Мне очень далеко до великого воина. Мои физические силы ограничены, светлой магией я не обладаю, да и вообще я хоть и страж, но работаю в следственном отделе, а не в группе захвата или отряде охраны. Моя функция заключается совершенно в другом. Тем не менее, кое — какие средства самозащиты мне доступны, и этих средств более чем достаточно, чтобы справиться с недоразумениями вроде нынешнего. Я даже самозарядный арбалет (очень удобное наполовину механическое, наполовину магическое оружие) не собиралась вытаскивать. Хватило бы пары хорошо заученных приёмов. Я уже нацелилась на одну весьма болезненную точку, но, высунувшись из-за плеча верзилы, поймала умоляющий взгляд Эльзы. Та даже руки в молитвенном жесте сложила: дескать, не калечь мне клиента!

Я решила пойти навстречу. Как-никак, я здесь в гостях, приняли меня в целом хорошо, сотрудничать не отказывались, даже работу предложили. Так что я ограничилась парой движений, заставивших мужчину сперва согнуться, а затем сползти на пол. Переступив через него, вежливо попрощалась с Эльзой и покинула гостеприимный дом.

Путь в участок лежал через рыночную площадь. Стуча каблуками ботфорт по булыжникам мостовой, я шла и с удовольствием вслушивалась в извечно царящий здесь гомон. Я любила это место. Не потому, что здесь можно было делать покупки. Лишних денег у меня не водилось: жалованье у сержантов скромное, и после оплаты съёмного жилья оставалось совсем немного. Просто рынок являлся одним из тех трёх — четырёх мест, которые олицетворяли для меня город. Не столько собственно Тель — Рей, сколько Город вообще. А я любила городскую жизнь и ни за что не согласилась бы променять её на однообразные будни посёлка, из которого была родом.

Я нырнула в узкую улочку, разогнав широкими шагами голубей — ещё один верный признак оживлённого города. Впрочем, голуби, громко хлопая крыльями, слетелись обратно, стоило мне сделать ещё несколько шагов. Район, прилегавший с площади с северной стороны, был бедным и непрезентабельным. Не трущобы, но и глаз не радует. Улочки местами такие узкие, что двоим не разойтись. Грязно, душно. Между окнами тянутся бельевые верёвки, увешанные сохнущей одеждой. Вообще-то бельё положено сушить лишь под окнами, выходящими во внутренний двор, дабы не портить вид улиц. Но в таких районах, как этот, на подобные нарушения как правило закрывали глаза.

Подняв голову, я обнаружила на стене неприличное слово, любовно выведенное яркой зелёной краской. Судя по тому, каким крупным оно было и как высоко расположилось, дело не обошлось без магии. Пожав плечами, продолжила шагать дальше. Пускай светлый отдел во главе с Белобрысым разбирается.

Выбравшись на улицу пошире, заметила нескольких местных жителей. Люди никуда не спешили, а, кажется, просто вышли подышать свежим воздухом да поговорить. Максимум — сходить в ближайшую лавку. Поздоровалась с Тэмом, здешним сапожником, миновала пару домов, а возле стены третьего увидела человека, сидящего прямо на голой земле.

Такое здесь принято не было. Район пусть и небогатый, но скамейки имеются, да и в крайнем случае на ступеньку можно присесть. А этот словно не замечал, насколько неудобно устроился. Наоборот, сидел, прикрыв глаза, с блаженной улыбкой на лице и ритмично покачивался из стороны в сторону. Зрелище мне откровенно не понравилось, и я подошла поближе. Это было куда более серьёзно, чем незаконно разукрашенные стены, так что проходить мимо не было ни малейшего желания.

— Эй! — окликнула я сидящего мужчину.

Никакой реакции. Он не только не ответил, но и вообще никак не отреагировал на моё приближение. Не открыл глаз — даже ресницы не дрогнули, — и продолжил покачиваться, будто в такт ему одному слышной музыке.

— Уважаемый, вы не замёрзните? — громче спросила я, склонившись над незнакомцем.

И вновь меня будто не замечали.

— Без толку, — сообщил подошедший тем временем Тэм. — Когда он вот так вот усядется, ни на что не реагирует часа по три.

Разогнув спину, я обнаружила, что и остальные местные подошли поближе, с любопытством следя за развитием событий.

— И часто он так 'усаживается'? — осведомилась я.

— Да в последнее время частенько, — ответил Тэм. — Вчера так сидел, и третьего дня тоже…

— Третьего дня он к матери ездил, — возразила какая-то бабка в сером переднике. — Четыре дня назад — вот тогда сидел.

Тэм почесал затылок, сдвинув набок шапку.

— Может, и четыре, — согласился он.

— Ну, понятно, — проворчала я.

Присела перед обсуждаемым парнем на корточки, бесцеремонно взяла за руку и первым делом задрала рукав, намеренная взглянуть на вены. Его поведение было вполне характерным для человека, принимающего ронаин — наркотик, который обычно вводили в организм через кровь.